- Ну и чего ты молчишь? - окликнула меня самозваная родственница.
- Онемела от восхищения, - буркнула я. - Или от возмущения. Пока не решила.
- Вот тебе обязательно надо быть такой язвой, да? - в голосе последней надежды умирающего мира звучала такая искренняя обида, что мне даже неловко стало за свою несдержанность. - Я что, не могу в новом мире выбрать себе новое имя? Может, мне старое не нравится?
Прямо беда с этой Избранной.
- А получше подумать? Или спросить хотя бы? - зло огрызнулась я: - Брякнешь что-то эдакое на людях, а я потом объясняйся с милым дядюшкой, что за родственница вдруг объявилась из ниоткуда. Ты если взялась врать, то хотя бы ври с умом. Вот что, если кто спросит, то можешь пока что назваться Хильдгард, все равно она прошлой зимой померла. Пока тетка соберется в столицу весточку передать, чтоб в Родовой книге смерть записали, мы что-нибудь другое приду...
- Что? А при чем тут это? - перебила меня рыжая с таким неподдельным удивлением, что я тут же мысленно отругала себя за недогадливость. Она же нездешняя и кто знает, как там в их мире имена дают. Попыталась объяснить:
- У нас по первой букве имени узнают, из какого человек рода. Она так и называется: «родовая буква». Меня, если помнишь, зовут Эльга, родовая буква «э», ты назвалась Эдельгардой, родовая буква тоже «э». Понятно теперь? Нет, конечно, можно наврать, что тебя когда-то потеряли, ну или украли, а потом вдруг случайно нашли и очень этому рады, но зачем? Родовую книгу проверить проще простого, а там нет и не было никакой Эдельгарды. Вот Хильдгард в книге есть, и ей уже все равно, кто там ее именем называется. Бери и пользуйся, раз уж приспичило мне в родню наби...
- Сдалась мне твоя семейка! - фыркнула Избранная, снова оборвав меня на полуслове. - И вообще, как-то глупо у вас все. Вот что значит, отсталый мир, даже до фамилий не додумались! А если двое с одинаковыми именами, что тогда? А если десять, то это же дурдом будет! А если замуж выходишь то что, имя менять сразу? Если не менять, то вообще непонятно будет, как детей называть. Маразм на марше!
Я скрипнула зубами, но все-таки объяснила:
- Да пусть хоть десять одинаковых имен будет, на то и прозвища даются. Их то за дело дают, а не просто так, и если кто с одинаковыми именами умудрится еще и прозвище одно на двоих заслужить, то на кой их тогда различать-то? В замужестве же имя можно и не менять, если не хочешь, а как детей называть каждый сам решает. Обычно, имя меняют только если хотят в род побогаче попасть, ну или в старшую ветвь, чтобы...
- А старшая ветвь это как? Типа аристократы, да? - очередной раз влезла на полуслове Избранная. - А ты из какой, из старшей или нет?
Может в том мире, откуда она пришла, перебивать собеседника считается верхом хорошего тона, но меня это ее обыкновение уже порядком раздражало, так что ответила я уже сквозь зубы:
- Из единственной.
Перебить в этот раз она не успела, зато вопрос задала совсем уж гадкий:
- Слушай, а как получилось, что ты с теткой живешь? Где твои родители?
Я невольно поморщилась, хоть и ожидала от рыжей чего-то подобного. Вот так бесцеремонно расспрашивать едва знакомого человека о прошлом! И ведь не может же она не видеть, что разговор меня совсем не радует, но все равно продолжает меня донимать. И зачем? Из пустого любопытства?
- Не твоего избранного ума дело, - процедила я и ускорила шаг. Чем быстрее дойдем, тем быстрее я избавлюсь от этой...
- Да я просто так спросила, ты чего? - очень искренне удивилась Избранная. Помолчала немного, а потом сказала примирительно: - Это я на любимую мозоль наступила, да? У меня бывает, как ляпну что-то не в тему... Сорян, я не спецом. О, слушай, а может тебе это... негатив слить надо? Ну, типа, всякие плохие мысли, воспоминания и вот это вот все, если в себе накапливать, то из болячек потом не вылезешь, проверено. Так что вываливай свои траблы, не теряйся!
