Так ли? Какое расследование повлек за собой факт его смерти со стороны начальства? Что ему
стало известно? Начните с этого.
Гражданин».
Тишина. Мертвая тишина.
Полковник Тинэм откашлялся.
– Отлично составленное письмо, – сказал он, как учитель, хвалящий ученика за хорошее сочинение.
– Разрешите взглянуть, – подал голос Ниро Вулф.
Райдер вручил ему письмо, и я подошел, чтобы посмотреть из за плеча Вулфа. То же самое сообразили и сделали и Тинэм с Лоусоном. Вулф намеренно
держал письмо так, чтобы нам всем было видно. Напечатанное на обычном листке почтовой бумаги с интервалом в одну строку, оно располагалось в
середине страницы. Никаких ошибок и никаких помарок. По привычке и из опыта я заметил две механические особенности: буква «с» была чуть ниже
строки, а «э» – чуть правее, чем следовало. Например, в слове «этого» оно задевало букву «т». Я еще приглядывался к листку, когда Тинэм и Лоусон
завершили чтение и отошли. Вулф протянул мне письмо с тем, чтобы я отдал его Райдеру.
– Какая то ерунда, – заметил, садясь, Лоусон. – Мог бы, наверное, кое чего рассказать, но, помимо упреков в наш адрес, предпочитает
отмалчиваться.
– Значит, по вашему, лейтенант, нам следует не обращать на письмо внимания? – ядовито усмехнулся Файф.
– Сэр?
– Я спрашиваю, ваш приговор окончательный и обжалованию не подлежит? Или нам все таки стоит продолжить разговор?
Лоусон покраснел.
– Извините, сэр. Я просто высказал свое мнение…
– Держите его при себе. А пока смотрите и слушайте.
– Так точно, сэр.
– Если мне будет позволено… – начал полковник Тинэм.
– Да?
– Письмо примечательно тем, что написано человеком категоричным и образованным, который к тому же хорошо печатает. Либо оно было продиктовано
стенографистке, хотя это весьма сомнительно. Поля справа удивительно ровные. И пропуск в две строки между параграфами…
Вулф что то промычал, и Файф обратился к нему:
– Хотите что либо сказать, сэр?
– Нет, – ответил Вулф. – Хорошо бы этот стул был побольше и пошире. Я предлагаю, если дискуссия продлится на уровне детского сада, чтобы мы все
уселись на полу.
– Недурная идея. Может, так и придется сделать. – Файф повернулся к Шетуку. – Когда вы получили это письмо?
– В субботу утром вместе с остальной почтой, – ответил Шетук. – Разумеется, в самом обычном конверте, адрес напечатан на машинке, с указанием
«лично». Штамп свидетельствует, что оно отправлено из почтового отделения в Нью Йорке, в 7.30 вечера в пятницу. Сначала я было решил обратиться
с ним в ФБР, но позвонил Хэролду… полковнику Райдеру. Мне все равно нужно было приехать в Нью Йорк сегодня, выступить за ужином в Ассоциации
промышленников, и мы пришли к выводу, что лучше показать письмо вам.
– Вы не обращались к генералу Карпентеру?
– Нет, – улыбнулся Шетук. – После того, как он месяца два назад давал показания на заседании у нас в комитете, я предпочитаю с ним не
встречаться.
– Мы у него в подчинении.
– Я знаю, но он не курирует этот сектор в данный момент… – Шетук смотрел во все глаза. – Или курирует?
– Нет, – покачал головой Файф. – Он варит кашу в Вашингтоне. Или поджаривает кого то. Либо делает и то и другое. Итак, вы обратились к нам,
чтобы дать этому письму ход, верно?
– Не знаю, – помолчав, ответил Шетук. Он смотрел генералу в глаза.