Должен вас огорчить сообщением, что в здоровом организме вашей школы или каких-то связанных с ней отношений возник где- то гнойный нарыв и никакими примочками его не рассосать - его надо найти и вырезать...
- Я бы это только приветствовал, - смирно сказал Юша. - Боюсь, что вы неправильно оцениваете мои мотивы. Я, честное слово, не опасаюсь каких- то организационных последствий и выводов начальства. Я о коллективе думаю, об учащихся...
- Будем вместе думать, - твердо заверил его я. - В том русле, которое я вам предлагаю...
Очень расплывчатый абрис ситуации начал выплывать из мглы неизвестности - мне надо парализовать влияние завуча Екатерины Сергеевны. Благо, это не очень трудно, поскольку Бутов относился к той части людей, что охотно перекладывают ответственность на более горластого и напористого. Думаю, что завучу меня покамест не перегорланить. Это у нее с Бутовым хорошо получалось. Его ведь не случайно друзья называют Юшей - огромный славный толстячок мальчонка в коротковатых брюках и тесном на животе пиджаке.
- Как фамилия Екатерины Сергеевны?
- Вихоть. Ее фамилия Вихоть, а, что такое? - озадачился Бутов.
- Я хотел спросить вас, почему у нее были недоброжелательные отношения с Коростылевым, - сделал я "накидку".
- Что вы! что вы! Помилуй бог! Как можно так говорить! Конечно, у них возникали разногласия, но разве можно назвать отношение Екатерины Сергеевны недоброжелательным? Она очень уважала Коростылева, уверяю вас!
- А он ее?
- Что? - испуганно посмотрел на меня сквозь круглые окошки - Бутов.
- Николай Иванович уважал Вихоть? Дружил с ней? Считался?
- На такие вопросы трудно ответить однозначно... от-то... Жизнь ставит нас в сложные положения... Иногда возникают недопонимания... Вот видите, вам уже наговорили с три короба...
Ему и в голову не приходило, что я еще ни с кем словом не перемолвился. И не в хваленой следовательской интуиции дело. Просто я хорошо знал Кольяныча и легко мог представить, как на него действовало трибунное велеречие завуча. Она должна говорить так всегда - на поминках, на свадьбе, на педсовете, а, кроме того, несколько минут назад я наблюдал прозрачное и в то же время непроницаемое отчуждение, возникшее вокруг Вихоть, когда она говорила поминальное слово.
- Так в каком положении возникло недопонимание между Коростылевым и Вихоть? - настырно сворачивал я Бутова на тернистый путь однозначных ответов.
- Они очень разные люди... На многое смотрели по-разному... И, конечно, надо считаться, от-то, что Вихоть - женщина, она была иногда мнительна, обидчива, ей казалось, что Николай Иваныч чем-то подрывает ее авторитет... От-то... Хотя я с ней не соглашался...
- Конкретно. Поясните конкретным случаем.
- Как вам сказать, от-то... Они оба словесники, литературу и язык преподают, программа одинаковая... а подход, методика разные... Екатерина Сергеевна строже, требовательнее, и процент успеваемости у нее выше... Был случай, когда восьмой "А" потребовал, чтобы Вихоть заменили на Коростылева... но я, хоть убейте меня, не могу взять в толк, какое отношение имеют ваши вопросы к этой проклятой телеграмме. Вы же, надеюсь, никак не связываете...
- Ни в какой мере не связываю, но мне надо знать все...
Из дома вышла на крыльцо Галя, помахала мне рукой и сказала Бутову:
- Оюшминальд Андреич, вас зовет за стол Екатерина Сергеевна, она говорит, что неудобно, вам надо быть там...
Галя - молодец, уже со всеми знакома, со всеми есть отношения, она любит людей и уверена, что это взаимно.
Бутов с неожиданной легкостью встал, жадно затянулся пару раз, и поднявшиеся над ними клубы дыма ясно показали, что пароход готов отчалить от пристани, только, что наведенные тоненькие сходни разговора, слабые швартовы вопросов и ответов разорвутся и рухнут в воду молчания.
Он мечтал уйти от меня и неприятных вопросов, но решиться не мог, не получив моего разрешения, отпущения, успокоения.