Вот в таком положении я оказалась. Без денег и среди презиравших меня родственников и знакомых, которые тоже смотрели на разведенную молодую женщину с большим подозрением. Я же не могла всем рассказывать об обстоятельствах своего развода. И тем более не могла говорить, что мой бывший муж фактически оставил меня и свою дочь без средств к существованию. И это была своеобразная месть его семьи.
Но в тот момент такие «мелочи» меня мало волновали. Я оставалась одна с дочерью и радовалась своей свободе. Первые несколько дней. А потом начала серьезно размышлять о том, что мне нужно выходить на работу и вообще думать о том, как содержать себя и свою дочь, не рассчитывая на помощь моих родителей и старшего брата, которые, конечно, готовы были мне помогать. Домработница, которой раньше платил отец Анвера, перестала к нам приходить. Теперь мне предстояло жить совсем по-другому.
Глава 5
Помните, какой праздник был в Баку, когда в немецком городе Дюссельдорфе победила наша молодая пара на конкурсе «Евровидения»? Ребята действительно были молодцы. И уже тогда стало понятно, что следующий конкурс будет проведен в нашей столице. Но подобного зала с такой вместимостью в городе просто никогда не было. Никто не мог даже предположить, какие сложные политические игры начнутся сразу вокруг этого конкурса, который впервые должен был состояться в нашей стране.
И почти сразу стало понятно, что проведение подобного конкурса в нашей стране вызовет резкое неприятие подобного мероприятия у наших южных соседей. Их позиция была понятна с самого начала. У их границ собирается этот безнравственный конкурс с обилием полуголых девиц и непонятных мужчин, которые собираются исполнять свои песни в основном на английском языке. Если учесть, что Азербайджан мусульманское государство, да еще и с преобладанием шиитов, то проведение подобного конкурса в Баку вызывало резкое неприятие у наших южных соседей. Для тех, кто не знает, могу сообщить, что в самом Иране проживает в несколько раз больше азербайджанцев, чем, собственно, в Азербайджане, и наш народ один из немногих оставшихся в мире народов, который вот почти двести лет был разделен между двумя великими империями — Российской и Персидской. Конечно, наших южных соседей раздражал не только сам конкурс. Очень сильно нервировало их и появление в нашей стране многочисленных иностранных делегаций и, конечно, сотрудников спецслужб, которые в большинстве своем появлялись в нашем городе. С этой точки зрения, Баку превращался в абсолютно уникальный город, где одновременно работали посольства Израиля и Ирана, Соединенных Штатов и Ирака, Великобритании и России, Китая и Турции. Разумеется, все посольства имели своих сотрудников службы безопасности, а несколько стран имели и свои мощные резидентуры, опиравшиеся на многочисленную внутреннюю агентуру. Нужно ли говорить, что у таких стран, как Россия, Иран и Израиль, в нашей стране могла быть достаточно многочисленная агентура. Не говоря уже об американцах, англичанах, французах и даже китайцах, которые также весьма активно работали в городе. Где еще можно было встретить такое количество собравшихся вместе разведчиков?
И мы с самого начала понимали, что будут попытки сорвать проведения конкурса, который становился вызовом не только нашим южным соседям, но и некоторым другим странам, очень недовольным европейской ориентацией Баку, который не скрывал своего стремления стать частью большой Европы. Самое поразительное, что подобные претензии не предъявлялись Турции, которая за несколько лет до этого принимала конкурс «Евровидения». Начнем с того, что Турция была суннитской страной в отличие от Азербайджана. Одним из очень важных факторов было и то обстоятельство, что в ней правила религиозная партия справедливости, регулярно побеждавшая на выборах. И хотя сама Турция не скрывала, что изо всех сил пытается пробиться в единую Европу, она, очевидно, представляла меньшую опасность для Ирана, чем Северный Азербайджан, ведь практически треть страны составляли азербайджанцы, компактно проживающие по другую сторону границы.
Кафаров достал сразу четыре папки, протягивая их мне, чтобы я ознакомилась.
— На этот раз у меня будет сразу четыре объекта? — поинтересовалась я, стараясь не выдавать иронии, невольно проявившейся в моем голосе.
— Все не так весело, чтобы ты еще и шутила, — недовольно сказал Кафаров, — у нас есть более чем достоверные сведения о том, что в Баку попытаются сорвать проведение конкурса «Евровидения».
— И вы уже собрали материал на четыре папки? — только спросила я.
