Пока я ехал, успел рассмотреть местное ночное небо. Оно было затянуто облаками или тучами, луна на небосводе отсутствовала, звёздную карту составить и сверить с земной, не смог. Будем надеяться, что повезёт, и я увижу местные звёзды.
Пропахал я за своим трактором, в качестве плуга метров сто не меньше, и парковку, этот гад, нашёл хорошую. Дно небольшого сухого оврага, дно песчаное и довольно ровное. Между тем мой похититель, как я уже поведал, остановился, довольно хрюкнув себе под нос, отпустил мои руки, уселся рядом отдохнуть и принялся раздеваться, скидывая с себя амуницию, оружие, а следом, и одежду.
Я медленно сатанел. Этот ушастый собирался мной позабавиться. Видно он меня абсолютно не боялся, поворачивался спиной, раскидал вещи и амуницию вокруг стоянки. Оружие, правда, откинул в сторону, оставив себе большой тесак. Все это время я лихорадочно думал, как вылезти из этой анекдотичной, но совсем не смешной ситуации. Если сейчас, эта падла меня свяжет, то всё. Бросаться на него сейчас бесполезно. Он намного превосходит меня во всём, в силе, в опыте. Он воин хоть и маленького роста, жилистый и выносливый. Что же делать? Всплеск отчаянья на мгновение захватил меня и я дёрнулся. Реакция этого хорька поразительная, он резко подскочил, в движении развернув корпус, одной рукой прижав тесак к моему горлу, другой схватил за шиворот.
— Кара тарм парам? — прокрякала, эта морда мне в лицо, при этом чуток встряхнув за загривок.
— Слышь ты, обезьяна, аккуратней, убьешь ведь ненароком — чтобы не молчать. полузадушено промычал я в ответ, будешь молчать совсем озвереет, точно.
Мой ответ его смутил, даже в темноте было видно, как выкатил он глаза.
— Кар пара пап? — удивлено проблеял он. На этот вопрос я просто пожал плечами.
Хватка ослабла, а в скорее и нож этот индюк убрал от моей шеи.
Гад, он начал меня лапать, то нежно проводя ладонями по лицу, то пытаясь перевернуть на спину, щипал за зад.
" Убью тварь дай только шанс, на ремни порежу."
Паря решил форсировать события. Отстранившись от меня, придерживая правой рукой меня за плечо, принялся стягивать правый сапог, помогая одновременно левой ногой и левой рукой. Эквилибрист блин, так раскорячился, уму непостижимо. Снял гад, всё-таки сапог, но откидывать в сторону не стал. Оставил тут же около себя и принялся снимать левый. Левый сапог упирался, как мог, и битву за снятие выигрывал в сухую. Этот балбес начал психовать, ругаться на своём, в конце концов, решив, ну куда я денусь, отпустил моё плечо, свою лапу отправив на битву с сапогом.
Я очень надеялся, что мне попался настоящий воин, и небольшой рост заставляет его использовать любое метательное оружие, и чем его больше, тем лучше. Многие войны использовали сапоги в качестве хранения дополнительных ножей, на Руси в древности назывался такой нож засапожник.
"Любовничек" всё воевал с сапогом. Ей богу, если грохну этого гада, сапоги расцелую. Улучшив момент, когда оппонент отвлёкся и не обращал на меня никакого внимания, я осторожно придвинулся к одиноко лежащему средству передвижения и засунул в него руку.
"Есть!!!" — Я никогда не был так счастлив. Вытащил руку — великолепный, неказистый, но такой нужный, небольшой сантиметров 10 нож.
"Я вооружён. Да, но куда бить, и как? Я не здоровый мужик, и силы, чтобы вогнать это произведение искусства, неизвестного мастера, в накаченное тело война, у меня просто нет. Что делать, что?"
Крик ликования раздался с левой стороны по соседству. Повернув голову, это чудо радостно рассматривало меня, предвкушающее облизываясь при этом энергично скидывая штаны.
"Не в терпёж бедняге, надо успеть использовать последний аргумент, а то чёрт знает чего от него можно ждать."
Бедолага вскочил на ноги как наскипидаренный, схватил меня за шиворот и попытался придвинуть мою голову к своему стручку.
— Отрежу на хрен, и засуну тебе в рот — в бешенстве прокричал я, отвлекая его внимание от положения моих рук, пытаясь незаметно вытащить из под колена нож. Стоя на коленях, моя голова находилась чуть ниже его вздыбленного члена. Увидав это он расставил ноги пошире, чуть присев, и запрокинув голову назад приготовившись получать райское наслаждение.
