- Мне автомат не подходит - я буду звонить в Москву, а мне будут отзванивать сюда. Вы знали бывшего директора школы Коростылева?
- Да, - кивнула Аня, и лицо ее затуманилось. - Его у нас все знают... Он умер на днях... Я до восьмого класса у него училась... Хороший человек...
Мне не было никакого резона секретничать с Аней - все равно связь пойдет через нее, если захочет, то и так все услышит. Да и нечего мне утаивать. Тут и без меня темноты хватает.
- Анечка, к сожалению, Николай Иванович не просто умер, а то, что случилось с ним, скорее напоминает убийство. Вы слышали о телеграмме?
- Да, что-то слышала, телеграмма какая-то поддельная пришла. Шулякова, из отдела доставки, рассказывала...
- В том-то и дело, что телеграмма настоящая, только послал ее человек поддельный. По виду, наверное, обычный человек, а на самом деле вурдалак...
- А чем я могу вам помочь?
- Сейчас я передам в Москву запрос, а потом мне будут звонить. Пока я не знаю, где я буду находиться, но я вам буду регулярно отзванивать и сообщать номер - где я есть, и вы меня будете соединять с Москвой. Сделаете?
- Конечно!
- Тогда начнем. Мне нужна дежурная часть Московского уголовного розыска.
Аня набирала диск на коммутаторе, что-то говорила своей коллеге в Москве, и лицо у нее уже было не беременно-расслабленное, а сосредоточенное, даже чуть сердитое, а вязанье лежало далеко в стороне на приставном столике, и висевшая на шее телефонная гарнитура - наушники и микрофон - делала ее похожей на пилота, совершающего трудную посадку.
- Идите в первую кабину...
Открыл тяжелую, плотную дверь, вспыхнул свет в тесной деревянной капсуле, снял трубку с плоского аппарата без номеронабирателя и услышал знакомый глухой голос:
- Ответственный дежурный Коновалов слушает...
- Привет, Серега... Это Тихонов тебя достает...
- Что это тебе неймется в субботу? Ты как в Рузаеве оказался?..
- На похороны приехал... Тут история произошла вполне противная, мне нужна твоя помощь...
Я объяснял ему историю с телеграммой, а Коновалов где-то далеко, за сотню верст, сосредоточенно пыхтел в трубку, не перебивал меня, вопросов праздных не задавал, но я знал, что он не просто внимательно слушает, а по укоренившейся за долгие годы привычке наверняка делает пометки на чистом листе бумаги остро отточенным карандашом. "Самая лучшая память на бумажечке накалякана", - любил он повторять нам, когда мы удивлялись, что он никогда и ничего не забывает.
- Понятно, - медленно сказал Коновалов. - А Коростылев этот сродственником тебе доводится?
- Ну, наверное, считай, что сродственник. Сроднились мы с ним за целую жизнь...
- Все ясно. - И я представил себе, как он отчеркнул жирной линией свои закорючки на листе и приготовился по пунктам записывать задание.
- Серега, надо срочно дозвониться в Мамоново, в городское управление, если понадобится - продублируй запрос в область, в Воронеж. Ты записал исходящие телеграммы? - на всякий случай переспросил я.
- Конечно...
- Пусть сегодня же опросят телеграфисток, всех, кто мог быть на почте во время подачи телеграммы, кто такой Пронин?..
- Пронина-то никакого нет - фамилия взята от фонаря, - перебил Коновалов.
- Не сомневаюсь, но телеграмма необычная - его должны были запомнить, почтари его смогут довольно подробно описать. Затем надо взять на телеграфе исходящий журнал, посмотреть, кто отправлял сообщения перед Прониным и вслед за ним...
- И что? - раздумчиво спросил Коновалов. - Что дает?
- Мамоново - маленький городок, многие знают друг друга. Соседи Пронина в очереди могли запомнить какие-то важные детали. По ним можно будет легче его раскупорить. Понимаешь?
- Усек, - хмыкнул Коновалов. - Чувствую, что ты на воскресные дни мамоновским сыскарям подкинул работенку невялую...