- Возможно. В смысле продуктов. Наверное надо было купить. Хотя Кольяныч наверняка не хотел чтобы устраивали поминки. Да и я если честно сказать тоже.
- Почему? - удивилась Галя. - Все приличные люди устраивают.
- Это их дело, а мне не нравится.
- Объясни - я не понимаю, что плохого в том, что придут люди почтить память покойного, - спросила нетерпеливо Галя.
- Ничего плохого. Придут с кладбища, скажут пару тостов, хлопнут несколько рюмок, согреются - завеселеют, кто-то вполголоса анекдот травит, про делишки забормотали, а там уже и песню затянули...
- Твой нонконформизм доходит до абсурда! - красиво отбрила меня Галя. Живые остаются жить, мертвые уходят, это естественно. У живых людей жизнь ведь не останавливается...
- Ну, да, конечно, не останавливается. У чужих живых людей...
- А что же, по-твоему, надо сделать? Объявить по школьному учителю всенародный траур? - с искренним удивлением спросила Галя. - Или у тебя жизнь теперь остановится?
У меня на хвосте тащился зеленый "Москвич", раздражавший меня своей трусливой и нахальной ездой. Он ехал впритык к моему бамперу и каждые полминуты выкатывался налево для обгона, но, увидев встречные машины, снова юркал за мою спину - вместо того, чтобы сделать решительный рывок вперед, благо дистанция до встречных машин это спокойно позволяла, но он ерзливо шнырял по шоссе, заставляя меня опасливо коситься на него в зеркало заднего вида, поскольку я боялся, что он дернется на обгон в самое неподходящее время и от испуга вышвырнет меня на обочину. И оторваться от него я не мог, поскольку впереди маячил переезд, и гнать сейчас было просто глупо.
Да и мне ли кому-то пенять на недостаток решительности, на неготовность плюнуть на все и помчаться сломя голову вперед!
- Я не поняла тебя, - требовательно напомнила Галя, я ведь не ответил на ее вопрос, а это было своеобразной формой последнего слова в споре, и уж подобного Галя никак не могла допустить.
Я притормозил у железнодорожного переезда и остановил машину в конце длинной очереди, выстроившейся у шлагбаума. Выключил зажигание, и в наступившей тишине мой голос прозвучал неубедительно громко, с вызовом, противно - декламационно:
- Пока человек жив, как ты правильно заметила, его жизнь не останавливается. И моя тоже не остановится, но она сделала паузу. Перебой...
Эх, тут бы помолчать Гале, все равно уже поднялся полосатый балан шлагбаума, и машины осторожно, гуськом потянулись через переезд, и мы бы покатились вслед за ними, скорость, гул дороги и суета зеленого "Москвича" за мной отвлекли бы нас, но ее уже захватил азарт спора и бессмысленная страсть сказать в любом разговоре последнее слово.
Она хмыкнула и сказала:
- У меня возникло сразу два вопроса. Во-первых, что бы ты считал правильным сделать вместо поминок? а потом я хотела бы узнать длину, так сказать, срок этой паузы...
- Галя, ты чего хочешь от меня? Зачем ты достаешь меня? - спросил я негромко и вильнул вправо, ближе к обочине, чтобы пропустить вперед наконец рванувшегося на обгон ненормального "Москвича".
- Я не достаю тебя, - сердито ответила Галя. - Я люблю тебя, и когда стараюсь понять твои странные рефлексии, ты спрашиваешь меня, чего я хочу от тебя. И я бы хотела, чтобы ты мне ответил на мои вопросы.
- Пожалуйста, - кивнул я и почувствовал, как во мне пронзительно зазвенела злость.