С этим телом, инстинктами, генетически встроенными стереотипами поведения она может смертельно ненавидеть жизнь, которую вынуждена вести, но при этом быть буквально не в состоянии хоть как-то изменить ее и стать кем-то другим.
Другие выбрали за нее эту жизнь еще в момент ее зачатия, в начиненной компьютерами биолаборатории, создающей бесчисленные вариации и модификации, чтобы удовлетворить старый, как мир, спрос. Можно подумать, мало было того, что приходилось следить за сотнями рас, так нет же, существовали бесчисленные множества вариантов каждой из них.
Он был другим. Он родился обычным образом, от генетического материала, полученного совершенно случайным образом от двух родителей – хотя, кто была его мать, он до сих пор не знал. Рожденный в нищете и проведший детство в грязных межпланетных захолустьях, он все же вырос умным и полным честолюбивых устремлений. Может быть, эта эротка тоже была умной и полной честолюбивых устремлений, но ее жизнь была предопределена с самого рождения, и она знала это.
С ним все обстояло по-другому. Он загнал себя в угол собственными руками. Он продал душу за свои честолюбивые устремления, за мечты, а теперь, когда получил все, к чему стремился, это оказалось никчемной пустышкой, поскольку он не мог насладиться плодами. Когда ты молод и надеяться тебе особо не на что, то не слишком задумываешься о цене сделки с дьяволом.
В комнате он слегка расслабился, потом начал раздеваться. Когда его спина обнажилась, внизу, у основания позвоночника, обнаружился небольшой пушистый комок, который медленно развернулся и принялся пробираться вдоль позвоночника вверх, к плечу. Больше всего существо напоминало крупного слизня, только покрытого пушистой густой младенчески-голубой и снежно-белой шерстью. Он присел на край кровати, дожидаясь, когда существо доберется до цели.
– Бедный Джимми, – раздался у него в голове тоненький, еле слышный голосок. – Гриста выпустила тебя в город, она чувствует, как тебе грустно. Тебе хотелось ту девушку?
Он вздохнул.
– Нет, не ту девушку.
Маленькое существо забралось к нему на плечо, потом медленно поползло к шее. Он завалился на кровать, не боясь ни раздавить, ни поранить свою странную спутницу. Он мог бы сесть на нее или прижать к стальному листу, и с Гристой все равно ничего не случилось бы.
Он думал о маленьком существе в женском роде, хотя, строго говоря, эта раса была однополой. Джимми понимал существ, которые были двуполыми, или трехполыми, или какими угодно другими, – но отстраненно, как мог бы понимать другую расу, прочитав о ней. В этом была часть проблемы: Гриста, похоже, понимала его вполне неплохо, тогда как он на самом деле совершенно не понимал свою крошечную спутницу. С точки зрения биологии – да, но только не культуру, не образ мышления, не взаимоотношения с ей подобными.
Он перевернулся на живот, и Гриста застыла, прижавшись крохотной «головкой» к его затылку и вытянувшись вдоль позвоночника. Из ее брюшка выступили микроскопические щупальца, проникшие в его кожу тысячей крохотных иголочек. Они были достаточно длинными, чтобы добраться до нервных волокон, но такими тоненькими, что их нельзя было заметить невооруженным глазом. Ему не было больно – он вообще ничего не чувствовал, если это не входило в намерения Гристы.
Его разум затуманился, уныние внезапно куда-то исчезло, и все мысли уступили место волнам чистого, ничем не замутненного удовольствия, накрывшего его с головой. Оргазмические волны затопили каждое нервное окончание, каждую клеточку в его теле, даря такое блаженство, какое доводилось испытать лишь очень немногим. И пока оно продолжалось, пока он извивался в мучительном экстазе, Гриста питалась, поглощая его кровь, но не трогая ничего жизненно важного. Она и сама колыхалась от удовольствия, шепча где-то глубоко в его мозгу:
– Я люблю тебя. Я люблю тебя, Джимми.
* * *
– Ты п