Ярмарка проводилась на главной мощёной красным кирпичом площади, рядом с Домом Совета.
Сегодня здесь была настоящая толчея, вокруг шумели, ругались, наступали друг другу на ноги, слышались выкрики зазывал на невиданные аттракционы, высились карусели.
Деловитые гномы торговали едой и оружием, украшениями из полудрагоценных камней. Чего тут только не было: огромные копчёные окорока, пахнущие так, что желудок начинало сводить. Сыры с добавками от белого до ярко-оранжевого цветов, заставляли закрывать глаза от желания их попробовать. Бочонки с пенным мёдом, сваренным по старинным гномьим рецептам. Стоило пройти рядом с их прилавками, и гномы наперебой предлагали свой товар, старались перекричать друг друга, ругаясь между собой, последними словами.
Сквозь толпу пробирались мальчишки-разносчики газет, выкрикивая новости. «В Бурундии был пойман опасный ведьмак! – раздавался звонкий голосок, перекрывавший даже крики торговцев пирожками. – Спешите только в сегодняшнем номере новый указ Совета о продлении лицензий на магию! Вурдалаки устраивают акцию протеста! Купите газету, – уговаривал тоненький мальчишеский голосок, – великая афёра – 100 человек обманут! Купите газету! Великая афёра – 101 человек обманут!»
Свой товар здесь предлагали и эльфы. Они казались существами из другого мира, маленькие остроконечные ушки, выглядывали из-под длинных светлых волос, взгляд тяжёлый, ощупывающий толпу. На все вопросы о цене они лишь кивали на маленькие таблички с цифрами. Они казались торжественными и презрительными к всеобщей суёте, царившей на рыночной площади, но на самом деле, ни один из эльфов-торговцев не знали Словенского языка. Издавна повелось, что красавцы из лесной страны на севере Словении жили обособленно, в людские и Данийские конфликты, в отличие от гномов, не встревали. Язык у них был свой, певучий, сложный, очень редко кто из них мог изъясняться с людьми, поэтому все больше диалоги строились жестами.
Товары у эльфов дорогие и очень качественные, если меч гномьего производства через пару месяцев можно было использовать только как кухонный нож, то эльфиский служил долгие годы. Ткани тончайшие, полупрозрачные, сотканные, словно из воздуха, нежных пастельных тонов с набивным рисунком. Такой отрез – мечта каждой уважающей себя девушки старше шестнадцати. А уж сапожки из мягкой оленьей кожи казались верхом совершенства.
Я остановилась у прилавка с такими сапожками, сердце забилось сильнее, глядя на цифру, обозначенную на дощечке. Если добавить к деньгам, оставшимся от уплаты штрафа за дуэль, пару золотых, то можно и купить их.
«А заодно затянуть пояс потуже, чтобы есть после этого хотелось поменьше!» – съехидничал внутренний голос. Я фыркнула. Надо сказать, мой внутренний голос – это отдельная песня, просыпался он, когда сам того захочет. На пресловутое шестое чувство походил, как коза на барабан, и чаще всего смахивал на обычную глупость.
– Аська, чего встала? – толкнула меня в спину Динара. – Пойдём, а то окончательно опоздаем!
Сильный, забористый морозец разрумянил щеки совершенно счастливой подруги, та с редкой для хрупкой девушки силой расталкивала народ и быстро пробиралась на Северную площадь, где давали концерт «Баяны». Я нехотя плелась за ней, постоянно получая толчки то в спину, по бока. Сама я была тщедушная, поэтому особенно сильные удары заставляли меня отступать и терять из виду Динарку.
– Вон они! – вдруг бешеным голосом заверещала та. Окружающие, завидев очередную сумасшедшую фанатку, быстро расступились, образовав вокруг подруги свободное пространство. Воспользовавшись общим замешательством, я, наконец, смогла её догнать.
– Где? – прохрипела я, запыхавшись.
– Да, вон! – показывала пальцем с острым подпиленным ноготком куда-то вверх подруга.
Я задрала голову и кроме стены колокольни ничего больше не увидела. Тут я заметила, стройные женские фигурки в звоннице.
– Ну, дают! – удивилась я.
