Она всегда заказывала именно это в те давние времена, когда они иногда позволяли себе сходить в какой-нибудь ресторанчик.
Дэйв рассмеялся.
– Сегодня тебе не придется считать деньги, Глэдис. Ты получишь абсолютно все, что только пожелаешь.
– У тебя что, волшебная палочка? Ты вот так ею взмахнешь и все появится?
– Здесь неподалеку есть итальянский ресторан. Я взял у них меню. Нужно только позвонить и сделать заказ – все будет доставлено прямо сюда.
– О! Значит, нам не нужно одеваться.
– Мне нравится, когда все просто и легко, – объявил Дэйв, обнимая ее, пока они вместе выбирались из бассейна. Он завернул Глэдис в мягкое махровое полотенце, прямо-таки лучась радостью и удовольствием оттого, что она рядом. И в это мгновение Глэдис поняла, что ее сердце всегда принадлежало только Дэйву. А возможно, и будет принадлежать всегда.
Если бы только тогда он не поступил с ней так… Нет, она вовсе не хочет думать об этом. В конце концов, прошло уже три года, может быть, Дэйв глубоко сожалеет о том, что сделал, и больше никогда не повторит ошибки. К тому же ради всего, что их связывало сейчас, стоило предпринять еще одну попытку.
– Если нужно, тут есть сушилка, – проговорил Дэйв, закончив вытирать ее мокрые волосы.
– Спасибо, – ответила она с благодарностью. Глэдис вовсе не улыбалось ходить по дому с волосами, слипшимися в крысиные хвостики.
Она с удовольствием огляделась по сторонам: ванная комната была такой большой, что, без сомнения, в ней нашлось бы место для всего, что нужно. Дэйв подошел к застекленному шкафу, извлек оттуда два белых купальных халата и накинул один из них на Глэдис. Она заметила, что халат ей как раз впору.
– Пойду принесу из кухни меню. Суши волосы и читай, – с улыбкой произнес он.
– Прекрасно! – одобрительно сказала Глэдис, но в это мгновение сердце у нее упало: купальный халат отнюдь не новый и не приготовлен специально для нее. Какая-то другая женщина уже надевала его, а может, и не одна. Он предназначался той, что делила постель с Дэйвом.
– А что тебя так удивляет? – с яростью разочарования думала Глэдис, оставшись одна. Просто безумие предполагать, что Дэйв Флэвин, дожидаясь ее, жил все три года в воздержании. В конце концов она тоже успела побывать в постели другого мужчины. И в его ванной.
Однако логика не помогала справиться с болью. Это был ее дом – дом Глэдис, о котором она когда-то мечтала вместе с Дэйвом. И приводить сюда других женщин, заниматься с ними любовью здесь – просто нечестно! Сейчас ей это казалось такой же изменой, как та, из-за которой они развелись…
Но тут Глэдис взяла себя в руки. Ее оскорбленные чувства выглядели попросту смешными. Она порвала с Дэйвом, велела исчезнуть из ее жизни и больше никогда не появляться. Он откровенно признался, что воспринял ее слова буквально. Возможно, Дэйв сделал все это, чтобы избавиться от малейшей мысли о Глэдис. Сперва создал дом, о котором она могла только мечтать, потом привел сюда другую женщину, чтобы доказать: бывшая жена больше ничего для него не значит. В любом случае она не имеет права осуждать Дэйва за то, как он поступал во время разлуки.
Тем не менее эти мысли позволили заново оценить ситуацию – у нее было время подумать, пока она сушила волосы. Конечно, замечательный вечер, полный любви и радости, нежности и смеха, – это прекрасно, никто не спорит, но еще не повод принимать решения, способные изменить жизнь. Единственное, в чем Глэдис теперь уверена: для Дэйва она по-прежнему желанна. Но будущее от этого не становилось более определенным. Что бы ни говорило сердце, голова должна оставаться ясной.
Впрочем, легче сказать, чем сделать. Она пришла к такому выводу, когда Дэйв, вернувшись с меню ресторана, начал обсуждать достоинства того или иного блюда. Он просто заражал Глэдис своим отличным настроением и весельем. И женщина почувствовала, что ее сомнения исчезают как дым.
Следующие два часа показались Глэдис едва ли не самыми счастливыми в жизни. Они с Дэйвом ждали заказанного ужина, отдыхая на диване, пили чудесное белое вино с орешками и оливками и вспоминали лучшие моменты своего супружества. Дэйв включил «Звездную пыль» Стива Бэрнетта, они танцевали, а потом вместе пропели последний куплет и оба радостно рассмеялись.
Когда ужин прибыл, голодная парочка с жадностью набросилась на еду и ела без остановки, словно одно то, что они были вместе, подхлестывало аппетит. Или, по крайней мере, так казалось Глэдис.
