Старик кивнул, поднялся, опираясь на подлокотник кресла, и протянул ему руку.
– Наконец-то, – сказал он ворчливо.
– Извини, не смог приехать раньше, – ответил отец. – Как твои дела?
– До сих пор жив, как видишь, – засмеялся старик. – Чего еще желать в моем возрасте? Сердце на днях прихватило, боялся помереть раньше, чем ты появишься. Это твоя дочь? – кивнул он в мою сторону.
– Да. Что, похожа на меня?
– Не знаю. Просто вряд ли ты сюда привел бы кого-то другого.
– Бумаги у тебя? – спросил отец.
– Конечно.
К этому моменту я с большим интересом прислушивалась к разговору, он показался мне довольно странным, если не сказать загадочным. Отец посмотрел на меня и мягко предложил:
– Выбери себе что-нибудь на память.
Я сообразила, что от меня попросту хотят избавиться, и с некоторой обидой отошла к противоположной стене магазина. Обида была простительна, я, как и большинство людей, любопытна. Отец склонился к старику, и тот очень тихо что-то говорил ему. Отец хмурился, время от времени кивая и делая вид, что разглядывает статуэтки на полке. Я наблюдала за ними. Он в очередной раз кивнул и выпрямился. Старик, сделав пару шагов к конторке, отпер ключом один из ящиков и достал обычный конверт из желтоватой бумаги и протянул отцу.
– Что-нибудь выбрала? – спросил тот, взяв конверт и поворачиваясь ко мне.
– Вряд ли мне захочется здесь что-нибудь купить.
Теперь я стояла рядом с отцом и хорошо видела конверт в его руках, он постукивал им по ладони и, похоже, совсем меня не слушал.
– Да? – с сомнением спросил он по-русски. – Жаль. Мне казалось, тебя что-нибудь заинтересует.
Больше всего в тот момент меня интересовал вопрос, что ему здесь понадобилось, но задавать его я не спешила, будет еще время. Отец, точно опомнившись, достал из внутреннего кармана пиджака другой конверт с названием отеля на нем и протянул его старику. Почему-то я была уверена, что в конверте деньги, и это еще больше заинтриговало меня. Старик взял его, высохшая старческая рука с искалеченными артритом пальцами тоже была сплошь покрыта темными пятнами. Металлический браслет часов был ему великоват, часы сползли к самой кисти, и я обратила внимание на татуировку, которая до этого была скрыта под ними. Свастика. Я невольно нахмурилась. Старик убрал пакет в ящик конторки, а отец сунул свой в карман пиджака. Антиквар посмотрел на меня и улыбнулся.
– До свидания, – сказал ему отец и направился к двери.
Тот кивнул в ответ и опустился в кресло, вроде бы потеряв к нам интерес. Мы вышли на улицу. Колокольчик за моей спиной вновь мелодично звякнул.
– За углом есть очень симпатичное кафе, – сказал мне папа. – Выпьем кофе, поговорим. Времени достаточно.
Я бы предпочла прогуляться, но наш визит к старику очень меня заинтриговал, и я согласно кивнула: задавать вопросы, сидя друг против друга в кафе, куда удобнее, это больше располагает к доверительной беседе.
В зале были заняты почти все столики, мы устроились возле окна, которое выходило на канал. Мимо прошла группа японских туристов, громко о чем-то разговаривая, их голоса были слышны даже здесь. Мы не спеша сделали заказ, официант отошел, улыбнувшись нам, а я отправилась мыть руки. Туалет находился за дверью в глубине зала. Возвращаясь, я увидела: отец держит в руках лист бумаги и внимательно что-то читает. Возле его локтя на столе лежал конверт, тот самый, что он взял у старика. Почувствовав мой взгляд, он обернулся, быстро свернул листок, убрал его в конверт и сунул в карман пиджака чересчур поспешно, будто не хотел, чтобы я его увидела.
– Меня просто распирает от любопытства, – засмеялась я, садясь напротив.
– Ты о чем? – делано удивился отец.
– Я и предположить не могла, что у тебя есть знакомые в этом городе.
– Вот как? – Отец пожал плечами, и стало ясно: он вовсе не собирается развивать эту тему.
– Занятный старик, – не отставала я: уж очень сильно было любопытство.
– Обычный, – усмехнулся отец.
– У него на руке татуировка. Ты заметил?
– Конечно. Не забывай, Италия – родина фашизма, так что это, скорее всего, грехи молодости.
– Он такой старый?
– Если не ошибаюсь, в сорок пятом ему было девятнадцать.
– Вы давно знакомы?
– Виделись до этого пару раз. Меня познакомил с ним приятель.
– Мне кажется, тебя раздражают мои расспросы, – помолчав, заметила я.
