К сожалению, эти полезные (хотя, естественно, далеко не бесспорные) для анализа израильского общества направления чем дальше, тем больше вытеснялись оголтелой демагогической риторикой, имевшей все меньше отношения к действительности. С конца 1960-х до середины 1980-х публикуются многочисленные книги об Израиле, в которых отдельные осмысленные замечания и положения тонут в потоке обличительной пропагандистской злобы[35].
Нужно сказать, что изучение «враждебных» стран, не входивших в социалистический блок, и публикация работ о тех или иных их проблемах не были чем-то экстраординарным для советской науки. Даже полный разрыв дипломатических отношений не означал прекращения изучения страны. Так, в 1956 году Советский Союз отозвал своего посла из ЮАР в знак протеста против режима апартеида, однако книги об этой стране (резко критические), написанные Л.А. Демкиной, А.Ю. Урновым и другими, продолжали выходить; после революции 1965–1968 годов в Индонезии все контакты с этой страной были заморожены, хотя формально послы отозваны и не были, меж тем исследования, посвященные этой стране, редко, но издавались.
Таким образом, израилеведение в этом контексте представляло собой часть советских регионоведческих исследований. Конечно, чисто научный компонент такой работы дополнялся идеологической «необходимостью для советской науки вести непримиримую борьбу с империализмом на политическом и идейном направлениях» (как это сформулировал тогдашний главный идеолог КПСС М.А. Суслов[36]), поэтому израилеведческие работы, издававшиеся в СССР, чем дальше, тем больше приносили научность в жертву идеологии.
Представляется, однако, что логика функционирования израилеведения как научного направления в рамках советского востоковедения в частности и регионоведения в целом, не может объяснить два проблемных аспекта. Во-первых, почему с разрывом дипломатических отношений количество публикаций, посвященных Израилю, не только не снизилось, но даже увеличилось по сравнению с предшествующими годами. Во-вторых, остается неясным, почему в работах советских авторов большое, а иногда диспропорционально большое место занимало изучение проблем иммиграции в Израиль.
Дабы ответить на данные вопросы, необходимо рассмотреть советское израилеведение в его внутриполитическом контексте. Период, когда эта научная дисциплина входит в академическую структуру, то есть первая половина 1970-х годов, совпал с усилением борьбы еврейских активистов за выезд из страны. Советский Союз, формально ратифицировав в сентябре 1973 года Международный пакт о гражданских и политических правах, статья 12 которого обязывала государство-подписанта обеспечить своим гражданам свободу передвижения и свободу выбора место жительства, сохранял, однако, жесткие ограничения, делавшие эмиграцию из страны крайне трудной.
После феерической победы Израиля в Шестидневной войне количество советских евреев, подававших заявление с просьбой о выезде из СССР в Израиль на постоянное жительство, значительно возросло. Первоначально советские власти прибегали к практике ограниченной выдачи виз в сочетании с репрессивно-ограничительными мерами: так, в августе 1972 года был введен «налог на образование», согласно которому желающий уехать из Советского Союза должен был возместить государству полную стоимость своего обучения в вузе. Установленные суммы варьировались от 4 до 25 тысяч рублей и, при существовавшей в стране средней заработной плате, делали выполнение этого требования фактически невозможным. Против этих мер, направленных на ограничение масштабов еврейской эмиграции, еврейские организации в Израиле и США начали масштабную общественную кампанию, имевшую огромный успех. Еврейский вопрос в СССР постепенно становился одной из наиболее проблемных тем и в советско-американских отношениях, и в общественном дискурсе на Западе вообще[37]. Как справедливо заметил английский социолог Зигмунд Бауман, с конца 1960-х годов в Европе и США «начинается отход этического и политического дискурса от фрейма “справедливого общества” и его смещение к фрейму “прав человека”, в особенности на право человека быть другим и по собственному желанию выбирать образ жизни»[38]. Принятие в 1974 году Конгрессом США «поправки Джексона – Вэника», увязывавшей торгово-экономические отношения с Советским Союзом с правом евреев на свободную эмиграцию, стало апогеем борьбы сверхдержав в «холодной войне», разменной картой в которой были советские евреи.
