– Да что угодно, – пожал плечами пришелец. – Выполняется одно любое твое желание.
– Почему только одно, а не три?
Пришелец на мгновение застыл, затем его изображение снова задвигалось.
– Насмешил, – сказал он. – Надо брать то, что дают. Я тебе не джинн и не золотая рыбка. Одно любое желание – это очень много. Можешь пожелать, например, вечную жизнь или место властелина того мира.
– А почему того, а не нашего? Вернуться назад за желание не считается?
– Возвращают вас по желанию и так. Иначе для вас в этой игре не было бы никакого интереса. А почему не ваш мир... Есть у вашего вида одна паршивая особенность: рано или поздно, но все населенные людьми миры гибнут. Иногда это чистая случайность, чаще вы сами уничтожаете свой мир. Всем человеческим мирам с переходом в технический этап развития свойственны одни и те же черты. Во-первых, это сильный рост популяции, с которым вы не можете или не хотите справляться. Во-вторых, это крайняя разобщенность населения планет. Все это приводит к быстрому истощению природных ресурсов и усилению борьбы за их остатки, а также к уничтожению среды обитания из-за огромного количества отходов. Войны и нарушение глобального климатического равновесия довершают дело и быстро превращают когда-то цветущую планету в могильник. За полмиллиона лет своего развития мы не встретили во вселенной ни одной уцелевшей человеческой цивилизации, которая преодолела бы планетарный этап развития. Максимум, чего вам удавалось достигнуть, это небольшие базы и поселения на соседних планетах, которые медленно угасали после гибели материнской цивилизации.
– Значит, и мы тоже?
– Вне всякого сомнения. В этом вы ничем не отличаетесь от остальных.
– А в чем отличаемся?
– Некоторые довольно сильно отличаются внешне. В отдельных случаях имеет место отклонения в геноме. Большинство же может давать совместное потомство. Феномен расселения человечества в галактике до сих пор не имеет объяснения. Кто-то чуть больше миллиона лет назад потратил уйму времени и сил, расселяя по всему звездному скоплению десятки тысяч колоний одного из самых бесполезных видов разумных.
– Я все-таки так и не понял, почему мне нельзя отдать наш мир?
– Потому что ваш мир – это слишком нестабильное образование. Когда-то предпринимались попытки объединить человечество и дать ему знания для преодоления планетарного этапа развития, но это привело к чудовищной войне в той звездной системе, причем выжившие использовали все свои оставшиеся ресурсы для того, чтобы отыскать еще уцелевшие очаги цивилизации и все их уничтожить. С тех пор не принято вмешиваться в жизнь человеческих цивилизаций вашего уровня развития.
– А все-таки? Неужели для вас такое слишком сложно?
– Какой хитрый мальчик! – засмеялся пришелец. – У вас такое называется подначивать. Ты сначала победи, а потом мы с тобой поговорим. Может быть, ты и убедишь меня сыграть в свою игру на твоей планете.
– А как будет выглядеть тот мир? Там дерутся на шпагах?
Два года назад мы по нескольку раз посмотрели кинофильм «Три мушкетера», после чего разобрали себе наиболее привлекательные роли, назначив девчонок без их ведома кого королевой, кого миледи, а кого Бонасье. Несколько месяцев кипели страсти и шли сражения самодельными шпагами. Как только никому не выбили глаза!
– Могут быть и шпаги. Основное условие – это отсутствие развитых информационных систем, а выбор осуществляется случайным образом из списка миров, люди в которых не имеют с вами сильных внешних и наследственных различий.
– А нам дадут какое-нибудь оружие?
– Ваше оружие – это ваши мозги. Вы не будете знать ничего о мире, куда вас посылают. На вас будет ваша одежда и обувь, и больше ничего. Язык тоже придется изучать самостоятельно.
– У меня с языком плохо. Учишь, учишь и все без толку. В голове почти ничего не задерживается.
– Это потому, что тебе это особенно и не нужно. Когда прижмет, выучишь. Память у тебя хорошая. Так что ты решил?
– А как же родители?
– Я могу сделать так, что они будут знать о том, что ты жив, и совершенно спокойно воспримут твое исчезновение. Искать тебя будут, но недолго.
– Тогда я согласен.
– Ты так до конца и не поверил в то, что это на самом деле, – покачал головой пришелец. – Но, может быть, это и к лучшему. Согласие дано, все формальности соблюдены, и тебе пора возвращаться обратно. Сейчас ты проснешься в своей кровати, оденешься и выйдешь на улицу. Сильно тепло не одевайся. Одно из условий состоит в том, что вас забрасывают в начало лета, чтобы облегчить первичную адаптацию. По крайней мере, это так для миров, в которых резко отличаются сезоны.
