«И у меня нет стило», - сказал он, наблюдая за тем, как она кладет клинок обратно в шкаф. «Я уже не Сумеречный Охотник». Он посмотрел на свои руки, на ладонях были тонкие красные линии, но эти линии были не от порезов.
Импульсивно Тесса наклонилась и поцеловала его ладони, потом сложила его руки вместе и накрыла своими. Когда она взглянула на него, его глаза были широко открыты. Стоя так близко, она могла слышать его дыхание.
«Тесса», - произнес он. «Не нужно».
«Не нужно чего?», - она инстинктивно отстранилась от него. Возможно, он не хотел, чтобы к нему прикасались, хотя на мосту, она такого не ощущала.
«Братство научило меня контролю», - сказал он, голос его звучал тихо. «Я могу контролировать многие вещи, я узнавал, как это работает многие десятилетия, и сейчас я прилагаю все свои усилия, чтобы не подтолкнуть тебя к шкафу и не поцеловать, целовать до тех пор, пока у нас обоих хватит дыхания».
Она подняла подбородок. «А что в этом такого плохого?»
«Когда я был Безмолвным Братом, я не мог чувствовать так, как это делает обычный человек», - ответил он. «Я не замечал ни дуновений ветра на моем лице, ни лучей солнца, греющих мою кожу, ни прикосновений другого человека. Сейчас я могу чувствовать это все. Я чувствую чересчур сильно. Ветер для меня словно шторм, солнце обжигает, а твое прикосновение заставляет меня забыть свое имя».
Тянущая боль тепла пронзила ее, словно копье, она началась внизу живота, а затем распространилась по всему телу. Такое тепло она не чувствовала очень долгие десятилетия. Почти целый век. Ее кожа покрылась мурашками. «К ветру и солнцу ты привыкнешь», - сказала она. «Но к тому, что мое прикосновение заставляет тебя забыть свое имя, я не позволю тебе привыкнуть никогда. Я люблю тебя, всегда любила и всегда буду любить. Я не прикоснусь к тебе, если ты не хочешь этого, Джем. Но если мы будем ждать, что сама мысль о том, чтобы быть вместе перестанет нас пугать, то мы можем ждать очень долго».
Хриплый вздох сорвался с его губ. «Скажи это снова».
Немного удивленная, она все же начала снова: «Если мы будем ждать, что…»
«Нет», - прервал он ее. «Повтори то, что было до этого».
Она склонилась к нему. «Я люблю тебя», - сказала она. «Всегда любила и всегда буду любить».
Она не осознала, кто начал двигаться первым, но он обхватил ее за талию и поцеловал прежде, чем она смогла вдохнуть еще раз. Этот поцелуй был не таким, как на мосту. Это была безмолвная связь губ с губами, это был обмен обещаниями и утешением. Поцелуй был сладостным и сокрушительным, похожим на легкие раскаты грома.
Поцелуй становился сильным, он нарастал, словно шторм. Джем целовал ее твердо и сильно, а когда он приоткрыл ее губы своими, то проник языком к ней в рот, задыхаясь, он притянул ее к себе еще ближе, его руки впились в ее бедра, прижимаясь вплотную, а он продолжал исследовать ее губы и язык, лаская и чуть покусывая, а потом снова целуя. Когда-то давно, поцеловав его, она почувствовала на губах привкус жженого сахара, теперь же она ощущала вкус чая и… зубной пасты?
Ну а почему бы и нет? Даже Сумеречным Охотникам, которые перешагнули вековой десяток, приходилось чистить зубы. Чуть слышное хихиканье вырвалось с ее губ, и Джем моментально отстранился, он ошеломленно посмотрел на нее, но при этом выглядел восхитительно взъерошенным. Его волосы торчали в разные стороны.
«Пожалуйста, только не говори, что ты смеешься, потому что я так плохо целуюсь», - сказал он, улыбаясь уголками губ. Она чувствовала, что он начинает беспокоиться. «У меня последнее время не было практики».
«Безмолвные Братья не слишком часто целуются?», - поддразнила она, разглаживая руками его свитер.
«Может быть, у них и были вечеринки, но меня не приглашали», - ответил Джем. «Я всегда волновался о том, что был не особо популярен у них».
Она сжала его запястье. «Подойди сюда», - сказала она. «Присядь, выпей немного чая. Я кое что хочу показать тебе».
Он сделал, как она сказала, подошел к бархатному дивану и присел, откинувшись на подушки, которые она сама сшила из ткани, привезенной из Индии и Таиланда. Она не смогла скрыть улыбку – он выглядел не многим старше, чем перед тем, как стать Безмолвным Братом, сейчас он был обычным молодым человеком в простом свитере и джинсах, но старые привычки не исчезают, он сидел, как это делали люди в Викторианскую эпоху – прямая спина и ступни обязательно прикованы к полу. Он поймал ее взгляд, и его губы тоже растянулись в улыбке. «Ладно», - сказал он. «Что ты хотела мне показать?»
