Я снова несколько секунд перевариваю его информацию и спрашиваю:
— Можно вопросы?
— Давай.
— Зачем вся эта ненужная секретность? Если он вам настолько необходим как такой известный специалист, то вы можете его принять и без этой ненужной легенды. Выделить ему в качестве телохранителей группу офицеров из нашего спецназа или из личной охраны президента и выполнять все его рекомендации.
— Это первый вопрос или будут еще?
— Первый и самый важный. Зачем вообще нужна вся эта игра в литературного критика?
— Это не игра. Но на твой вопрос я могу ответить. Нам нужен очень сильный аналитик, каким является Гольдфарб. Который сумеет провести необходимый анализ ситуации и дать свои конкретные рекомендации по обеспечению безопасности. Мы обратились за помощью к Израилю, считая, что именно в этой стране лучшие специалисты по вопросам обеспечения безопасности. Почему мы не принимаем его официально, тоже все должно быть понятно. У нас нет никакой гарантии, что среди тех офицеров, о которых ты говоришь, не будет человека, который за крупные деньги может сдать инкогнито нашего гостя. Когда о его приезде узнает сразу несколько человек, охранять его будет практически невозможно, а он приезжает сюда активно работать.
— Тогда получается, что о его приезде никто не знает?
— Никто и никогда не узнает, — поясняет мне Кафаров, — о нем знают только четыре человека. Что тоже много. Но это тот минимум, который и должен об этом знать. Между прочим, это было требованием самих израильтян. Наш министр, который получил сообщение о его приезде, в ответ на посланный запрос, начальник контрразведки генерал Кадыров и я. Больше никто. С гостем будет работать ваша группа. Так будет гораздо лучше. Только в этом случае я могу гарантировать его безопасность и самостоятельную работу, которой никто не сможет помешать.
— Можно еще вопрос?
— Хочешь спросить, почему мы с тобой вне подозрений? — ухмыльнулся Кафаров, словно заранее просчитавший мой вопрос.
— Просто интересно. Офицерам нашего спецназа вы не доверяете, считая, что там может быть провокатор, которому могут заплатить. А разве нам с вами не могут заплатить? Или нас считают бессребрениками? И настолько доверяют?
— Нет, не думаю. Наши циники справедливо считают, что купить можно любого. Необязательно за деньги. Есть много других форм оплаты. В наших случаях все несколько иначе. Моя форма оплаты — мое тщеславие. Ведь если мы сорвем подготовку конкурса, то это будет мое личное и самое большое поражение. Никакие деньги не смогут возместить потерю моей репутации, и я полагаю, что об этом все знают. Теперь насчет тебя…
— Тоже тщеславие? — не выдержала я.
— Нет, конечно. Причем тут тщеславие? У тебя есть самый действенный стимул, который работает гораздо лучше денег, тщеславия и всего остального…
Я замерла. Неужели он осмелится сказать…
— Твоя дочь, — очень спокойно и цинично продолжал Кафаров. — Ты прекрасно понимаешь, что если ты сдашь своего гостя, то расплачиваться будут твои близкие. Это без вариантов. Мать, брат, дочь. И даже я не смогу ничего сделать. МОССАД не прощает таких предательств. В самом лучшем случае твоя дочь останется без мамы или вообще полной сиротой. Поэтому ты сто раз подумаешь, прежде чем сдать нашего гостя. И никакие деньги не перешибут этого материнского чувства. В этом я убежден.
— Вам не говорили, что вы нехороший человек? — гневно спросила я.
— Много раз, — согласился Кафаров, — но у нас с тобой такая профессия. Здесь уже ничего невозможно изменить.
— Можно еще вопрос?
— Можно. Чем больше ты задашь сейчас вопросов, тем меньше будешь задавать их потом.
— Почему мы обратились к израильтянам? Почему не к американцам или русским? Наконец, почему не к туркам? У них тоже неплохие специалисты. Конечно, израильские специалисты — самые лучшие в мире, но раньше мы старались их не привлекать, чтобы не раздражать наших южных соседей.
— Ты должна уметь сама все вычислять, — недовольно говорит Кафаров, — это не тот случай, когда мы можем привлекать специалистов из ЦРУ или СВР. У каждой из этих организаций свои конкретные интересы в нашей стране.
— А у израильтян их нет?
— Есть. Еще какие. Но в данном случае наши интересы совпадают с их интересами. Мы имеет точные данные, что проведение конкурса «Евровидения» в нашей стране не понравится очень многим нашим южным соседям. Теперь все поняла?
