Башня была очень высокой, цилиндрической формы, и поверху опоясанной широкой крытой галереей. С виду она казалась необитаемой, но было ясно, что когда имеешь дело с колдовством, тем более столь могущественным, доверять внешнему виду никак нельзя. Страшная смерть Мены не только лишила отряд магической поддержки, но и доказывала, что Сиптаху известно об их присутствии на острове. Люди Гонзаго не могли теперь воспользоваться преимуществом внезапного нападения, и им оставалось лишь идти на открытый штурм.
Пираты не собирались медлить: срубили несколько высоких тонких пальм, привязали к ним поперечины из небольших, но толстых и крепких ветвей, чтобы использовать эти приспособления как осадные лестницы, и двинулись к башне. Но там их ждала неожиданность — подойдя вплотную к башне, они обнаружили, что обитель Сиптаха не имеет ни окон, ни дверей, ни вообще какого бы то ни было входа! Высокие стены из черного шлифованного базальта вздымались в ночные небеса, и были они абсолютно гладкими, без малейшей трещины, выступа или отверстия!
— Клянусь рогами Нергала! — пробормотал киммериец. — Наверно, у этого колдуна есть крылья — иначе как же он попадает в свое проклятое логово?
— От Сиптаха можно ожидать чего угодно, — с раздражением бросил Гонзаго.
— А что, если зацепиться за парапет абордажным крюком? — предложил кто–то из пиратов.
— Не выйдет! Слишком высоко, — прошипел капитан.
Пираты с великим тщанием осмотрели окружающие башню скалы, но найти какую–нибудь трещину, напоминающую скрытый проход в подземелье под стенами башни, им не удалось.
Штурм пришлось отложить; нужно было придумать хоть мало–мальски разумный план. Поразмыслив, Гонзаго приказал своим людям отойти обратно в джунгли.
— Все равно в темноте, да еще без нужных инструментов, сделать мы ничего не сможем, так что подождем до утра. И отходите подальше; не хватает еще, чтобы нас достала арбалетная стрела, если кто–то захочет побаловаться стрельбой с галереи.
Конан заметил, что отчаянные сорвиголовы Гонзаго восприняли этот приказ с видимым облегчением; несмотря на присущую им храбрость, все они понимали, как опасно в открытую нападать на могущественного колдуна, который, к тому же, смог сотворить себе столь неприступное убежище.
* * *Чтобы не разбивать лагерь в том месте, где столь страшная участь постигла Мену–колдуна, пираты остановились у края джунглей, подходивших к самому берегу моря. Вокруг царила тишина; лишь волны с легким шорохом перекатывали мокрую гальку. Гонзаго послал двух матросов сообщить своему помощнику, аргосцу Борусу, оставшемуся на «Ястребе», что они задерживаются, а также, что им необходимы инструменты для штурма: топоры, багры, молоты и веревки. Следовало пополнить запасы и еды и вина. Посланцы отправились в путь, а остальные занялись сбором сушняка для костра.
Когда огонь был разожжен, пираты расположились рядом и принялись уничтожать единственную имевшуюся у них пищу — вяленое мясо, запивая его остатками воды и жалуясь на нехватку как того, так и другого. Однако стоило появиться капитану, как недовольный ропот стих: слишком хорошо все знали, сколь крут он бывает, даже в обычном состоянии, а сейчас Гонзаго был разозлен, и глаза его метали яростные молнии.
Расставив часовых и определив очередность их смены, Конан устроился в густой траве, прислонился к стволу пальмы и попытался заснуть. Однако сон долго не шел в эту ночь к киммерийцу.
Затих вдали гул прибоя, смолкли даже неугомонные цикады, и джунгли, казалось, словно притаились в ожидании чего–то страшного. Конан, как недавно Мена–колдун, тоже всем своим существом чувствовали должно что–то произойти; что именно — он сказать не мог, но внутри него как будто сжалась тугая стальная пружина и обостренный, сродни звериному, инстинкт варвара подсказывал, что рядом затаилось нечто неведомое, жуткое и опасное. Перед тем, как заснуть, киммерийцу совершенно ясно представилось, что за ними наблюдает существо, находящееся совсем рядом.
5. Вещий сон
Когда Конану, наконец, удалось забыться тревожным сном, перед его затуманенным взором все равно маячил морской берег, где, вокруг костра, вповалку лежали его товарищи.
Одного из них — высокого, тонкого, похожего на аристократа зингарца — киммериец легко узнал: это был капитан Гонзаго.
