Откровенно говоря, я немного засиделся без дела и хотел бы поразмяться.
Уверен, что полиция раскопала массу фактов, которые не предназначаются для печати. В этой комнатке записывающих устройств нет, я тоже пришел без
микрофонов. Есть ли у Кремера или окружного прокурора сведения, которые они приберегают?
– Нет. – Лон подцепил на вилку несколько горошин. – Почти наверняка нет. И главное – они не знают, кому предназначалась бомба. – Он опустил
горошины туда, куда хотел. – Возможно, это знает только тот парень, который ее подложил. Логично предположить, что она предназначалась для
Браунинга, но взорвался то Оделл. Факты – упрямая вещь. Может быть, Браунинг оставил ее для Оделла? Мотив у него был.
– Весомый?
– Вполне. Ты, конечно, знаешь, что Эбботт тридцать первого августа уходит на пенсию, и совет директоров должен был в тот самый день собраться в
пять часов и решить, кто его заменит. Обсуждаться должны были две кандидатуры – Браунинга и Оделла. Оделл, безусловно, не подкладывал бомбу
Браунингу, а вот не мог ли Браунинг сделать это сам, а потом попросить Оделла залезть в ящик?
Я отпил глоток кларета.
– Разумеется, дело освещают – или освещали – твои лучшие люди. Что они думают?
– Они больше не думают. Только строят догадки. Лэндри предположил, что бомбу туда засунула миссис Браунинг, зная, что Хелен Лугос, секретарша ее
мужа, имеет обыкновение проверять запасы бурбона по утрам.
– Это правда? Я имею в виду, что она по утрам лазила в этот ящик?
– Не знаю и сомневаюсь, что Кремер знает. С репортерами Хелен не разговаривает, да и с полицейскими, насколько мне известно, тоже не слишком
разговорчива. У меня нет причин утверждать, что Хелен и Браунинг были любовниками, хотя Лэндри убежден в этом. Спроси инспектора Кремера –
возможно, он знает. Другую гипотезу высказал Гахаган – он считает, что Оделл пытался подложить бомбу Браунингу и сам подорвался. Он потратил
неделю, пытаясь выяснить, где мог Оделл раздобыть бомбу. Перлман предположил, что виновник взрыва – Эбботт; старик хотел, чтобы президентом стал
Оделл, а остальные были за Браунинга. Перлман также высказал три предположения, зачем понадобилось Оделлу залезать в этот ящик, но они не
выдерживают критики. Дамиано склонен винить в случившемся Хелен Лугос, которая хотела поквитаться с Браунингом, но он, как и Перлман, не в
состоянии объяснить, при чем тут Оделл.
– А в чем причина нелюбви Хелен к Браунингу?
– Секс.
– Это не ответ.
– Еще какой ответ. Когда секс влезает в окно, логика уползает через дверь, поджав хвост. Когда люди вступают в сексуальные отношения, любой из
них способен совершить самый сумасбродный поступок, который никто потом не в состоянии объяснить. Гипотеза Дамиано основана на показаниях
некоего Мира, Кеннета Мира, заместителя Браунинга по кадрам. Дамиано взял у него интервью на следующий день после взрыва – они, оказывается,
мальчиками пели в одном церковном хоре, – и, по словам Мира, расследование должно сосредоточиться на Хелен Лугос. Дамиано, разумеется, накинулся
на него, как стервятник, но Мир спрятался в ракушку. А Хелен, как я говорил, отвечать на вопросы отказывается.
– А Дамиано сказал о разговоре с Миром инспектору Кремеру?
– Нет, конечно. Он и нам то всего пару дней назад рассказал. Надеялся сам стать героем.
– А самого Мира никто не подозревает?
– В «Газетт» – никто. Разумеется, мы его обсуждали, как и всех остальных, но мотива нащупать не удалось. Причин желать смерти Браунинга у него,
безусловно, не было; избрали бы Браунинга президентом, и Мир тут же взлетел бы на самый верх.