Учительница с того света - Некрасова Мария Евгеньевна

Мария Некрасова

Учительница с того света

Глава I

Про Юлькино больное самолюбие и Надежду

Смешно было, когда Надежда приперлась к нам на репетицию и заявила, что солисткой теперь будет она. Типа Юлечка заболела, не в голосе, да и вообще: ну ее, эту Юлечку! Надежда лучше все знает, лучше поет, она, в конце концов, педагог!..

И вот карабкается этот педагог на сцену, а оттуда – на подиум. И вот возвышаются над залом эти полтора центнера юбок и бородавок. И поют:

Лично я заржал в голос, Надежда все равно меня перекрикивала. Леха плюхнулся лицом на клавиши и беззвучно трясся, пока она пела. Пашка и Димка побежали ржать на лестницу: все-таки они еще побаиваются Надежды. Не так, как Юлька, но тоже.

Понятно, что в это время никто из нас не играл, мы и песни такой не знаем, где ее Надежда взяла? Не иначе, сама сочинила. Никто не играл, Надежда пела под мой хохот и сдавленные звуки из-за синтезатора: Леха долго не мог успокоиться. А когда допела, сказала, что музыку напишет сама, а наша задача выучить и отрепетировать к выпускному.

Еле отбрехались тогда! Соврали, что у нас к выпускному давно готов целый концерт, куда ее песенка ну никак не влезет, потому что все расписано по минутам. Да! И все это сами, без солистки. Про «без солистки» Леха повторил дважды, чтобы до Надежды дошло: мы в ней не нуждаемся. А доходило до нее туго! Она такая: если ей что-то в голову взбрело, она сделает, и плевать на всех. Я ей битый час рассказывал, что программа уже отрепетирована и вокал там только мужской, что мы не успеем ничего изменить, даже если захотим, выпускной-то скоро. Надежда талдычила, как заезженная пластинка: «Ну вот эту одну песенку добавим, и все», – и так сорок раз в ответ на любую нашу фразу.

Спаслись мы тогда благодаря Пашке и Димке. Насмеявшись на лестнице, они не спешили обратно в зал. Постояли в дверях, послушали, оценили масштабы нависшей угрозы и завопили почти хором:

– Надежда Евгеньевна, там Юлька пришла!

Тут-то ее и сдуло. Убежала наша Надежда ловить Юльку. Мы тогда ушли через окно, чтобы не попасться ей на первом этаже, и репетировать в тот день больше не смогли.

Вот такой прикол, до сих пор вспоминаем. А вообще-то ничего смешного я в этой истории не вижу. К тому дню, как Надежда повеселила нас на репетиции, Юлька не появлялась уже год. Мы знали, что она жива и дома, только потому, что иногда она махала мне из окна, когда я бежал из школы в музыкалку. Ну и по «аське» списывались. Хотя подозреваю, что и здесь Надежда не давала Юльке спуску, а может, и сама садилась за компьютер, старательно маскируясь под Юльку, чтобы узнать наши тайны. Юлька «асечная» ни под каким предлогом не желала выходить из дома и не позволяла мне говорить плохого про Надежду. Даже защищала ее. Подозрительно? Ну вот, и «Скайпа» у них не было, хотя я сто раз предлагал установить, Юлька отказывалась. Я догадывался, в чем тут дело, и на всякий случай не говорил по «аське» ничего такого, из-за чего у Юльки могли быть неприятности с Надеждой.

А ведь она Юльке никто! Не мать, не бабушка, просто учитель, как и нам всем. Еще год назад, когда Надежда вела у нас историю музыки, она не уставала гнобить Юльку. У всех девчонок и ботаников больное самолюбие. А Юлька у нас – то и другое. Отличница, в школе и в музыкалке, солистка группы, звезда. Получит четверку – рыдает, лажанет на репетиции – будет повторять до посинения, пока не получится. Нас выбесит, себя измучает, но сделает как надо. Ей важно быть первой, такой человек, и Надежду это почему-то всегда злило.

Если Юлька отвечала на уроке хорошо (а по-другому она не отвечала), Надежда засыпала ее вопросами один другого мудренее и не успокаивалась, пока Юлька не споткнется. Тогда она ставила четверку и, наверное, считала, что день удался. У Юльки, по-моему, вообще других четверок не было, кроме как по истории музыки.

