Чейз Джеймс Хэдли - Дело о наезде

Глава первая

1

Некоторые боссы придерживаются твердого правила - никогда не смешивать работу и личную жизнь. Именно к такому типу начальников принадлежал

Роджер Эйткен. Лишь после того, как он упал с лестницы перед "Плаза Грилл" и сломал себе ногу, я попал к нему домом и увидел его жену.

До этого случая он меня к себе ни разу не приглашал, и это меня нисколько не беспокоило. По-моему, нет ничего хуже, когда начальник,

крупная птица, изображает из себя эдакого отца родного. Если шеф раз в месяц устраивает дома званый ужин для сотрудников, совершенно нестерпимый

ужин, на котором все боятся притронуться к рюмке или повысить голос, от такого шефа надо бежать как от чумы - в этом я твердо уверен.

Роджер Эйткен являл собой совершенно противоположный тип босса - это был босс-феодал. Людей он подбирал себе очень тщательно и платил им на

четверть больше, чем любое другое рекламное агентство. Примерно неделю он присматривался, подходит человек или нет, и если решал, что нет,

невезучим приходилось с треском вылетать вон.

Эйткен возглавлял "Международное Тихоокеанское агентство" - самое большое и лучшее рекламное агентство на всем побережье. Прежде чем

попасть туда, я работал в маленьком занюханном рекламном бюро, которое одной ногой стояло в финансовой могиле, а босс его вскоре загремел в дом

для неизлечимых алкоголиков. Было это года два назад. Хорошо помню, я сидел за своим столом и ломал голову, как лучше подать рекламу

посудомоечной машины - это убогое создание даже не могло счистить с тарелки остатки соуса, - как вдруг мне позвонила секретарша Роджера Эйткена.

Она сказала, что Эйткен хочет видеть меня по личному делу и просит зайти к нему в шесть часов.

Я, разумеется, много слышал об Эйткене. Я знал, что он управляет агентством, принадлежащим кучке богатых бизнесменов, и делает это очень

здорово. Естественно, я сразу же подумал: а не хочет ли он предложить мне работу? Естественно, я заволновался: работать в "Международном"

считалось мечтой для любого рекламщика на побережье.

В шесть часов я как штык стоял в приемной агентства, а еще через пять минут - перед столом Эйткена, стараясь мужественно выдержать взгляд

стальных голубых глаз, который, как нож масло - по-моему, здесь это сравнение уместно, - пронзал меня до самого затылка.

Эйткен был крупный, свыше ста восьмидесяти сантиметров роста мужчина, ширококостный, с живым лицом. Рот его напоминал защелкнутый капкан,

агрессивная челюсть - челюсть крупного чиновника. Выглядел он лет на пятьдесят семь и был полноват в талии, но если это и был жирок, то жирок

тугой, плотный. Короче говоря, было ясно, что этот человек держит форму.

Секунд десять он пристально рассматривал меня, потом поднялся, вытянул вперед руку и крепко, до боли в косточках, пожал мою.

- Вы Честер Скотт? - требовательно спросил он. Голос его, безусловно, можно было услышать в приемной, не прикладывая ухо к замочной

скважине.

Не знаю, за кого еще он мог меня принять, поскольку, прежде чем добраться до его кабинета, я назвал свое имя по меньшей мере четырем его

служащим.

Я сказал, что я - Честер Скотт.

Он открыл лежавшую на столе папку и постучал по ней пальцем:

- Ваша работа?

В папке было около двух десятков вырезок из разных газет и журналов - реклама, сделанная мной за последние четыре-пять месяцев.