Все, домой! Сейчас полегчает... А завтра опять - двадцать пять. Сколько можно так жить? Семья приедет, надо брать себя в руки. Только как, если в руках бутылка?
Ехал домой не низом по набережной, а по Старогвардейской. Летний вечер постепенно вступал в свои права. Солнце село, светился огненно-красным горизонт за Рекой, мелькали в небе стрижи, зажигались фонари. "Красивый закат", - вдруг подумал Егор, проезжая мимо площади Доблести, на которой гордо высился один из символов города - памятник Склифосовскому.
И тут, не осознавая себя, Егор остановил машину около автобусной остановки, прямо под знаком, вылез и, словно зомби, пошел через площадь к памятнику. Мимом проносились лихие парни на скейтах, нарезали круги симпатичные девчонки на роликах, неспешно прогуливались семейные пары с колясками. Смех, веселые крики, спокойные разговоры - звуки людного места большого города летним вечером. Егор ничего не видел и не слышал. Он дошел до парапета, окинул взглядом горизонт, противоположный берег Реки, где уже зажигались костры летних лагерей, а потом опустил взгляд вниз...
И снова вспышка, стрела через голову, ощущение безвозвратной потери и тварь, ползущая к нему прямо по стене. Та же самая тварь, что и утром. Исчезли люди, исчез закат, река, деревья, дома потускнели, словно пропущенные через сепию. Из мира ушла жизнь. Остался только Егор и существо с горящими глазами. Животный ужас охватил все тело. Егор хотел кинуться бежать, развернулся, всей спиной и затылком ощущая ненавидящий взгляд сзади, сделал первый шаг; ноги подкосились, и мир, завертевшись бешенной каруселью вокруг, вдруг снова взорвался привычными звуками и цветами, а карусель оборвалась жестким ударом об асфальт...
- Мужчина, Вам плохо? Мужчина?
- Может скорую?
- Да бухой по ходу...
Егор с трудом сел, ощупывая лоб. Крови нет, но шишка будет знатная. Еще жутко болела подвернутая нога. Он огляделся. Вокруг толпились люди; не то чтобы много, в основном пожилые, но в глазах у них Егор прочел искреннее сочувствие. С трудом ворочая языком, он объяснил, что просто подвернул ногу, что не стоит беспокоиться, все в порядке.
"Точно - белочка... Ну, наконец-то! Здравствуй, дорогая..."
Люди расходились. Егор медленно поднялся. Все так же шуршали скейты, ролики, кто-то смеялся - мир был жив, о его падении уже забыли. Он снова подошел к парапету, положил руки на нагретый летним солнцем гранит и заглянул вниз. Никого. Точнее, наоборот, народу много. Идут по лестницам люди, прямо внизу расселась громкая компания молодежи, два ппс-ника лениво прогуливаются рядом. Все как обычно. Никаких зубастых чудовищ.
Синюю гладь Реки в ослепительных бликах солнца рассекают катера, редкие облака, подсвеченные снизу розовым, неподвижно висят в небе. Справа от него сверкает позолоченными куполами храм Георгия Победоносца, внизу набережная, за ней - еще полный народа пляж, чуть левее бассейн ВВС, стоящий прямо на берегу, еще левее - городская ГРЭС вонзила в закатное небо три высоких красно-белых трубы.
И тут зрение снова сыграло с Егором злую шутку. В глазах несколько раз вспыхнули горизонтальные полосы с помехами, как на видеокассете, где поверх новой записи, прорываются изредка кадры старой. Пространство несколько раз потеряло яркость и глубину, картинка стала какой-то плоской и неживой, и Егор увидел большой красивый пассажирский пароход, который почему-то не плыл по опустевшей и посеревшей Реке, а висел в пятидесяти метрах над Речным проспектом, насаженный на трубы электростанции.
Вспыхнуло раза три, оставив в памяти эту сюрреалистическую картину, и снова все стало нормальным. Цветным, ярким, привычным.
Стряхнув наваждение, Егор нашел в себе силы повернуться спиной и заковылял в сторону машины. Подвернутую лодыжку простреливало при каждом шаге, голову нещадно ломило.
"Господи, что за бред! Я сошел с ума! Быстрей на хрен отсюда! Домой!"
Он плохо помнил, как доехал до дома. Вроде раза два проскочил на красный, чуть не попал в ДТП, долго тыкал не ту кнопку на пульте от парковки, наконец, открыв ворота, чуть не снес об их угол переднее крыло, кое-как припарковался на свое место и только тут выдохнул.
