Сейчас. Или после обеда, когда вы ее как следует обдумаете.
– Прощу меня простить. – Райдер ничуть не обрадовался, и голос его звучал твердо. – Но это ничего не изменит, сэр. Я знаю, что делаю.
– Надеюсь.
– Я тоже, сэр. Значит, вы не возражаете?
– Нет. – Лицо Файфа отвердело еще больше и, казалось, никогда не смягчится, но он прежде всего был офицером и джентльменом, да еще в присутствии
свидетелей.
Справедливость требует отметить, что он сумел сдержаться. Он встал, велел Тинэму и Лоусону идти, что они и сделали, пригласил Джона Белла Шетука
пообедать с ним, и, когда Шетук согласился, Файф повернулся к Вулфу с предложением присоединиться к ним, но Вулф отказался, объяснив, что ему
предстоит кое с кем встретиться, что было абсолютной ложью. Он ненавидел рестораны и заявил, что там, где обычно обедает генерал Файф, в плов
вместо карри добавляют серу. Файф и Шетук вышли вместе, не сказав ни слова Райдеру.
Вулф подошел к столу Райдера и, нахмурившись, ждал, когда тот поднимет глаза. Наконец Райдер не выдержал.
– Я считаю, – произнес Вулф, – что вы человек бесхарактерный. На своем мнении я не настаиваю.
– Оставьте его для некролога, – отозвался Райдер.
– Я так и сделаю. Вы плохо соображаете. Ваш сын погиб. Капитана Кросса, одного из ваших подчиненных, убили. Вы не в состоянии принимать твердые
решения. Если у вас есть приятель из людей умных, проконсультируйтесь с ним. Или с адвокатам, а то и просто со мной.
– С вами? – переспросил Райдер. – Это было бы очень хорошо. Просто замечательно.
Вулф чуть заметно пожал плечами и, сказав: «Пошли, Арчи», – направился к двери. Я поставил чемодан обратно на стул, с которого его в свое время
снял, и последовал за ним. Когда мы проходили приемную, сержант Брюс подняла взгляд, но Вулф не обратил на нее внимания. Я, задержавшись у ее
стола, заметил:
– Мне что то попало в глаз.
– Плохо дело, – отозвалась она и встала. – В левый или в правый?
– Сейчас соображу. «Господи, – подумал я, – где она была все годы, чтобы отозваться на такой банальный трюк?» Я наклонился, чтобы всмотреться в
ее глаза, которые были в десяти дюймах от меня, а она всмотрелась в мои.
– Я вижу, – сказала она.
– Да? Что же это?
– Я. В обоих глазах. И вытащить меня нельзя.
Даже не улыбнувшись, она села и снова принялась печатать. Я явно ее недооценил.
– Ладно, – произнес я, сдаваясь. – Очко в вашу пользу. – Побежав за Вулфом, я настиг его возле лифта.
Я собирался задать ему кучу самых разных вопросов в надежде получить ответ, хотя бы на некоторые, но случая так и не представилось. Он с мрачным
видом уселся на заднее сиденье, и, разумеется, мне было не до разговора. Как только мы вошли в дом, он тотчас отправился на кухню помочь Фрицу с
обедом. Они разрабатывали какое то новое блюдо, куда входил куриный жир и баклажаны. За обедом у нас категорически запрещалось говорить о делах,
поэтому мне пришлось слушать его объяснения, почему игра в шахматы недоступна рядовым генералам. Затем из за того, что ему не удалось с утра
побывать в оранжерее, он отправился туда, а я знал, что и там не место затевать разговор. Я спросил его, не стоит ли мне снова вернуться на
Данкен стрит, на что он ответил отрицательно, заявив, что я ему, может, еще понадоблюсь, а поскольку мне было приказано потрафлять всем его
прихотям, я отправился в наш офис на первом этаже, кое чем там позанимался и послушал последние известия по радио.
В 3.25 зазвонил телефон.