— А израильтяне в первую очередь противостоят именно им, — словно рассуждая вслух, говорю я ему.
— Вот именно. Но твой подопечный будет как бы вне игры. Он аналитик, а не офицер спецназа. Кроме него, прибудет целая группа легальных специалистов из Тель-Авива. И еще несколько консультантов из Турции и Великобритании. Англичане готовятся к проведению Олимпиады, и нам будет полезно познакомиться с их опытом. Хотя масштабы, конечно, несопоставимые, но в обоих случаях угрозы более чем реальные.
— Ясно. Кто из моей группы будет знать о приезде «гостя»?
— Мы постараемся особенно не разглашать цели приезда нашего гостя и его истинные задачи. Учти, что всей полнотой информации будешь обладать только ты одна. Всю правду не будет знать даже руководитель вашей группы подполковник Бехбудов. И знаешь почему? Именно потому, что ты тоже проходишь по ведомству литературных сотрудников. Члены вашей группы будут знать, что ты опекаешь этого человека. И больше никаких подробностей. Только так можно обеспечить абсолютную безопасность и секретность. Ты меня понимаешь?
— Я понимаю. Но они догадаются, что он приехал не просто так.
— Безусловно. Они ведь работают с тобой уже несколько лет. Ариф тоже может все понять…
Кажется, я краснею, хотя обычно пытаюсь держаться. Но точно отвожу глаза. А Кафаров продолжает как ни в чем не бывало:
— Официально твоей группы не существует, поэтому никаких контактов с приехавшим гостем у них не должно быть. Они будут знать только об известном литературоведе, который приезжает в нашу страну и которого мы должны опекать. Учитывая, что ты работаешь в институте литературы, все правильно. О настоящем задании нашего гостя и его реальной деятельности, кроме тебя, никто не будет знать. Каждый станет работать самостоятельно, и ты будешь их координатором.
Он помолчал и добавил:
— И учти, что это будет, возможно, самое важное задание в твоей карьере. Слишком много оппонентов появилось у нашего конкурса «Евровидения».
— Может, потому, что мы не в Европе, — рискнула сказать я.
— В каком смысле? Географически Кавказ все-таки находится в Азии. Хотя мы и приняты во все европейские структуры. Может, поэтому проведение этого конкурса вызывает такое неприятие у наших соседей… И не только поэтому, — говорит полковник, — здесь масса разных факторов, от геополитических до региональных. Такой клубок проблем, который не может разрешить даже наша победа на «Евровидении». Еще раз предупреждаю — Гольдфарба ведешь лично ты и лично ты отвечаешь за его безопасность.
— Бехбудов руководит нашей группой, — напомнила я ему.
— В этой операции ты будешь координатором, — Кафаров выделяет слово «ты», — я думаю, что он не обидится. Он и остается руководителем вашей группы. Просто у вас теперь разные задачи.
Подполковник Самир Бехбудов — единственный из нашей группы штатный офицер контрразведки, работающий в отделе. И он всегда был нашим координатором. Но в этом случае, очевидно, принято другое решение. Кроме Бехбудова, в группу входят еще три человека, которые работают, как и я, под «прикрытием». Это лезгин Шамиль Тушиев, который работает заместителем директора филармонии, косметолог Люда Борисенко из очень престижного и элитарного косметологического салона, и сотрудник Министерства связи Ариф Салимов. Ариф имеет воинское звание, как и я, — майор… После недавней операции, получив звание майора, я сравнялась с ним, хотя когда-то именно он был моим наставником. Конечно, не таким, как Микаил Алиевич Кафаров, но все-таки он вводил меня в курс дела. Интересно, как он на это прореагирует? Мне даже сложно представить его реакцию. Бехбудов и Салимов — офицеры по штатному расписанию. Остальные двое на «вольных хлебах». Это позволяет нам проникать в разные сегменты общества для выполнения любых заданий. Группа подобрана с учетом рекомендаций психологов и аналитиков. Насколько я знаю, применялся опыт английской контрразведки, которая формировала подобные группы для внедрения их в различные слои общества и получения более объективной информации.
Именно подобное внедрение своих агентов, работающих «под прикрытием», очень помогло англичанам выявить самый масштабный террористический акт, который готовился в Лондоне летом две тысячи шестого года. По своей жестокости и огромным жертвам он должен был превзойти события одиннадцатого сентября в Нью-Йорке.