Нарочито спокойно, но с трясущимися руками, открыл багажник, достал дежурную рюмку, распечатал бутылку водки. Налил. Выпил. Запил соком. Тут же опрокинул еще одну. Закурил.
Начало отпускать. Мир ворвался в уши Егора шумом трансформатора, эхом от его шагов по паркингу и криками, доносившимися с улицы через открытые ворота. Там играли дети.
-Егорка! - вдруг раздался чей-то окрик.
-Егорка, домой, Егорка!
3.
- Егорка! Егорка, мать твою за ногу! Ты там кони не двинул?
- Не, вон дышит, жмурится...
- Леший, накапай ему еще бальзаму, а то так и будет валяться. Нагадит еще в портки, вонять будет.
Я плавал в кипятке. В горячей вязкой темной жидкости. Все тело, все кости, органы, каждый кусочек тела жгло. Но больше всего шею. Шея просто пылала.
Попробовал открыть глаза - свет резанул, пришлось зажмуриться. Сквозь бред почувствовал, как чьи-то шершавые руки грубо приподняли мою голову, мозолистые пальцы разжали губы и влили в рот какой-то горькой жидкости. Судорожно сглотнул. Горло стало жечь даже больше, чем шею, но постепенно перестало и даже начало как-то холодить. По телу пошла волна блаженной прохлады, и, когда она добралась до головы, я все-таки смог открыть глаза.
Слепящее огненное пятно постепенно сфокусировалось в круглую лампочку на кривом проводе, свисавшую с бетонного, плесневелого потолка. Темные швы плит уходили в темноту за пределы освещенного круга. Повернуть голову я пока не мог, поэтому весь мир для меня сосредоточился в этом круге. Тело жгло уже меньше, хотя шея все-равно горела нестерпимо.
- Ну что, очухался, Рэмбо?
В мой маленький круглый мир нагло вторгнулось чье-то лицо и с усмешкой принялось меня рассматривать. Мужик. Лет сорок- сорок пять. Довольно харизматичная внешность. Прищуренные голубые глаза с лучиками морщинок, волевой подбородок, сломанный нос, старый шрам через бровь, и абсолютно лысый. Синяя майка с каким-то шевроном на груди, на руках почему-то кожаные перчатки.
"Борода" - всплыло в сознании слово, точнее имя. Я его знаю. И он меня, видимо, тоже.
- Даже не знаю - медаль тебе на задницу прицепить или пристрелить на хрен! Сам чуть компостом не стал, да еще и нас с собой прихватить хотел. Хотя Урода разнес - просто классика! Учебник можно писать. Вот уж от кого, так от тебя такого не ждали...Ну давай, колись, зачем на Речвокзал поперся?
- Подожди, Борода, минут десять еще надо, пока бальзам подействует. Он сейчас только крякать может.
Второе лицо показалось слева. Еще один мужик - примерно мой ровесник, плечистый, высокий, давно небритый, лохматый весь какой-то. В этот раз идентификация личности прошла быстрее.
"Леший. Алексей его зовут. Тоже его знаю. Так, стоп, что они там говорили про Речвокзал?".
...Речвокзал, Урод, желтый дом, одеяло... Отрывки образов начали связываться в цепочку событий, и тут в голову ворвались просто гигабайты информации о том, кто я, кто эти люди, где я сейчас нахожусь и чем здесь занимаюсь. Точнее, где нахожусь, не знаю ни я, ни эти люди, которых можно назвать, нет, не друзьями, а скорее, партнерами по выживанию, сплоченных необходимостью как-то существовать в этом страшном месте. Мы не знаем, где мы, зато очень много знаем о том, что вокруг нас, и знания эти оптимизма совсем не приносят...
Попытался повернуть голову. Получилось, но шея опять запылала болью, как от свежего ожога. Так, просторный прямоугольный зал с низким потолком и обшарпанными бетонными стенами, освещенный несколькими тусклыми лампами. Слева - коридор, уходящий в темноту, справа в стене - массивная стальная дверь, типа банковской, с круглым штурвалом. В углах стеллажи с разнообразным хламом, вдоль стен панцирные кровати с потертыми матрасами, шкафы и еще куча разного барахла различной степени необходимости. Окон нет. Вместо них на стенах тут и там приклеены плакаты с голыми красотками на фоне шикарных автомобилей и тропических пейзажей, очень нелепо здесь смотрящиеся.