Водителей – миллионы; гражданских летчиков в нашей стране едва наберется пятьдесят тысяч. Капитанов, людей, принимающих решения в воздухе и несущих ответственность за безопасность полета, – всего несколько тысяч. И каждый из них – Личность, заслуживающая глубокого уважения.
Поэтому когда пассажир-дилетант, принародно, на интернетовском форуме, начинает обвинять, советовать, да еще и поучать летчика, что и как ему делать в воздухе, – летчик с полным правом может посоветовать, куда этому обвинителю идти. Но нет: летчик на форуме таки старается объяснить человеку. Летчик терпелив и уважителен.
А тот пассажир все равно обижается и обвиняет летчика в высокомерии, хамстве, непрофессионализме и презрении к пассажирам.
Если бы мне пассажир с истерикой указывал, что, мол, «водила, куда ты лезешь, у тебя же запас по сваливанию всего три градуса!» – я бы тоже послал.
Это – наше собачье дело. Мы – ездовые псы Неба, обученные соблюдать безопасность и на практике, многократно, десятилетиями, испытавшие на своей шкуре тот запас по сваливанию. Мы лучше знаем, как его выдержать, каковы границы и пределы. Наш профессионализм и заключается в грамотном, оптимальном балансировании в пределах этих трех градусов.
«Так это ж на сколько процентов возрастает степень риска, когда приближаешься к границе?»
Мы знаем на сколько. Ровно на столько, как и при приближении двенадцати колес к бетону со скоростью полета 270 км/час. Вот здесь – чуть дрогни рука…
А каждый из нас выполнил тысячи таких посадок.
Полетов без риска – вообще не бывает.
Чуть дрогни рука у парикмахера, который выбрил опасной бритвой сотни тысяч человек…
Но он знает, как балансировать на грани.
«Пилот – «неземной» человек? Да бросьте вы. Такой же, как и все. По утрам так же бреется, по вечерам так же ложится с женой; так же думает, где б зашибить копейку; так же любит показать свою значимость среди людей; так же не любит ответственности и норовит ее сбросить на другого; так же сачкует и ловчит на работе, когда начальства рядом нет. И вообще, в летчики наверно идут рисковые трюкачи, которым не хватает адреналина, и они при любом случае – а тем более на самолете – играют с судьбой на грани».
Спорь, не спорь с человеком, далеким от Неба, – ну, есть такие, с апломбом, люди – летчик все равно ничего ему не докажет.
Он не докажет, что за относительно высокую зарплату пилоту приходится отдавать все силы, изо дня в день, месяцами, и, налетав за лето 400 часов, побыть дома за этот период едва ли десяток ночей. Он не докажет, что высокая эта зарплата выплачивается, в основном, за переналет установленной врачами санитарной нормы, а значит, ездовой пес изо всех сил налегает на постромки в погоне за дополнительным, самым лакомым куском требухи. И это продление саннормы налета – узаконено!
Не докажет он, что далеко не всегда бреется утром, а гораздо чаще встречает то утро в воздухе, уже выбритым с вечера, а в глаза хоть спички вставляй.
Про жену вообще промолчим.
Копейку хозяин стал платить летчику едва ли года три-четыре назад, а кое-где летчик до сих пор летает на советских Ан-24 тридцатилетней давности и получает в несколько раз меньше, чем его коллеги в тех четырех-пяти крупных авиакомпаниях. Однако пассажиров такой пилот бережет точно так же, как их бережет более удачливый, более способный, более трудолюбивый, более пробивной, летающий за рубеж на суперсовременном лайнере, богатый коллега.
Значимость свою летчик старается не показывать, а то ведь можно дождаться: или квартиру ограбят, или машину угонят. И редко, очень редко встретишь теперь на улице пилота в форменной одежде и фуражке.
Об ответственности летчика – вся эта книга.