И вновь люди внимательно прислушиваются. Внезапно мужчина, который первым хотел вернуться к оставленному мясу, оборачивается и напряженно вглядывается в лицо предводителя. Тот с удовлетворенной ухмылкой слушает рычание дерущихся шакалов. Теперь, наконец, второй мужчина понимает его намерение. Схватив пару почти дочиста обглоданных ребер, он с улыбкой подходит к вожаку, толкает его локтем, издает лающие звуки, подражая шакалам, а затем идет с костями в том направлении, откуда они только что пришли. В шагах тридцати от стоянки он нагибается, кладет кости на землю, потом выпрямляется и вопросительно смотрит на предводителя, который с интересом следит за его действиями. Они ухмыляются друг другу и неожиданно разражаются громким беззаботным хохотом, точно двое современных мальчишек после удачной шалости.
Уже наступила темнота, на стоянке пылает костер. Предводитель снова делает остальным знак замолчать. Из мрака доносится хруст разгрызаемых костей, и внезапно отблеск костра освещает шакала, упоенно пожирающего свою долю ужина. Шакал поднимает голову и опасливо поглядывает на них, но все сидят неподвижно, и он вновь принимается грызть, а они продолжают тихонько наблюдать за ним. Поистине эпохальное событие - впервые человек покормил полезное животное! И когда люди укладываются спать, их всех охватывает такое ощущение безопасности, какого они давно уже не испытывали.
Проходят века. Сменяется много поколений. Шакалы становятся все более ручными и смелыми. Они собираются вокруг стойбищ большими стаями. Люди тем временем научились охотиться на диких лошадей и оленей, а шакалы изменили некоторые свои привычки. Если прежде они днем прятались и только с темнотой рисковали выходить из густого кустарника, то теперь самые умные и смелые из них превращаются в дневных животных и следуют за людьми, когда те отправляются на охоту. И вполне возможно, что однажды, когда охотники гнались за жеребой кобылой, которую они ранили копьем, произошло что-нибудь вроде нижеследующего. Люди радостно возбуждены, так как уже довольно долго голодали, и шакалы, которым все это время от них ничего или почти ничего - не перепадало, сопровождают их с особым усердием. Ослабевшая от потери крови кобыла прибегает к обычной хитрости затравленной дичи и скрадывает след, то есть возвращается на какое-то расстояние назад, а затем скрывается в кустарнике, расположенном в стороне от ее прежнего следа. Этот прием часто спасал почти обреченную жертву, да и теперь охотники в недоумение останавливаются там, где следы внезапно обрываются.
Шакалы сопровождают людей на почтительном расстоянии, все еще опасаясь приблизиться к шумным охотникам. Идут они по следу людей, а не кобылы, поскольку им нет никакого смыслы гнаться за такой крупной дичью - ведь они сами справится с ней не могут. Однако у этих шакалов, нередко получавших от людей кусочки добычи, вырабатывалось к запаху мяса особое отношение, и в то же время такой вот кровавый след постепенно стал связываться в их мозгу с близкой кормежкой. Сегодня оголодавшие шакалы особенно возбуждены запахом крови, и вот происходит нечто, кладущее начало новым отношениям между человеком и его шакальей свитой: ведущая стаю старая самка с поседелой мордой замечает то, чего не заметили люди, - разветвление кровавого следа. Шакалы сворачивают и идут по следу самостоятельно; охотники сообразив наконец, что произошло, так же возвращаются назад. У того места, где след раздваивается, они слышат в стороне завывание шакалов, спешат на звук и видят кровавые пятна там, где шакалья стая утоптала траву. И тут впервые складывается будущей порядок преследования дичи - впереди собак, за ней человек.