Все померкло, и я открыл глаза в своей кровати.
«Приснится же такое, – думал я, вскакивая с кровати и поспешно одеваясь. – Что же это я делаю?!»
Тело абсолютно не подчинялось, продолжая застегивать вельветовую куртку. Потом я натянул носки и тихонько вышел в большую комнату, где спала мать. Отец со службы сегодня так и не пришел. Так же тихо пройдя в коридор, я обулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Тело, никак не реагируя на мои панические мысли, выбежало из подъезда на асфальтовую дорожку и шагнуло прямо в возникший передо мной круг тьмы.
Переход от темноты к яркому свету был так резок, что я непроизвольно зажмурился. Постояв так пару минут, прикрывая глаза рукой, я потихоньку их открыл и осмотрелся. Был яркий солнечный день, а я стоял на довольно большой, круглой площади, мощеной булыжником. Камни под ногами немного стерлись или их стесали, и стоять было удобно. Мимо меня туда-сюда сновали мужчины и женщины в непривычных нарядах. На меня начали обращать внимание, но никто не подходил с вопросами выяснить, откуда я такой взялся. Мужчины неодобрительно покачивали головами и шли дальше, а женщины просто отводили взгляд. Детей я поблизости не увидел.
Площадь со всех сторон окружали двухэтажные каменные постройки, на первых этажах которых, судя по всему, были лавки или магазины. Лошадей я пока не видел, но в воздухе явственно попахивало навозом и еще чем-то неприятным и явно канализационным. На первый взгляд идущие мимо меня люди ничем от нас не отличались, кроме одежды. На большинстве мужчин были обтягивающие штаны из тонкой кожи разной степени потертости или грубой материи и что-то вроде колетов времен д'Артаньяна, надетых на рубашки с длинными рукавами. Головы большинства покрывали широкополые шляпы с загнутыми краями, а на ногах у всех поголовно были башмаки из грубой кожи. Женщины носили платья, которые плотно облегали верхнюю часть тела, расходясь от талии широким подолом. Плечи и грудь у всех были закрыты, а у многих еще и задрапированы пышными отложными воротниками. Головы были покрыты либо платками, завязанными почему-то сзади, либо маленькими, не имеющими полей шапочками. Большинство шло не с пустыми руками, неся с собой корзины и сумки. Причем в одну сторону все шли с пустыми корзинами, а обратно возвращались с какими-то плодами, овощами и другими продуктами. С той стороны, откуда шли с покупками, доносился ослабленный расстоянием многоголосый шум, из чего я сделал вывод, что там располагается городской рынок. Страха почему-то не было вовсе, было чувство растерянности. Солнце начало припекать, и я машинально расстегнул куртку, вызвав еще один неодобрительный взгляд проходящего мимо мужчины. С чего-то надо было начинать знакомство с этим миром, и я решил начать его с рынка.
Постепенно людей становилось все больше. Я шел, стараясь не обращать внимания на бросаемые на меня взгляды. Теперь я смог более внимательно рассмотреть окружающих. Прежде всего бросилось в глаза, что местные не отличались высоким ростом. Я по росту в классе был середнячком, а редко кто из здешних мужчин мог смотреть на меня сверху вниз. Женщины и подавно были ниже меня, даже с учетом забранных под платки и шапочки волос, кстати, очень густых. Среди мужчин не было видно ни одного бритого начисто лица. Непременно присутствовали или борода, или усы, а чаще и то, и другое вместе. Правда, сильно заросших было мало, видимо, многие свою растительность регулярно подбривали. Я давно покинул площадь и теперь шел по улице, ширина которой позволила бы впритирку разъехаться двум легковым автомашинам. По обеим сторонам возвышались все те же двухэтажные дома, сложенные из красного кирпича. По обе стороны от дороги располагались выложенные камнем канавы, в которых журчала какая-то воняющая дерьмом дрянь. Возле многих домов канавы прикрыли каменными плитами с отверстиями для слива нечистот, но и там было тяжело дышать. Дорога вывела меня на площадь, гораздо большую той, на которой я появился в этом мире. Она вся была заставлена небольшими лавками, которые располагались довольно ровными рядами, так чтобы было удобно ходить покупателям. Все шумели, переговаривались и торговались у прилавков. Голоса были гортанные, и слов я, естественно, понять не мог. Я прошел мимо лавки с развешенными колбасами и чуть не захлебнулся слюной от ударившего в нос аромата копченостей.