– Да.
– Руки у вас красивые.
– Руки? – улыбнулась я.
– Об остальном не говорю. Слов нет. Без шуток.
– Спасибо. Мне приятно. Слушай, ты сладкое любишь? У меня шоколад есть.
– Люблю, – улыбнулся он.
Мы разломили плитку пополам, я быстро свою съела, а Дима от своей половинки отломил чуть-чуть, остальное протянул мне, вышло это трогательно и мило.
– В армии почему-то очень сладкого хотелось, – сказал он, а я спросила, где служил? – и разговор пошел сам собой, точно мы знали друг друга давным-давно. Когда впереди показалась «БМВ», я даже ощутила что-то вроде досады.
– Вот и Вовка с вашей подругой. – По Диминому голосу было ясно, что дружок мог бы и не торопиться. Вова вышел, достал канистру из багажника и подошел к нам.
– Дима, – сказал Вовка, ухмыляясь, – тебя Лада довезет, ладно? У меня тут… в общем, доедешь, да?
– Доеду, – ответил Дима. – Лада, воронка есть?
– Есть, в багажнике. – Я подала ему ключи. «БМВ» с Вовкой и Танькой укатила, я тоже завела машину.
– Ты где живешь? – спросила я Диму. Он посмотрел мне в глаза.
– А вы очень торопитесь?
– Да нет. Хочешь, покатаемся?
– Хочу.
– Тогда за руль садись, я, когда болтаю, езжу неаккуратно.
Машину Дима водил мастерски, вообще смотреть на него было одно удовольствие. Мы катались по вечернему городу и болтали, пока я не сказала, смеясь:
– Дима, у нас с тобой опять бензин кончится.
– Понял, – ответил он.
Мы поставили машину в гараж и домой поехали на такси, возле моего подъезда простились, Дима уехал, а я поднялась к себе, переоделась, поставила чайник на плиту и стала ждать Валеру. Мысли мои были приятны, и настроение отличное, выходило, что Танька в этот вечер меня вытащила из дома не зря.
Утром мы поднялись поздно – по пятницам я работаю во вторую смену, у мужа репетиция в двенадцать, можно было отоспаться. Я готовила завтрак, скучала и прикидывала, чего бы мне захотеть. Помучившись немного, я захотела новую машину. Следовало подготовить мужа.
– Валерочка, – сказала я, – у меня с машиной что-то. Не заводится.
– Да? – Муж в автомобилях не разбирается, у него своя «девятка», в ней вечно что-то ломается, муж злится и о машинах говорит неохотно. – Наверное, зажигание, надо посмотреть.
Тут в дверь позвонили.
– Что за черт, – сказал Валера. – Ни дня без гостей, – и пошел открывать. Однако голос его мгновенно переменился. – Аркадий Викторович, – радостно запел он. – Проходи. Куда пропал? Только вчера тебя вспоминали.
– Ох, Валера, работа в гроб вгоняет, связался с этой коммерцией, век бы ее не видать. Как вы?
– Нормально, проходи. Лада на кухне. Лада, посмотри, кто пришел.
В кухню бочком и слегка пританцовывая вкатился Аркаша, маленький толстый старый еврей, мой любовник.
– Здравствуй, Ладушка, – пропел он и к ручке приложился.
– Аркадий Викторович, что невеселый?
– Заботы одолели. Чайком не напоите?
– Конечно. – Муж поставил чайничек. – Может, коньячку? Хороший, армянский.
– Ох, нет, спасибо. Бросать надо коньячок. Сердце прихватывает.
– Рано тебе на здоровье жаловаться.
– Какое там, Валера, – Аркаша махнул рукой. – Стар, стар стал, пора на покой, сына бы на ноги поставить.
Аркаша пил чай и лучисто улыбался. Физиономия у него круглая, как луна, и чрезвычайно добродушная. По внешнему виду Аркаши никто бы не догадался, что это редкий подлец, жулик и бандит. Они с Валерой пили чай, а я за ними ухаживала.
– Лада на машину жалуется, – сказал Валера. – Что-то у нее там с зажиганием.
Аркаша кивнул:
– Посмотрим, пришлю кого-нибудь. А твоя как?
– Не знаю, что с ней делать… Продать надо к чертовой матери.
– Давай ее сыну покажем, он у меня такой мастер, сам удивляюсь. Талант у парня. Продать всегда успеешь.
Через час Валера засобирался на репетицию, ласково простился с Аркашей и отбыл. Я его проводила и вернулась на кухню.
– Ладушка, – запел Аркаша. – Красавица ты моя, соскучился. – Он обнял меня за талию и прижался головой к моему животу.
– У меня машина сломалась, – сказала я.
– Слышал. Сделаем.
– Надоело мне на этом старье ездить.
Аркаша подпрыгнул.
– Ладуль, какое старье, побойся бога, машине полтора года.
– Я и говорю, старье.
Аркаша заерзал.
– Старье… Я на своей три года езжу.
– Вот и езди, а мне надоело.
– Да ты с ума сошла. – Он руки расцепил и нахмурился. – Чего тебе еще?
– «Волгу».
Аркаша, как я и предполагала, схватился за сердце.
– Спятила баба. «Волгу». Совесть надо иметь. Я на тебя трачу больше, чем на всю свою семью.
– Я ж тебя не граблю, продай мою «восьмерку», деньги забери.
– Что их забирать, все равно выцыганишь. Ух, глаза бесстыжие.
– Жадничаешь, черт плешивый, – сказала я и хлопнула тарелку об пол. – Дожадничаешься. Брошу к чертовой матери.
– Как же, бросишь, – ядовито сказал Аркаша. – А деньги? Ты за деньги удавишься.
– Найду другую дойную корову, вон Лома, например.
– Лома? – Аркаша опять подпрыгнул. – Да Лом сам смотрит, как бы с баб содрать.
– Ничего, я его так поверну, молиться на мою задницу будет, не говоря уж о прочих интересных местах.
Аркаша стал менять окраску с обычного бледно-фиолетового до багрового, потом вдруг позеленел.
– Ну до чего ж подлая баба, мало я на тебя трачу, Лом ей понадобился. А этот, сволочуга, все Ладушка да Ладушка, пущу в расход подлеца.
– Чего городишь-то? Кто с твоими бандюгами управляться будет? Они тебя в пять секунд почикают. Пропадешь без Лома.
– Ох, Ладка, узнаю чего, я тебя… – Аркаша запнулся, прикидывая, что он мне такое сделает, но, так и не придумав ничего особенного, махнул рукой. – Ты перед Ломом титьками своими не тряси, у него и без того рожа блудливая, так по тебе глазищами и шарит. Ну что тебе «Волга», корыто, прости господи, уж покупать, так импортную.
– Я патриотка, родную промышленность поддержать хочу.
– Шлюха ты, бессовестная баба и шлюха.
– А ты пенек старый, – заявила я и стала разливать чай.
Аркаша посидел, посопел, вернул себе обычный цвет и, почесав грудь, сказал:
– Ладушка, чеченцы вчера опять были, слышишь?