Почему бы и не рассказать в самом деле? Дорога эта до последнего камешка знакома, скучно на ней до скрежета зубовного, да и чем моя история хуже любой другой? Собравшись с мыслями, я начала:
- Мой дед Хьярмод...
- Эй, я как бы про тебя спросила! - снова перебила Избранная.
- Спросила, так слушай! - рявкнула я, окончательно теряя терпение. - Как умею, так и рассказываю! А еще раз перебьешь, так я до самой Столицы рта не раскрою даже чтобы сказать «смотри под ноги, тут яма»!
- Все-все, я заткнулась, честное пионерское! - Виновато пообещала рыжая. - Продолжай, я вся внимание!
- Премного благодарна! - огрызнулась я. Но историю все-таки продолжила: - Так вот. Мой дед Хьярмод много лет служил в дворцовой страже, и, надо сказать, служил хорошо. Лишнего не болтал, знакомств опасных не водил, службу нес исправно и с дармоедами дворцовыми говорил почтительно. Само собой, до капитана стражи со временем дослужился, все чин по чину. И не было бы ему печали, не посети государя нашего Императора однажды ночью странная мысль. Надумал он мундир стражника на великодержавное туловище натянуть, да по дворцу ночью пройтись. Может, бдительность проверить хотел, может просто поразвлечься, пес его разберет, а только удача подвела. Набрел Его Величество прямо на деда моего, а тот, в потемках, и не разобрал сразу что к чему, да как рявкнет командирским голосом, кто мол таков, доложи немедля. Тут с Императором неловкость и приключилась. Ничего не сказал тогда деду Его Величество, удалился с достоинством, а только дед-то мой не дурак был, сразу сообразил, что не простит ему Величество штанов испорченных. Выскочил из дворца, и домой побежал. Семью разбудил, собрали что успели, и той же ночью в столице их не было. Люди верные потом весточку передали, что еще до утра высочайший указ был готов, дескать подлый изменник Хьярмод по прозвищу Полторы Шкуры врагами Империи нанят был, чтобы Государя нашего к праотцам отправить и буде кто увидит его, то убить должен на месте.
- А почему Полторы Шкуры? - не утерпела хихикающая рыжая.
- Это другая история, я тебе потом расскажу, если захочешь. Так вот, по всему выходило, что податься деду моему некуда, кроме как в Приграничье. Туда и стража дворцовая не сунется, и законы свои, да и к Императору отношение особое. С год просидели они в городишке у самой границы, но и там покоя не было, то и дело убийцы из Ночной Гильдии заглядывали, все норовили достать не стрелой, так кинжалом, не кинжалом, так ядом. Пришлось дальше бежать, в совсем уж дикие места, куда и сборщики податей не забредают. Долго скитаться пришлось, пока не нашлось пристанище среди болотного народа, что летом в трясине по уши красильную траву режет, а осенью из той травы краски варит на продажу, с того и живет. Дед, видно, так устал бегать, что со стоянок и носа не показывал, даже на ярмарке не был ни разу. Сын же его, Хьярти, вскоре с караванами ходить начал, охранителем. На дорогах они с матерью моей будущей и познакомились.
