- В деревню давно ездила?
Мать и сестра ее жили в дальнем Подмосковье.
- В воскресенье. Три часа ждала. Черневский автобус сломался. .. Все это он хорошо представлял. Они словно не расставались. - У нас на все деньги найдутся. Даже для террористов из "Красных бригад"! Только не на деревню и на дороги...
- Куда определили твоих слушаков?
- Второе кольцо оцепление... На все время съезда. А ночуем в поезде. Восьмой вагон... Зайдешь?
- Лучше ты к нам!
От входа закричали:
- Второе кольцо! На выход!
- Ну, я пошла!
- Смотри: аккуратнее!
Он подождал, глядел, как они уходят.
Мудрец сказал:
" Есть две вещи, которые ухо не слышит, но чей отзвук разносится от одного конца Земли до другого. Это - когда падает срубленное дерево, которое еще приносит плоды и когда вздыхает отосланная своим мужем женщина, которая его любит".
Из дежурки позвали:
- Игумнов! Телефон!
С Арбата звонил старший опер - Борька Качан.
- Здесь каталы ! - Качан выговаривал тихо и внятно. Вокруг были люди. Его могли слышать. - Я их всех вижу перед собой! Между выходом из "Арбатской" и кинотеатром "Художественный"...
- Эдик там? Муса? Помнишь - здоровый такой, молодой... Мастер спорта...
- Их нет, здесь третий! Джон! Которого ты двинул об шкаф в гостинице!
Во время задержания подозреваемых некто Джон оказал им сопротивление...
- Понял! Мы едем!
- Игумнов! - предостерегающе начал дежурный. - Генерал Скубилин приказал: "Никому с вокзала!.."
Игумнов бросил трубку.
- Цуканов!.. - Его заместитель возвращался в Ленинскую комнату. Поехали!
- А что начальство?..
- Давай, давай!
Игумнов не очень-то его жаловал. Зам попался хотя и опытный, но не из фанатов. Штрафник. Успел прожечь кафтан. Теперь больше не рисковал, работал с оглядкой.
Игумнов обернулся к дежурному:
- Мы погнали!
- Игумнов!
- Поручение следователя прокуратуры!
Игумнов и Цуканов оставили "газик" в стороне.
Борька Качан уже встречал их.
Старший опер работал под крутого арбатского парня. Косуха. Брюки в крупную клетку. Накачанная шея. Очки.
- Вон они! За палатками!
- Показывай.
Из метро непрекращающимся потоком шли люди. Народ с трудом протискивался в узком проходе между киосками. Под ногами хлюпало жидкое месиво. Народ вокруг был пестрый. Приезжие, фирмачи, наперсточники. На витринах - матрешки. Цветы.
Год этот был обозначен как Год Арбата.
Качан прояснял ситуацию:
- Бригада у них не особенно большая. Сторож - в голубой куртке. Справа...
Спортивного вида кавказец в куртке у угла просматривал прохожих. Игумнов не встретился с ним глазами и вроде как не засветился. Цуканов брюхатый, все с той же "Правдой", свернутой в трубку, - старая ментовская привычка - вовсе не смотрел по сторонам.
- А вот и они сами...
Шулеры работали спокойно.
Бригада была сборная - с Кавказа и Средней Азии. Местные менты с Арбата с ними дружили.
Банковал Джон - гибкий загорелый азиат в армейской сорочке под бушлатом.
Перед ним лежала перевернутая картонная коробка из под сигарет, на которую он бросал карты.
- Две красные - проиграл. Черная - выиграл! Игра для крутых мужчин... Пятьдесят ставишь - сто выигрываешь... Ставишь сто - выигрываешь двести...
Джон бросил карты, смешал, выстро меняя местами.
- Черная выигрывает, две красные карты проигрывают...Где черная? Кто заметил? Ваше мнение?
Джон ткнул в парня в шапке из своей бригады, игравшего роль случайного прохожего. Как и у Джона-банкомета, у того был такой же южный загар. Нужно было вовсе не иметь глаз, чтобы этого не заметить. Бригада, видимо, только что вернулась из вояжа по
Кавказу или Средней Азии...
- Тут лежит черная!.. - Парень нагнулся, положил руку сверху на карту, другой - достал деньги. - Ставлю сотню!
Джон перевернул карту.
- Вот и програли, молодой человек!
Молодой человек расстался с деньгами до неправдоподобности легко. Распрямился.