В видении Конана капитан сидел у огня, завернувшись в широкий плащ и вперившись взглядом в догорающие угли. В этот момент из зарослей показалась некая темная фигура, также с головы до ног закутанная в плащ. Киммериец не мог понять, кем был этот таинственный незнакомец, но было в нем что–то странное. Что именно?
Непривычная удлиненная форма черепа. Непонятная согбенность? Горящие хищным звериным огнем глаза?. Конан, наблюдавший в своем сне появление загадочной фигуры, понять этого не мог.
Капитан Гонзаго, не замечая ничего вокруг, продолжал недвижно сидеть, уставившись в огонь. Конан пытался окликнуть его, позвать, предостеречь, но, как часто бывает во сне, не мог ни шевельнуться, ни произнести ни звука.
Тем временем, закутанный в плащ незнакомец бесшумно подкрался к не замечающему его Гонзаго и простер над ним длинные руки — не руки даже, а лапы, с когтистыми, как у хищной птицы, крючковатыми пальцами. Горло у Конана перехватило — то, что он принял за складки темного плаща, на самом деле оказалось большими кожистыми крыльями. Теперь он разглядел, что таинственный незнакомец был похож на гигантских размеров летучую мышь. Мышь–вампир!
Ночную тишину прорезал ужасный вопль, и киммериец вскочил на ноги, не осознавая до конца, очнулся ли он или слышит крик во сне.
* * *Пираты, разбуженные нечеловеческим протяжным воплем, повскакали, хватаясь за оружие и пытаясь сообразить, что же послужило причиной их внезапного пробуждения.
Все взгляды обратились в сторону костра, у которого, опустив голову на грудь и не обращая внимания на возникшую суматоху, продолжал неподвижно сидеть Гонзаго. Видно, сон капитана был очень крепок, если его не разбудил этот жуткий вопль!
Недоброе предчувствие заставило шевельнуться волосы на затылке варвара. Он подошел к Гонзаго, осторожно прикоснулся к его плечу, и капитан, не издав ни звука, словно тряпичная кукла повалился на бок. Теперь было понятно, из чьей глотки вырвался разбудивший всех ужасный вопль: мертвые глаза Гонзаго недвижно уставились в ночное небо с залитого кровью лица, а на шее, у самого подбородка, зияла страшная рана. Было похоже, что ее нанесла та же рука, что незадолго до этого перерезала глотку Мене, а значит, совсем рядом с ними на острове находился смертельно опасный враг.
6. Убийство при лунном свете
В эту ночь больше никто не спал мало, кого устраивало, чтобы ему, сонному и беспомощному, разорвали горло. Пираты подбрасывали ветви в догорающий костер до тех пор, пока пламя не взметнулось чуть ли не выше древесных крон, а густые клубы дыма почти скрыли звезды и луну.
Конан не стал делиться с товарищами тем, что ему снилось этой ночью; он понимал, что рассказ о жутком сновидении посеет еще большую панику среди перепуганных головорезов. А если они узнают о таинственном незнакомце с обличьем огромной летучей мыши и острыми длинными когтями, то ему вряд ли удастся сохранить остатки порядка и дисциплины.
После страшной смерти капитана Гонзаго, командование отрядом перешло к киммерийцу; Борус, другой помощник капитана, продолжал оставаться на борту «Ястреба». Конан опасался, как бы руководство столь неудачно начавшейся экспедицией не оказалось непосильной ношей даже для его могучих плеч.
Расставив часовых и удвоив при этом их число, киммериец велел остальным пиратам отдыхать до рассвета, объяснив — не особенно надеясь, что ему поверят, — гибель Гонзаго нападением хищного зверя, который до сих пор мог бродить где–то рядом в джунглях.
В общем–то, он сам не мог сказать на сей счет ничего определенного. То, что он видел, являлось сном — и, возможно, ничем больше. С одной стороны, Конан, несмотря на инстинктивное недоверие ко всяческого рода магам и чародеям, всегда с вниманием прислушивался к толкователям снов, поскольку не раз убеждался, что они могут говорить истинную правду. С другой — эта странная тварь с крыльями могла оказаться каким–нибудь уродливым творением демонических сил, неким чудовищем, коими было столь богато недалекое от островка побережье Стигии. Кстати, пришло в голову киммерийцу, Гонзаго мог зарезать и один из сотоварищей–пиратов, затаивших на него обиду; капитан был жесток и со своими людьми не церемонился.
Но, скорее всего, рассуждал Конан, таинственное видение из его сна являлось слугой Сиптаха; чародей, хозяин острова, как бы давал понять пришельцам, на кого они подняли руку. И какие еще страшные неожиданности ждут их здесь, среди безлюдья этого затерянного в океане клочка земли.