Я перевела дух, убедилась, что мы все еще на верном пути, и продолжила:
- Мать моя, Эйвейг, тогда девчонкой совсем была, но уже сама караваны по дорогам водила и не было случая, чтобы не довела. Сильно уважали ее люди дороги, а купцы богатые не жалели золота чтоб ее в свой караван заполучить. Отец много лет за ней по пятам ходил, все замуж звал, а она только смеялась. Говорила, что давно за дороги просватана. Но уговорил все-таки. К родителям своим отвез, дом построил и зажили они, как все живут. Да только не в радость была матери жизнь спокойная, сердце ночами спать не давало, все на дороги рвалось. Вскоре дочь у них родилась но и ей не удалось Эйвейг Вольную Птицу дома удержать. Чуть отлежалась, грудь перевязала и снова на дорогу собралась. Отцу моему так и сказала: как к земле меня привяжешь, так я в эту землю и сойду. Не долго думал отец, собрался тоже, да с ней и отправился. Дитя на деда с бабкой оставили и думать о нем забыли. Через год с небольшим вторая дочь родилась, прямо на дороге. Мать гордилась страшно, все говорила, что так и должны рождаться проводники. Она ведь даже в учение меня не отдала, как по обычаю положено - сама наставляла. Все надеялась, что дар ее во мне приумножится и стану я таким проводником, каких еще мир не видел. Зря, конечно, надеялась, но я бы скорее ноги себе отпилила, чем разочаровала ее. Сидела тайком над картами ночи напролет, все до единого ориентиры заучивала на день пути вперед, а потом притворялась, что правильный путь нутром чую, совсем как она. Дни считала до полнолетия, когда смогу наконец одна вести караваны и спокойно смотреть в карту, ни от кого не прячась. Но вышло иначе. Затянула я с испытанием до последнего, все боялась опозориться, вот и получила Знак под самую зиму. Пока до Седого Перевала дошли его уже снегом засыпало и пришлось в Пристанище на длинную стоянку устраиваться. Думали, холода переждем все вместе, а по весне я уже своей дорогой отправлюсь. Там, в Пристанище, нас этот странный господин и нашел. Разряжен был, что Император на празднике, от колец дорогих аж пальцы не гнулись, на шее цепь чуть не с руку мою толщиной, вся рубинами изукрашенная и даже сапоги золотом подбиты, а пришел пешком и совсем один, без охраны и слуг. Наобещал матери гор золотых, только бы отвела она его север, на границу и дальше. Раздобыл он, вроде как, книгу старую, где путь расписан в давно покинутые города, что сокровищами набиты, как амбар по осени мышами да крысами, и такие там чудеса да редкости спрятаны, каких мир давно уже не видывал. Сильно захотелось господину тому сокровища отыскать, так сильно, что прямо и есть, и спать перестал, всю казну на это дело спустить готов и самой жизни своей ради мечты золотой ему не жалко. Не понравилось это отцу, спровадил он господина поскорее. Мать промолчала тогда, не стала отцу в открытую перечить, да только проснулась я той ночью по малой надобности, а она у костра сидит, в карту смотрит и лицо у нее такое, будто города те проклятые уже наяву перед собой видит. Подошла я к ней, говорю, мол, не ходи, пропадешь там. А она улыбнулась так, невесело совсем, и говорит, что приключение такое раз в жизни выпадает и если суждено пропасть, то так тому и быть. Карту мне в руки сунула, обняла крепко и ушла. Я так до утра и простояла, все думала, что пошутила она и вернется. Отец проснулся, лицо мое увидел и сразу все понял, даже и спрашивать ничего не стал. Встряхнул меня за плечо и говорит, мол, не кисни, дочка, поехали лучше деда навестим. Весело так говорит, а у самого по лицу слезы катятся. Как дошли тогда и не помню толком, как в полусне вела, дороги перед собой не видела. Дед тоже ничего спрашивать не стал. Так и зажили. Отец все больше молчал, из дому и не выходил почти, а мне как-то скоро не до лишних мыслей стало, тут уж сестрица моя расстаралась. Скоро сама на болото запросилась, только чтоб от нее подальше оказаться. Сначала траву вязать помогала, потом и резать доверили. И вот работала я однажды я на дальних зарослях, запнулась о корягу притопленую, да и ухнула в трясину с головой. Если б не веревка на поясе, то там бы и осталась. Вытащили-то меня почти сразу, а только водички болотной я нахлебаться успела вдоволь. Помню, возвращаюсь я в поселок тем вечером, а ноги прямо-таки огнем печет, будто не по мокрой траве иду, а по свежему пожарищу. Еле добрела. Первый забор увидела, да под него и упала.