— Ну, любитель сладенького, получи — перевернув нож, остриём вверх, взявшись за рукоять ножа двумя руками, резким движением снизу вверх вогнал нож точно под яички, одновременно резко упав на правый бок.
— А-а-а — дикий крик сверху музыкой отозвался в моих ушах.
Горе любовник немного постоял, потом упал на колени, постоянно подвывая, а затем завалился в мою сторону, я еле успел откатиться. Смотреть на него было одновременно и страшно, и радостно. При мысли о том, что и я бы через некоторое время вот так же орал, вызывала по телу целую волну неприятных мурашек. Всё это лирика, но валить отсюда надо как можно скорее, и кончать эту гниду тоже. Он один видел меня, и может всё рассказать, тем, кто его найдёт. Я надеялся, что его громкий крик потонул в том гвалте, что творится на стоянке, где остались остатки каравана. А мне надо действовать.
Прислушавшись, не идёт ли кто в нашем направлении. Ну не разведчик я и определять по шорохам ночного леса передвижение по нему людей, я был не в состоянии, ни раньше, ни теперь. Да и шум, доносившийся со стороны стоянки, заглушал всё остальное, гулянка была в полном разгаре, крики и стоны жертв, пробирали до костей. Сбросив оцепенение, я двинулся к вещам мило предоставленных моим воздыхателем, который в данный момент выл в сторонке.
Присев рядом с вещами, задумался — куда я попал, непонятно. Обмозговывать это времени особо не было, выплеск адреналина, шок от всего происходящего, по сути первое убийство собственными ручками, не оставило место дурным мыслям. Стоящая перед глазами картина, с вертелом над костром, мгновенно поднимает волосы дыбом. Ладно, хватит мандражировать, пора уносить ноги. А в ночном лесу это делать ещё, то удовольствие, я никогда ранее не шлялся по ночным лесам без фонарика, или факела, да и с ними тоже. Но надо уйти отсюда в любую сторону и желательно подальше.
Итак, что мы имеем. Малец метр с кепкой, худенький, щуплый, одет в какой-то мешок с дырками для головы, и длинными рукавами для рук, материал на ощупь простая мешковина. Штаны вернее даже бриджи, широкие, наверное, шили на вырост, ноги босые и верёвочка в место ремня и усё.
Что мы имеем от нашего сердечного друга, кожаная безрукавка, выделка неплохая, штаны тоже кожаные, но поплотнее будут, погрубее, рубашка типа испанка, воняет правда от нее, потёр пальцами, ну не текстильщик я, но вроде типа шёлка, или качественного хлопка, но откуда он здесь. Из нижнего белья панталоны, смешные на завязках, была бы другая ситуация, поугорал бы. Ремень классный, широкий, с массивной бляшкой, с какими-то небольшими кармашками, и отделами, и в них, что-то лежит. Так дальше, отдельно лежит толи рюкзак, толи заплечный мешок. Я попробовал его приподнять, ну так, тяжёленький, копаться в нём ни времени, ни желания нет. Позже. Из оружия топорик или томагавк, чуть больше домашних кухонных топориков, и даже ни один, а два, видно они за пояс затыкались. Пустые ножны от тесака, коим мне чуть голову не отпилили. Так, а это что? Какие-то верёвочки ремешочки, подтянул к себе. Ого! Перевязь метательных ножей, коих там 4 штучки, ну пока не плохо. Да, а где же мои обожаемые сапоги я ведь обещал расцеловать и облизать родненьких. Вскочив на ноги, бросился в сторону раздававшихся подвываний и стенаний. Но резко остановился, как вкопанный.
"А ведь надо добить и сделать это обязательно. Что делать, смогу ли я хладнокровно его прирезать, прежний я бы смог и легко, а теперь."
Но доносившиеся крики боли и отчаянья со стороны стоянки придали решительности, и наступило злое спокойствие.
"Да он такая же скотина, как и они. Что бы он со мной сделал?" — меня передёрнуло.
Подобрав сапоги, нежно их погладил, каждый поцеловал, засунул руку в голенище левого сапога, ага и тут брат близнец, моего спасителя. Вернулся к вещам. Надо на что-то решаться слишком много времени прошло. Несмело поднял топорик, тяжеленький, ну может с килограмм, даже меньше. Махать им мне неудобно, а дело делать надо. Нерешительно маленькими шажками поплёлся к месту преступления. Жертва пидафилии лежал на правом боку, поджав к животу ноги, и придерживал их руками. Он тихонько выл на одной ноте, и даже при таком освещении видно было, что его колотит. Страх сковал меня, я остановился и боялся пошевелиться.