Ты скажешь: «Ерунда, мало ли кого не любят учителя». Да, ерунда, мы с ребятами этого вообще не замечали. А я сейчас вспоминаю и вижу: Юлькина история началась не год назад, а гораздо раньше. Может быть, в третьем классе, когда Надежда только пришла к нам в музыкалку; может, в пятом, когда она чуть не завалила Юльку на экзамене. Может, в седьмом, когда мы только сколотили группу и выпросили у директора Марлидовны зал для репетиций.

Сперва мы были вчетвером: я, Леха, Димка, Пашка. Но кому-то, Димке или Пахе, не помню, захотелось женского вокала. Чтобы, значит, все по-взрослому. Мы были против, но он уломал. Мы выбирали солистку всю неделю вместо репетиций. Девчонки, правда, были не в курсе, но мы это считали делом десятым, главное – выбрать. В конце концов у нас осталось две кандидатуры: Ленка из шестого и девчонка из восьмого, которую я до сих пор не знаю, как зовут, но вокал у нее то, что нужно. Спорили-спорили, решили бросить монетку. И тут открывается дверь, заходит Юлька. «Я, – говорит, – слышала, вам солистка нужна?» Мы про нее даже не думали и, конечно, не собирались менять решение. Леха уже с монеткой сидел и даже глаз на Юльку не поднял:

– Значит: орел – Ленка, решка – эта из восьмого, а ты, Юлька, будешь – ребро!

Я думал, Юлька обидится, а она только хихикнула вместе со всеми. Леха бросил. Монетка описала дугу и вошла сидящему Лехе между коленок. Ребром вошла.

Оспаривать такой результат было нельзя, да и Юлька пришла сама, а эти еще неизвестно, согласились бы или нет. Она как-то с ходу вписалась в группу: не выпячивалась, не лезла с советами, если не просят, слушалась Леху, как все, и говорила что-нибудь дельное, когда спрашивают. У меня появилось чувство, что она была в группе всегда. И что всегда-всегда к нам на репетиции заглядывала Надежда.

В самый напряженный момент, на самом сложном аккорде Надежда обязательно заходила и просила Юлю на минуточку. Ей всегда требовалась от Юльки какая-нибудь ерунда: спросить, почему в классе окна открыты и не знает ли она, где Иванов, еще что-нибудь в этом духе. Юлька безропотно выходила и отвечала, прерывая репетицию, мы недоумевали: что ей надо?

А в конце прошлого года мы должны были петь у старших на выпускном. Репетировали, готовились, через полчаса начинать. Леха и Юлька выходят на сцену проверить, все ли в порядке, и видят, что Юлькиного микрофона нет. И Надежда выходит из-за другой кулисы:

– Юлечка, я микрофон забрала, он директору нужен в другом зале...

Нормально?! Я не говорю о том, что во время выпускного в других залах ни занятий, ни репетиций нет. Микрофон в другом зале директору мог понадобиться только вместо палки: дверь закрыть и покурить. Но для этого у директора есть кабинет и швабра.

Микрофон Леха тогда нашел, уже у завхоза. А Юлька ничего не сказала. Мы ей: «Хоть директору пожалуйся, она ж могла концерт сорвать». А Юлька только отмазывалась: «Да ну ее! А вдруг микрофон и правда понадобился...»

Такой человек эта Надежда. Нас-то она не гнобила, так, поорет иногда, а вот Юльку не любила конкретно. И вроде ничего такого из ряда вон она не делала, но потихоньку всегда старалась насолить, это было видно.

Год назад наша администрация решила, что одних экзаменов весной нам мало и нужно раз в полгода устраивать зачеты. Кто это придумал и зачем? Наверное, затем, чтобы после итоговых контрольных в обычной школе мы в музыкалке не расслаблялись, а сдавали зачеты.

Леха тогда чуть группу не бросил: ходил на репетиции сонный, ворчал, что ничего не успевает... Мы с Димкой и Пашкой тоже зашивались, ни к чему не успевали подготовиться как следует, путали цифры с нотами. Правда путали: сам слышал, как Пашка с гитарой напевал под нос: «А равно си-бемоль». А Юлька ничего, не жаловалась, и в обычной школе все успевала (мы и там одноклассники), и здесь. Репетиций не пропускала, ботанка есть ботанка.