Динара схватила меня за руку и, усиленно работая локтями, протащила сквозь толпу. Нам открылся вид на Северную площадь, где было настоящее светопреставление. Я никогда в своей жизни не видела столько девушек. Красивые и не очень, совсем молоденькие и уже зрелые девицы, визжали так, что закладывало уши, и тянули руки куда-то вперёд. За всем этим гамом едва угадывалось, еле слышное пение довольно фальшивых голосов:
– Что они поют? – смутилась я.
– Какая к черту разница? – заорала мне в лицо Динара. – Главное их послушаем!
Толкаясь и ругаясь, как сапожники, мы с трудом протиснулись сквозь толпу. Сценой оказались две телеги, соединённые вместе, голоса у певцов тихие, подкрашенные для громкости простейшим заклинанием, запах которого витал вокруг. «Баянов» оказалось четверо, худые и длинные как жерди с новенькими дорогими лютнями в руках. Не смотря на всю их смазливость, мне показалось, что на Динаркином лубяном свитке художник смог-таки уловить суть их лиц. Долго и напряжённо прислушиваясь, я поняла, что один из них играет не в такт.
– Я что ради этого в такую рань вставала? – возмутилась я. – Пойдём лучше на лучников посмотрим!
– Дура ты, Аська! – скривилась подруга. – Ты посмотри, какие женихи знатные! Да тебе все девки в городе завидовать будут, глядя на такого парня!
Я хотела было возмутиться и объяснить ненормальной кто из нас дура, но не успела. Какая-то особенно влюблённая и поэтому наглая девица, потеряв остатки стыда, решила забраться на телегу, дабы потрогать предмет своего восторга. Глядя на неё, разгорячённая, орущая толпа совершенно озверела, вся женская масса начала наступать на бедных певцов, пытаясь оторвать кусочек их одежды или, на худой конец, вырвать из рук лютню, как военный трофей.
Парни побледнели и сбились в кучку, такой горячей любви они, явно, не желали. От особо надоедливых и прытких поклонниц отбивались ногами. В это время на телегу забрался толстый гном в невообразимом разноцветном полушубке, из-под которого торчали ярко-жёлтые порты. Он приложил маленькие ухоженные ручки к лоснящимся упитанным щекам и заголосил тонким голосом: «Стража! Стража! Касатиков убивают!» Стража, конечно же, не появилась, а его голос сошёл на «нет», когда какая-то девчонка-малолетка схватилась его за штанину и попыталась вырвать лоскут. «Дура! – заорал гном басом. – Я всего лишь импресарио, на них одежду рви!» – он ткнул пальцем в своих питомцев.
Тут мне стало весело, я громко хохотала и прикрикивала: «Разденьте их догола! Нечего девок молодых смущать!», пока не поняла, что толпа наступает, и нас с Динаркой подминают под себя не в меру влюблённые поклонницы «Баянов». Мы находились у самой сцены и пути к отступлению оказались перекрыты людской массой. Я схватила подругу за шкирку и толкнула, та шлёпнулась и отползла в самое безопасное место – под телегу, следом за ней я. Какого же было моё удивление, когда мы обнаружили там всех четверых красавцев и несчастного гнома в разорванном полушубке. Зрелище было жалкое и уморительное, но подружка и здесь не растерялась, с совершенно безумным видом протянула свиток со страшными рожами и прошептала: «Крестик поставьте!»
Парни шарахнулись, было, из-под телеги, но разгорячённая толпа являлась лучшим аргументом для возвращения обратно, гном закрестился и запричитал: «Чур, меня! Чур, меня!» Я расхохоталась страшным голосом, как настоящая ведьма. «Бесы! – охнул пискляво гном, хватая за грудки то одного парня, то другого, – За какие же грехи посланы? И чем я провинился-то?» Я отсмеялась, отдышалась и обратилась к нему:
– Обедом накормите, вытащу!
Тот, не долго думая, замотал вихрастой башкой. Я вылезла обратно к толпе, как раз в это время девицы, наконец, сообразили, что «Баяны» самым чудесным образом исчезли, и решили громить площадь. Забравшись в самую гущу, я сложила ладони рупором и заорала во всю мощь своих лёгких: