— Значит, у вас есть еще дети?
— Да. Сын Артем. Ему восемнадцать.
— Кто еще живет вместе с вами?
— Свекровь. Собственно, это в ее квартире мы и проживаем. Так вы возьметесь за это дело?
Честно сказать, в эту минуту я была почти уверена, что задача очень легкая: чего проще проследить, с кем милуются две юные девочки, и сообщить затем обо всем родителям. Естественно, я сразу согласилась, продолжив задавать интересующие меня в этой связи вопросы.
— Вы наверняка знаете примерный круг общения дочерей, ведь в школе они должны быть все время у вас на виду. Вы подозреваете кого-то конкретного? — внимательно глядя в глаза женщине, спросила я.
— Увы! В последнее время я дала им слишком много свободы и вот теперь об этом жалею, — вздохнула гостья. — Я стремилась сделать как лучше, не хотелось все время слушать: «Я уже выросла! Оставьте вы меня все в покое». И вот результат…
— Мне бы надо с ними познакомиться, — немного подумав, произнесла я. — Хочу узнать, что они собой представляют. Это поможет расследованию.
— Боюсь, — Синявская иронично усмехнулась, — что на роль подруги вы не подходите. А если я скажу, кто вы на самом деле, то вообще будет плохо.
— Значит, лучше не говорить. Подумайте, кем бы вы могли меня представить, чтобы в дальнейшем мое появление в вашей квартире не вызывало ни у кого вопросов.
Гостья задумалась. Длинная складка на лбу стала еще отчетливее, хотя холодность в глазах не исчезла. Как и любой педагог, женщина обладала способностью держать себя под контролем и мыслить трезво. Ее взгляд был проницательным и даже пронизывающим. Никто бы ни за что не сказал, что у нее горе, так умело она его маскировала. Тут нужен был талант.
— Пожалуй, я представлю вас в качестве семейного психолога. Я уже пару раз упоминала о необходимости обзавестись таковым, к тому же в этом случае ваши вопросы не будут никому казаться странными.
— Это может насторожить девочек, — заметила в свою очередь я. — Не думаю, что им понравится, что в их дела суют нос чужие тетеньки.
— Да они в любом случае этому не обрадуются, — уверенно заявила гостья. — Так что не вижу смысла мусолить эту тему: нравится им или нет, меня это мало интересует. Они повели себя бездумно и заслуживают хорошего урока.
«А она жестока! — сделала я естественный вывод. — Интересно, окажись я на ее месте, повела бы себя так же или вообще поубивала бы нахалок? С моим-то терпением, особенно в отношении молодого поколения, этим бы все наверняка и кончилось. Не терплю тех, кто кусает руку, которая их же и кормит».
Между тем основные вопросы нами были выяснены, и Синявская предложила отправиться к ней домой прямо сейчас. Я не видела причин отказываться, а потому мы дружно засеменили к выходу. Ну, а так как своей машины у директора школы не было, поехали мы на моей старушке.
— Кем работает ваш муж? — уже по дороге спросила я.
— Он предприниматель средней руки. Пытается дорасти до солидного бизнесмена, но с нашей системой налогообложения это фактически невозможно. К тому же он чересчур порядочный и честный, а в бизнесе это не приветствуется, — раскритиковала она супруга и, словно подозревая уже, каков может быть мой следующий вопрос, продолжила: — Детей он почти не видит, хотя любит всех одинаково. Мужская любовь скупа, а у него особенно: у него даже нет любимчика. Впрочем, новость, которую дочери нам сообщили, зацепила и его. Он терпеть не может сплетни и пересуды, а от них нам теперь долго не отмыться.
Вскоре мы въехали в арку дома Эллы Владимировны. Уютный дворик был чист, ухожен и даже имел детскую площадку, на которой сейчас находилась, наверное, половина дошкольного и младшего школьного контингента ближайших домов. Я притормозила свою «девяточку» там, где мне указала клиентка, и мы вышли из салона.
Женщина кивнула на подъезд напротив:
— Мы живем на третьем этаже, квартира двадцать один. Машину можете оставлять прямо здесь, хулиганят у нас в районе редко, а угоны вообще не числятся. Пойдемте, я представлю вас дочерям.
Я, еще раз окинув взглядом двор, последовала за клиенткой.
* * *Представленные мне девицы и в самом деле были довольно разными. На их фоне щупленький старший братец казался каким-то недомерком с наивными взглядами и наверняка такими же интересами. Он и одевался по-детски, тогда как юные леди с косметикой давно уже были на «ты».
