— Я понял, — тихо произнес Монкель. — В таком случае благодарю вас за то, что уделили мне время…
— Не так быстро, лорд Сетмур, — с улыбкой перебил его Джабал. — Иногда я обмениваю информацию на информацию, предпочитая ее золоту. Я выслушал вас и изложил свою точку зрения. Не могли бы вы ответить мне тем же?
— Но. — Смешавшись, маленький бейсибец метнул быстрый взгляд на Хакима в молчаливой просьбе подсказать ему, как быть. — Какой информацией я могу располагать, чтобы заинтересовать вас. Все, что я знаю, это поведение рыб.
— Я изучаю бейсибцев, — ответил Джабал. — И в частности их образ мышления. К примеру, я знаю, что рыболовецкий клан Сетмур совсем незначительно пострадал во время уличных боев, тогда как королевский клан Бурек понес неизмеримо большие потери. И я удивлен, что просьба о защите исходит именно от вас, а не от представителя клана, больше пострадавшего от гражданского переворота. Быть может, вы сможете просветить меня насчет этого, возможно кажущегося, противоречия?
Вопрос застал Монкеля врасплох. Похоже, он не думал, что ему придется излагать Джабалу свои мотивы.
— А может… Вам никогда не приходило в голову, что мне не важно, какого из соотечественников я теряю. Что клан Сетмур ютов платить за то, чтобы всем бейсибцам было хорошо.
— Возможно, — согласился Джабал. — Хотя это означало бы, что ваши люди намного благороднее моих… Согласитесь, довольно странно, что бедные собираются платить за защиту богатых. Честно говоря, думаю, что причиной может служить тот факт, что вы лично заинтересованы в безопасности клана Бурек. А вернее, в безопасности одного его члена — некой гвардейки?
Монкель от изумления раскрыл рот, не способный что-либо сказать в ответ. Будучи новичком в Санктуарии, он не ожидал, что информационная сеть Джабала охватывает и его личную жизнь. Как глава одного из двух пришлых кланов, он должен бы лучше владеть ситуацией.
— Если дело действительно в этом, — успокаивающе продолжил Джабал, — думаю, мы сможем, кое-что придумать. Безопасность одного человека я могу гарантировать.
— За меньшую цену, конечно, — вмешался Хаким, рискуя навлечь на себя гнев Джабала, но не в силах сдержаться.
— Конечно, — эхом отозвался Джабал, не отрывая взгляда от бейсибца — Так как же, лорд Сетмур?
— Я… Я должен подумать, — наконец произнес Монкель.
— Очень хорошо, — оживился Джабал. — У вас есть время. Когда надумаете, наденьте на шею красный шарф. К вам подойдет один их моих агентов и произнесет слово «Гвардейка», а затем проведет в мою штаб-квартиру. Хаким, конечно, человек надежный, но вам больше не следует выходить на контакт со мной через него. Чем меньше людей будут знать о том, когда мы встречаемся и как часто… не говоря уж о том, что мы обсуждаем, тем лучше будет для нас обоих.
— Я… Благодарю вас
— А теперь, если вы будете так любезны подождать немного в соседней комнате, мой человек, Салиман, к вашим услугам. Я хотел бы сказать Хакиму пару слов наедине.
Подождав, пока за маленьким бейсибцем закроется дверь, рассказчик произнес:
— Похоже, я заманил очередную муху в твою паутину, Джабал.
Вместо ответа бывший работорговец несколько долгих секунд молча изучал Хакима.
— Что огорчает тебя, старина? — наконец спросил он. — Я по честному поступил с твоим пучеглазым спутником, даже признался ему в собственной слабости. И, тем не менее, от твоих слов и жестов веет каким-то неодобрением с той самой минуты, как ты вошел в эту комнату. Что я не так сказал или сделал?
Хаким набрал побольше воздуха и медленно выдохнул его.
— Нет, Джабал, — произнес он, наконец. — Все, что ты сказал и сделал, согласуется с тем, каким ты был со времени нашей первой встречи. Просто думаю, что время, проведенное мною при дворе, приучило меня оценивать вещи по иной шкале, нежели та, которой я пользовался, продавая свои рассказы за медяки на улице.