Внутри страны целевой группой населения, на которую ориентировались советские пропагандисты, были прежде всего именно евреи. Израилеведческие работы начали использоваться как средство воздействия на советских евреев с целью «деромантизировать» образ Израиля в массовом сознании и показать, насколько жизнь и быт в этой стране отличаются в худшую сторону от жизни в Советском Союзе, насколько «реальный Израиль» далек от «Земли обетованной». Именно этим может объясняться частота публикаций работ об Израиле в 1970—1980-е годы, а также то внимание, которое их авторы уделяли проблеме миграции и быта мигрантов в Израиле. Впрочем, даже тогда, когда советские исследователи писали по этим вопросам вещи объективно верные, потенциальные еврейские эмигранты им не верили: нагромождение оскорбительной лжи об Израиле было столь велико, что почти никто не пытался задуматься над тем, что среди этой лжи может быть и весьма горькая правда.
В отличие от советского периода, когда работы, посвященные политике Москвы на Ближнем Востоке, находились под жесткой идеологической цензурой и потому отражали лишь позицию руководства страны, в постсоветские годы на русском языке были опубликованы и куда более критические книги и статьи, авторы которых анализируют усилия российской дипломатии, порой направленные на снижение остроты арабо-израильского конфликта, а порой, напротив, на эскалацию региональной гонки вооружений. В каждой из арабо-израильских войн Советский Союз играл некоторую роль, порой – весьма значимую, и исследователи, естественно, не могли обойти этот феномен стороной[39]. Рассматривались и дипломатические инициативы Советского Союза по сближению позиций вовлеченных в конфликт сторон[40]. Учитывая, что арабо-израильский конфликт был и оставался ареной борьбы супердержав, не приходится удивляться тому, что отдельные авторы связывают динамику отношений СССР/России с Израилем и арабскими странами с тенденциями, преобладавшими в двусторонних отношениях СССР и США и участию каждой из них в ближневосточной региональной политике[41]. В книгах, посвященных ближневосточной политике России в целом, ее роли в арабо-израильском конфликте и переговорном процессе традиционно уделяются содержательные главы[42].
Значительный тематический блок в историографии советско-/российско-израильских отношений составляют статьи об экономических связях между государствами[43], а также о вопросах, относящихся к сфере пересечения религии и политики[44]. Естественно, что и израильский опыт «выхода из социализма», и израильская модель обеспечения свободы совести и вероисповедания для представителей различных религий привлекает внимание российских исследователей.
На сегодняшний день опубликованные работы по истории советско-израильских и российско-израильских отношений позволяют говорить, что этап формирования концепций и сбора основных документальных материалов (несмотря на обозначенные выше проблемы в этой сфере) в целом завершен. Изданные книги и статьи затрагивают практически все аспекты, которые являлись ключевыми для истории отношений двух стран. Вместе с тем список неизученных вопросов еще весьма и весьма значителен; в особенности это касается последних двадцати лет, постсоветского периода двусторонних отношений. Кроме того, не нужно забывать о том, что сами российско-израильские отношения развиваются в последние годы чрезвычайно динамично, и анализ, даже в целом адекватный еще несколько лет назад, практически совершенно нерелевантен в настоящее время.
Учитывая все вышесказанное, настоящая книга целиком посвящена как раз наименее изученному периоду двусторонних отношений России и Израиля – двадцати годам, прошедшим с момента восстановления работы посольств в обеих странах. При этом точка зрения авторов настоящей монографии состоит в том, что, по совокупности причин, вызванных как процессами, происходившими в отношениях Израиля и США, так и динамикой международных отношений Российской Федерации, в 2008 году вектор двусторонних контактов существенным образом изменился к лучшему. Существенные персональные изменения в израильском руководстве после всеобщих выборов 2009 года стали дополнительным катализатором сближения между обеими странами и их политическими элитами. Эти изменения еще не стали предметом анализа в научной литературе, и именно этот пробел призвана заполнить настоящая книга. Периоду с 1991 по 2007 год посвящена вторая глава монографии, в то время как все последующие – трем самым последним годам, с 2008 по конец февраля 2011 года.