— Уже сейчас у нас гораздо больше материалов, чем ты думаешь, — отрезал Кафаров, — повторяю, что все оказалось гораздо серьезнее, чем мы могли предполагать. И мы собираемся задействовать всю вашу группу.
Он никогда еще так не говорил. Вообще, он не любил, когда в разговорах вставляли подобные фразы. Он часто повторял, что наша работа требует прежде всего беспристрастного и выдержанного анализа, а все превосходные эмоциональные степени нужно оставлять романистам.
— Ты будешь работать с одним человеком, — пояснил полковник, — это будет человек, которому ты должна помогать. А остальные три папки — это информация о людях и организациях, которым может не понравиться пребывание этого человека в нашей стране. Очень не понравиться. И соответственно они сделают все, чтобы ему здесь было не очень удобно. Поэтому у тебя будет сразу две задачи. Охранять этого человека и помогать ему. И вообще, относиться к нему так, как будто он твой самый близкий родственник.
— Получается, что я буду его личным телохранителем, — все-таки ирония еще раз прозвучала у меня в голосе.
Полковник покачал головой:
— Ему не нужен телохранитель. Ему понадобится только помощник, чтобы ориентироваться в местных условиях. Хотя русским и турецким он владеет в совершенстве. И еще английским, французским, немецким, арабским, фарси. Возможно, знает еще несколько языков, о которых мы не знаем.
— В общем, он полиглот. Это я уже поняла.
— Чтобы совместить свою легенду с твоей, он прилетит сюда под видом известного литературного критика, как раз в соответствии с твоей специальностью. И никто не удивится, что именно ты, сотрудник института литературы, будешь работать вместе с ним.
— Вы заранее согласовали с ним эту легенду?
— Нет. Просто так получилось. В Европе он достаточно известен как литературный критик. Поэтому ваши легенды в какой-то мере пересекаются. Самое важное, что он специалист именно в области контртеррористической деятельности и может оказать нам существенную помощь именно на стадии подготовки к «Евровидению».
— Это я уже поняла. Как зовут вашего критика?
— Профессор Яков Гольдфарб. Слышала про такого?
— Не может быть, — растерянно произнесла я, — он действительно известный специалист по литературе девятнадцатого века. Я читала его статьи. Он очень известный ученый и достаточно популярен в Европе. Напрасно вы все это устроили. Весь замысел достаточно примитивен. Его фотографии наверняка есть в Интернете и в Википедии. А вы хотите заменить его каким-то другим специалистом, которого сразу разоблачат. По-моему, неразумно.
— Ты так считаешь? — Кажется, на этот раз ирония проявилась в голосе самого Кафарова.
— Во всяком случае, нужно было найти другого человека, под именем которого ваш специалист мог бы появиться в Баку. Настоящему Гольдфарбу должно быть лет сто или еще больше. Неужели вы не понимаете, что приехавший под его именем агент сразу себя разоблачит?
— Не все так однозначно, — загадочно заметил полковник, — когда познакомишься с ним, тогда все и узнаешь.
— В каком смысле? Фотографии Якова Ароновича Гольдфарба есть почти во всех учебниках литературы. Это примерно так, если бы мы объявили о приезде Шолома-Алейхема. Нужно было выбрать другое прикрытие.
— Ты все еще ничего не поняла, — усмехнулся Кафаров, — никакого прикрытия не будет. И никакой замены.
— Я вас не понимаю…
— Все очень просто. Приедет настоящий Яков Гольдфарб. Ему семьдесят четыре года, и он все еще в хорошей физической и интеллектуальной форме. И это тот самый Гольдфарб, чьи фотографии есть во всех учебниках по литературе.
Я несколько секунд молчу, соображая, что он мне сказал.
— У него есть брат-близнец? — это первое, что приходит мне в голову.
— Буйная фантазия при полном отсутствии логики. Если вы, уважаемая Кеклик Алиева, можете быть майором нашей службы и работать под прикрытием в литературном институте, то почему Яков Гольдфарб не может быть лучшим аналитиком МОССАДа и известным литературоведом? Одно совсем не исключает другого. Разведка его призвание, а литература — хобби. Или наоборот, я не знаю. Но он один из самых лучших аналитиков в мире и действительно очень известный ученый по истории литературы девятнадцатого века. Поэтому не удивляйся. К нам прилетит тот самый всемирно известный литературовед — Яков Аронович Гольдфарб. Можешь мне не поверить, но советская разведка и Первое главное управление КГБ СССР потратили почти двадцать лет, чтобы только узнать имя Гольдфарба, хотя оно было во всех учебниках литературы.