Лиля оказалась крупнотелой, хорошо сложенной девицей, которой я бы ни за что не дала ее лет: выглядела она на все двадцать, может, даже с хвостиком. Круглолицая, она носила длинные темные волосы и густую челку. Щеки ее, похоже, от природы были розовые, отчего она напоминала «женщину из русских селеньев». Чтобы исправить эту ошибку природы, девушка обильно удобряла лицо пудрой и тональным кремом. Лиля обожала короткие юбки и облегающие кофты, в которых, казалось, трудно было дышать — они подчеркивали красоту ее крупного бюста…
Судя по вздернутому подбородку и взгляду, которым она меня одарила при нашей первой встрече, девица считала себя красивой и сильной характером. И уж точно родители с ней уже порядком намучились.
Марина тоже была девочкой немелкой. Описать ее я могла бы так: небольшого роста, с непропорциональной фигурой. Коротенькие пухлые ножки и выступающий животик. Волосы цвета баклажана: крашеные. Лицо широкое, в общем-то, приветливое. Взгляд открытый, но из-за своеобразного разреза глаз кажется слегка лукавым. В ней что-то есть от бурятов или калмыков. Хорошим вкусом не обладает, поэтому одета непонятно во что.
Вот такими оказались те самые особы, с которыми мне теперь и предстояло работать. Причем ясно было с самого начала, что я им нисколечко не понравилась.
— Ну и на фига ты ее приперла? — последовал первый вопрос в адрес матери от Марины. — Своих нравоучителей, что ли, мало, так чужих подключить решили? Заколебали уже со своими упреками… Лично я и рта при ней не раскрою. Мне она не нравится.
— Не баламуть воду, подстилка малолетняя, — продребезжало откуда-то сбоку. — Нет бы мать послушать, прежде чем в пекло лезть. Попробовать захотелось…
Я повернулась и увидела сгорбленную старушку с неприятным, даже отталкивающим лицом. На ней было темно-коричневое платье, замызганный фартучек и светлая косынка, обрамляющая иссохшее угловатое лицо с глубоко запавшими глазами.
— Исчезни, калоша старая! — огрызнулась девица на вошедшую.
— Не обращайте внимания: она у нас в бабку, — слегка расстроенно извинилась за подобное поведение девушки мать. — Не имеет такта, да и воспитания недостает.
— Да, сходство уже отмечаю, — криво усмехнулась я.
— Мало ее пороли, вот чего ей недостает, — услышала нас старуха. — Драть надо было, как кобылу сивую, глядишь, нынче бы в подоле не принесла.
— А я еще и не принесла, — съязвила Маринка и скорчила старухе обиженную гримасу. — А и принесу, тебя это мало касается. Вали на свою кухню, не порть людям настроение.
— Марина! — крикнула мать в порыве. — Поимей совесть! Постеснялась хотя бы посторонних.
— А чего мне ее стесняться: она, кажется, разбираться в наших взаимоотношениях пришла — так вот пусть и смотрит. А эту выдру давно уже в психинтернат пора сдать, чего мы только ее терпим.
— Шалашовки и подстилки! — обласкала обеих девиц старуха. — Последний стыд потеряли, родную бабку…
— Ба, исчезни уже, а… — наконец-то подала голос высокомерная Лиля. — И без тебя тошно.
— Так я ж ради вашего блага…
— Иди, — отмахнулась старшая.
Старуха обиженно надулась, что-то поворчала себе под нос, но послушалась и поспешила удалиться. В комнате повисла гнетущая тишина. Я заметила, как Маринка открыла рот, собираясь что-то сказать, но была остановлена Артемом, своевременно одернувшим ее за руку и тем самым заставившим замолчать. Похоже, среди членов семьи он был главным примирителем разбушевавшихся сторон, ангел во плоти.
— Может, хотите кофе? — натянуто улыбнувшись, выдал паренек. — Вы, наверное, устали с дороги.
— Да, кофе будет в самый раз, — закивала головой мать. — Поди помоги бабушке.
Артем без возражений удалился в кухню, оставив женщин одних.
— Если она станет ко мне лезть, я подам в комиссию по правам детей, — заявила вдруг младшая. — Это мой ребенок — и точка.
— Так я и не пытаюсь это оспорить, — глядя ей в глаза, заявила я. — Только интересно: как ты собираешься его ставить на ноги? За чей счет?
— Ну началось! — Маринка эмоционально взмахнула руками. — Вот вас-то это, наверное, в первую очередь и касается. У вас в долг попрошу — устраивает ответ?
— Марина! — не знала уже, как себя вести, бедная мать.
— А если серьезно? — спокойно переспросила я. — Станешь тянуть с родителей, заявляя, что они тебе обязаны? Что есть закон, по которому ты имеешь право нахлебничать еще энное количество лет?..