— Тогда расскажи мне, как ты теперь смотришь на вещи, — потребовал Джабал; от нетерпения тон его стал резким. — Было время, когда мы открыто, могли говорить друг с другом.
Хаким поджал губы и на минуту задумался.
— Да, было время, когда я, как и ты, думал, что только власть определяет хорошее и плохое. Если ты достаточно силен или достаточно богат, значит, ты прав, и так оно и было. При дворе же, каждый день, встречая людей, наделенных властью, я изменил свои взгляды. Взирая на происходящее с более высокой ступеньки, я понял, что власть может быть использована не только во благо, но и во зло, что она может и созидать и разрушать. Естественно, каждый считает, что он использует власть, данную ему, только с наилучшими побуждениями, но ограниченное и недальновидное ее применение может быть таким же разрушительным, как и сознательное зло… Иногда даже хуже, так как в случае сознательного зла человек понимает, что делает, и соответственно смягчает свои действия. Непреднамеренное зло не знает границ.
— Странные вещи ты говоришь мне, — рассмеялся Джабал невеселым смехом. — Меня ведь обвиняют в том, что я самый великий злоумышленник в истории Санктуария.
— Я никогда не верил этому, — ответил Хаким. — Твоя Деятельность часто была незаконной и даже жестокой, но ты всегда стремился сохранить свою честь, воровскую или гражданскую, это уж как тебе угодно. Поэтому ты и не продал Монкелю защиту, которую не смог бы ему предоставить, несмотря на возможность срубить немало денег.
— Что же тогда огорчает тебя? Я ведь не изменил свой стиль ведения дел
— Да, не изменил, в этом-то и проблема. Ты не изменился. Ты все еще думаешь о том, что будет лучше для тебя и твоих подручных… А до окружающих тебе и дела нет. Давно подозревал то, в чем ты открыто признался сегодня… Натравливание банд друг на друга с тем, чтобы ослабить их, — это подход уличного громилы в бесперспективном городе. Но обстоятельства-то меняются.
— А что в этом плохого? — рявкнул Джабал.
— Это ослабляет город, — выпалил Хаким в ответ. — Даже если тебе удастся установить контроль над Санктуарием, сможешь ли ты удержать его? Открой глаза, Джабал, и посмотри, что делается вокруг твоего маленького мирка. Император мертв. Империя стоит на пороге кризиса, законный наследник трона находится сейчас здесь, Е этом городе. Более того, эти пучеглазые бейсибцы, которых ты презираешь, открыли нам двери к новым землям. И богатым землям. Санктуарий из тихой заводи, забытого богом маленького городишки становится центром истории. И очень могущественные механизмы будут приведены в действие, чтобы установить контроль над ним, если уже не приведены. Нам нужно объединить все силы, какие у нас только есть, а не распылять их в мелких локальных стычках, которые только подорвут нас изнутри и сделают легкой добычей для захватчиков.
— Ты становишься прямо-таки тактиком, старина, задумчиво произнес Джабал. — Почему бы тебе ни сказать об этом кому-нибудь еще?
— А кто будет слушать? — Хаким фыркнул. — Я всего лишь старый рассказчик, который пытается делать добро. Конечно, у меня есть слушатель в лице бейсы, а через нее и в лице принца, но они не контролируют улиц. Это твое поле деятельности, ты занят тем, что оцениваешь свои возможности, чтобы учинить очередную заваруху.
— Я выслушал тебя, — твердо сказал бывший предводитель преступного мира. — То, что ты сказал, дает мне богатую пищу для размышлений. Возможно, я был не дальновидным.
— Скоро зима. Может быть, сезон дождей остудит пыл многих… И у тебя будет время, чтобы продумать собственный курс.
— Не надейся на это, — вздохнул Джабал — Я как раз собирался предупредить, чтобы ты держатся подальше от моего старого особняка. У меня есть информация о том, что пасынки возвращаются в город, они уже в пути… Настоящие, а не те клоуны, что заняли их место. Хаким закрыл глаза, словно испытывал боль.
— Пасынки, — тихо повторил он. — Как будто Санктуарий и без того не испытал уже довольно неприятностей.
— Кто знает? — пожал плечами Джабал. — Может, они восстановят тот порядок, о котором ты мечтаешь. А если нет, боюсь, появится новое выражение — смертоносная зима.