– Вовсе нет, – покачал он головой и как-то странно посмотрел на меня. Точно прицениваясь. Или размышлял, стоит ли продолжать.
– Ты дал ему деньги?
На этот вопрос отец отвечать не спешил, уставился в окно, наблюдая за бесконечной вереницей туристов.
– Извини, что я так настойчива, – вздохнула я. – Просто… просто все это выглядело… необычно, – я с трудом нашла подходящее слово.
– Вот что, – вдруг сказал он, поворачиваясь ко мне. – Запомни, пожалуйста, следующее. Если вдруг рядом с тобой появится человек по фамилии фон Ланц… Макс фон Ланц… впрочем… – Отец опять отвернулся к окну и замолчал.
– Фон Ланц? Имя какое-то опереточное, – сказала я, сгорая от любопытства, но теперь вместе с ним появилось беспокойство. Я смотрела на хмурое лицо отца, и беспокойство крепло, пока не вытеснило любопытство. – Папа, в чем дело? – сердито спросила я.
– Главное, чтобы ты помнила… – вздохнул он. – Этот человек враг. Мой враг. И твой тоже.
– Враг? – растерялась я. – У тебя неприятности?
– Нет-нет, – возразил он и улыбнулся, взял мою ладонь и легонько сжал ее. – Я, кажется, напугал тебя. Все в порядке. Я говорю это на всякий случай, чтобы ты знала. Вряд ли он появится здесь, и все же…
– Кто он такой? – не выдержала я. – Прекрати говорить загадками. Объясни, что происходит, что в этом конверте?
– Очень много вопросов, – засмеялся отец. – А я далеко не на все смогу ответить.
– Ты сказал, что он вряд ли здесь появится, – не отступала я. – А если все-таки появится, что я должна делать?
– Ничего, – развел он руками. – Просто знай, это враг.
– Ты разыгрываешь меня, да? – спросила я со злостью.
– Нет. Сейчас я не могу сказать тебе больше. У меня были предчувствия в отношении этого типа, сегодня они подтвердились.
– Ты имеешь в виду конверт, который передал тебе старик?
– Да. Я просил навести о фон Ланце справки, и вот… мои подозрения оказались не напрасными.
– Это касается твоего бизнеса? – нахмурилась я, не понимая, почему бы отцу не объяснить мне, в чем тут дело.
Он опять покачал головой.
– Бизнес здесь ни при чем. Пожалуй, мне не стоило… извини. Забудь о том, что я успел тут наговорить. Я сам ни в чем не уверен, обещаю, как только смогу, расскажу тебе все об этой истории, все, что сам знаю. Возможно, мне даже понадобится твоя помощь. Ты ведь свободно владеешь немецким?
– Да, – пожала я плечами.
– Молодец. А я с большим трудом могу изъясняться, – засмеялся он.
– Если хочешь, дам тебе несколько уроков, – улыбнулась я.
– Непременно. У тебя талант к языкам.
– Ага. Но мой английский оставляет желать лучшего.
– Уверен, ты преувеличиваешь. Как твоя учеба?
Мне стало ясно, что отец спешит перевести разговор на другую тему, я досадливо поморщилась, но возражать не рискнула, очень хорошо его зная: если он решил молчать, приставать к нему с расспросами напрасный труд. Но беспокойство не проходило, и я все-таки спросила:
– У тебя действительно все в порядке?
– Я бы не стал от тебя скрывать, будь иначе, – серьезно ответил он. – Все это касается… – Он замолчал. – Это имеет отношение к моей матери, твоей бабке. Давняя история, которая не дает мне покоя. Сейчас появилась возможность в ней покопаться.
– И для этого тебе понадобилось приехать в Италию? – вытаращила я глаза.
Моя бабка, насколько я знала, всю жизнь прожила в одном городе, практически его не покидая, и отличалась отсутствием какой-либо склонности к перемене мест.
– Когда я смогу объяснить, в чем дело, ты все поймешь.
– А нельзя объяснить сейчас? Ты меня заинтриговал, хуже того, я теперь здорово за тебя беспокоюсь.
– Я бы хотел для начала сам что-нибудь понять, – вздохнул отец. – А повода для тревоги нет, уверяю тебя. Просто я чересчур увлекся нашей родословной.
– И в результате у тебя появились враги? – удивилась я.
– Да, именно так. Есть тайны, которых опасно касаться и через несколько десятилетий.
– Может, тогда в самом деле не стоит ворошить прошлое? – спросила я с сомнением.
– А любопытство? – ответил отец и звонко рассмеялся.
– Ладно, – проворчала я. – Давай говорить о моей учебе.
В кафе мы пробыли часа два. Тревога понемногу оставила меня. Отец взглянул на часы, я, конечно, обратила на это внимание.