Вместо ответа, она подошла к японской ширме, которая стояла в углу комнаты, и шагнула за нее. «Это сюрприз».
Будуар для ее нарядов находился за этой ширмой, скрытый от остальной части комнаты. Она не могла видеть Джема сквозь ширму, только размытые очертания его фигуры. «Поговори со мной», - сказала она, стягивая свитер через голову. «Ты сказал, что у тебя есть истории про Лайтвудов, Фэйрчайлдов и Моргенштернов. Я знаю очень кое что из того, что произошло – я получала твои весточки, пока была в Лабиринте – но я не в курсе, как Темная Война повлияла на твое исцеление». Она перебросила свитер поверх ширмы. «Может, расскажешь мне?»
«Прямо сейчас?», - спросил он. Она услышала, как он поставил свою чашку обратно на стол.
Тесса стащила с ног туфли и расстегнула джинсы, звук от расстегивающейся молнии прогремел как гром в тишине комнаты. «Вы хотите, чтобы я вышла из-за ширмы, Джеймс Карстаирс?»
«Определенно, да», - его голос прозвучал приглушенно.
«Тогда начинай рассказывать».
***
И Джем начал говорить. Он рассказывал о темных днях в Идрисе, об армии Себастьяна Моргенштерна, о Джейсе Герондейле и Клэри Фэйрчайлд, о семействе Лайтвудов, об их опасном путешествии в Эдом.
«Я слышала об Эдоме», - сказала Тесса, голос ее звучал, будто издали. «О нем упоминалось в Лабиринте, там они отслеживают историю всех миров. Это место, где все Нефилимы были уничтожены. Там пустошь».
«Так и есть», - сказал Джем немного рассеяно. Он не мог видеть ее через ширму, но он мог различить ее силуэт, что было гораздо хуже. «Пылающая пустошь. Очень… горячая».
Он боялся, что Братство опустошило его желания, что он посмотрит на Тессу и почувствует только платоническую любовь, а совсем не то, что он на самом деле чувствует. Теперь же, его желание пылало огнем. Он хотел, он думал о нем больше, чем когда-либо раньше в своей жизни.
Она явно переодевалась. Он быстро опустил взгляд, когда она начала прыгать, снимая джинсы, но было совершенно не похоже, что ее очертания, ее силуэт, исчезли у него перед глазами, ее длинные волосы, прекрасные стройные ноги, он всегда любил ее ноги.
Чувствовал ли он такое раньше? Он вспомнил ночь в его комнате, когда она прервала его игру на скрипке, тогда он хотел ее так сильно, что совершенно перестал отдавать отчет своим действиям, когда они рухнули на кровать. Он взял бы тогда ее невинность и подарил ей свою, не останавливаясь и не задумываясь о будущем. Если бы они не опрокинули шкатулку с инь-фэном. Если бы. Воспоминание об этом вернуло его в то время, напомнило ему о том, кем он был, напомнило о том, что, когда она ушла, он разорвал свои ноты на маленькие кусочки в ужасном отчаянии.
Но воспоминание о слабости меркло по сравнению с самим чувством желания. Или, возможно, он был настолько нерешителен, чтобы с ним бороться. Тогда он был болен и умирал, вполне возможно, что его тело не смогло бы выдержать сильной нагрузки.
«Фэйрчайлд и Герондейл», - сказала Тесса. «Мне уже это нравится. Фэйрчайлды всегда были практичны, а Герондейлы, ну… ты и сам знаешь». Ее голос звучал мягко и чуть заигрывая. «Может быть, она сможет его контролировать. И не говори мне, что он в этом не нуждается».
Джем подумал о Джейсе Герондейле. О том, насколько он был похож на Уилла, если бы кто-то зажег спичку рядом с его лицом и его волосы окрасились золотом. «Я не уверен, что хоть кто-то может контролировать Герондейла, и конечно, именно Джейса».
«Он любит ее? Девчонку Фэйрчайлд?»
«Я никогда и никого не видел таким влюбленным, кроме…». Его голос затих, потому что Тесса показалась из-за ширмы, и теперь стало понятно, почему ему пришлось ждать ее так долго.
На ней было платье из шелка, цвет напоминал лепестки орхидеи, именно в таком платье, она, возможно, могла бы появиться на ужине в то время, когда они были помолвлены. Платье было обшито белым бархатным кружевом, из-под юбки виднелся… она и вправду одела под низ кринолин?
Его рот открылся. Он ничего не смог с собой поделать. Он находил ее прекрасной на протяжении всех этих лет: прекрасной, в тщательно скроенной одежде военных лет, когда фабрики нормировали расход ткани. Прекрасной, в элегантных платьях пятидесятых и шестидесятых. Прекрасной, в коротких юбках и сапогах, в то время, как век подходил к концу.