Несмотря ни на что, она понимала: все это только игра и рано или поздно им с Дэйвом придется заговорить о том, почему они разошлись. Нельзя же начать все с чистого листа…
Или все-таки можно?
Да и нужно ли, в самом деле, вспоминать скверные времена? Главным образом они ссорились из-за нехватки денег – что ж, больше такой проблемы не существовало. Зачем все портить, возвращаясь к тому, что уже не имеет значения, давным-давно прошло?
Чудесная гармония, рождавшаяся между ними, убаюкивала и успокаивала Глэдис. Без сомнения, Дэйв тоже не собирался разрушать ее светлое настроение. В его поведении не было ничего, что напоминало бы о тяжком и болезненном прошлом. Казалось, они оба заново открывают друг в друге то, что когда-то свело и связало их вместе.
Когда они покончили с ужином, Дэйв поставил романтическое «Болеро» Равеля и настоял на том, чтобы Глэдис прилегла на софу и отдохнула, пока он пойдет на кухню и сварит кофе. Он сказал, что ухаживать за ней доставляет ему удовольствие.
Какое блаженство, думала Глэдис, лениво потягиваясь и откидываясь на кожаные подушки. Просто рай земной. Внезапно ей захотелось раз и навсегда вычеркнуть прошлое из памяти. Может быть, она была действительно слишком категорична, слишком жестоко осудила Дэйва за измену. К тому же в те времена их отношения и без того были достаточно напряженными, а жизнь – весьма и весьма далекой от совершенства.
Им не хватало денег на то, чтобы развернуть бизнес так, как хотел Дэйв; не хватало денег, чтобы – обзавестись детьми, как мечтала Глэдис. Им постоянно приходилось откладывать что-то на потом, до тех пор пока Дэйв не достигнет успеха. А он уже тогда был уверен, что это непременно произойдет. Глэдис же особенно тяжело было отказаться, хотя бы на время, от ребенка. То, что другие семьи, гораздо беднее них, могли себе позволить детей, лишь сильнее заводило и раздражало ее.
Потом в один ужасный день позвонила Вивьен и сообщила, что матери предстоит операция на сердце и операция серьезная. И Глэдис решила помириться с матерью. Что, если она вдруг умрет?..
Дэйв был против того, что Глэдис посещает мать в больнице одна. Он прекрасно знал, как враждебно Софи Ньюмен относится к нему самому и к их супружеству. Понимая, что он прав, Глэдис боялась огорчать мать перед операцией и настояла на своем.
И вот в один из таких визитов к матери…
Но тут пришел Дэйв с двумя чашечками и кофейником на подносе и оборвал череду горьких воспоминаний. Он скользнул взглядом по ее халатику, и глаза его одобрительно заблестели. Глэдис наслаждалась произведенным впечатлением, но внезапно ей захотелось все-таки сказать о прошлом.
– Дэйв…
– Да? – Он тепло улыбнулся.
– Я прощаю тебя за Джулию, – быстро проговорила она, желая покончить с этим раз и навсегда. – Я знаю, в то время у нас была не слишком хорошая жизнь, и во многом это моя вина.
Его лицо застыло. Он прикрыл глаза и медленно поставил кофейник на поднос. Глэдис поняла, что ее слова вовсе не принесли ему ни радости, ни облегчения – скорее, наоборот.
– Я ценю твою… – он остановился; губы его кривила полупрезрительная гримаса, – снисходительность в отношении меня и Джулии. Уверен, ты находишь свой поступок очень благородным… – Его глаза холодно сверкнули. – Но я не желаю, чтобы ты прощала меня за то, чего я не делал.
Глэдис не верила своим ушам. Неужели он снова, примется все отрицать? К чему продолжать лгать, когда она прямо сказала ему, что измена больше не будет стоять между ними, что все прощено и забыто? Почему он не хочет признать свою вину – ведь ей же уже все равно, она же ясно показала это?.. Глэдис смотрела на Дэйва с болью и изумлением.
Звонок в дверь вовсе не снял напряжения. Должно быть, подумалось Глэдис, это официант из ресторана пришел забрать посуду. Она была благодарна ему – пауза давала время все обдумать, покуда Дэйв открывает дверь.
Возможно ли, чтобы Дэйв говорил тогда правду? Но как же свидетельства против него? Зачем Джулии понадобилось обвинять его в столь серьезном проступке, если он ни в чем не был виновен? К тому же Джулия действительно была беременна – это было слишком очевидно…
Лихорадочные размышления Глэдис были внезапно прерваны гневным голосом, доносившимся из прихожей.
Голосом Майка!
Но он-то здесь как оказался?
– Вы совратили мою невесту! Полиции уже все известно. Вы похитили ее! Отойдите, или вам придется отвечать по всей строгости закона.