— Нет, — решила я.
— Жалко, — огорчился Андрюшка. — У меня ее целый мешок.
— А зачем ты ее брал? — удивилась я. Мельников никогда этакой запасливостью не отличался.
— Стадному чувству подчинился, — горестно признался Мельников. — Все брали. И я взял.
— Маше Поляновой отдай, — посоветовала я, — у нее сенбернаршу кормить нечем.
Мельников замолчал. Он явно не был готов отдать полмешка с трудом добытой вермишели собаке. Но здравый смысл победил.
— Ладно, — согласился он, — собака почти человек. Позвоню.
Он уже собирался повесить трубку, как я заорала:
— Подожди!
Он испуганно спросил:
— А что? Ты передумала?
Я его разочаровала своей непоследовательностью.
— Да нет… У меня же к тебе дело! Только разговор, Мельников, никак не назовешь телефонным.
— А-а… — протянул он. — Ладно, зайди ко мне на работу.
Мы договорились о встрече. Мельников долго листал свой ежедневник, наконец было выбрано устраивающее нас время. Я повесила трубку и облегченно вздохнула.
Одна ниточка у меня появилась.
Я решила дернуть и за вторую. Полистав газетку, приходящую на дом в качестве бесплатного презента, я нашла телефон «Октябрины».
Ответом мне были короткие гудки. Сразу стало понятно, что наш народ имеет склонность к презентациям и банкетам, которые обязывалась обустроить «Октябрина». Я опять набрала номер. Дозвониться оказалось делом сложным. Посмотрев на часы, я увидела, что мне пора.
Что ж, придется дозваниваться позже. Ведь общение с Мельниковым, судя по предсказаниям чисел, должно преподнести мне некий сюрприз. И вполне возможно, что именно там я получу еще одну нить, ведущую меня к шантажистам.
* * *Сашка не знал, стоит ли рассказывать Катерине о его афере. Или просто, дождавшись конца предприятия, принести ей кейс с долларами?
Он понимал, что Катька его игры не одобрит. Она всегда была трусишкой.
Но переполнявшее его ликование рвалось наружу. И он смотрел на Катю с тем видом, исполненным загадочности, который свойствен людям, собирающимся преподнести тебе сюрприз.
Катька этого сюрприза очень опасалась. Но бороться с Сашкой, решившим заняться подпольными махинациями, было бесполезно. Поэтому она смиренно ждала, когда возлюбленный обрушит на ее невинную голову шквал речей.
Она, правда, пыталась оттянуть момент откровенности. То стирала, то срочно требовалась уборка, то пора было заняться ужином.
Сашка ее молчаливое сопротивление уловил. Ее мельтешение начало его раздражать. Он попробовал завладеть ее вниманием, предложив ей попить чаю.
Она кивнула, но сказала:
— Сначала завари…
Это его немного возмутило. С чего бы ему этими делами-то заниматься?
Но, поразмыслив, он решил не связываться. Он смиренно заварил чай и даже сделал бутерброды.
Катька в это время остервенело оттирала раковину в ванной.
— Кать… — позвал он ее.
— Сейчас, — повернулась она к нему. Прядь волос упала ей на глаза. Она раскраснелась, и личико ее стало прелестным.
Он залюбовался ею.
— У меня все готово. Пойдем? — Это получилось у него умоляюще. Катьке стало его нестерпимо жалко. Растерянный и несчастный, он умолял его выслушать. Сопротивляться дальше было бесполезно. Она вздохнула:
— Ладно. Сейчас.
Положила тряпку, закрыла воду и вытерла руки. После этого она прошла на кухню и поняла, что ей хотят сообщить нечто суперважное. Об этом свидетельствовала красивая тарелка, на которой были разложены бутерброды. Обычно липкий и грязноватый стол Сашка протер до блеска.
Катька улыбнулась. Сашка понял, что он своего добился.
«Мы скоро разбогатеем», — собрался сообщить он. Но, подумав, остановился. Это обещание она уже слышала раз сто. Она вздохнет, посмотрит на него почти материнским взглядом и посоветует наконец повзрослеть. Нет.
— Катюша, я задумал одно дело, — начал он осторожно.
Она так посмотрела, что Сашке отчего-то стало стыдно.
— Я догадалась, — вздохнула она.
— Кать, оно выгорит, вот увидишь!
Его радость показалась ему самому чересчур деланой. Кажется, он переборщил с тоном.
— Рассказывай, — махнула Катя рукой.
Он понял, что она ему не верит. Это его разозлило.
— Не буду! — Он встал и пошел к выходу.
«Пускай», — подумал он рассерженно, надевая куртку.
Катерина проводила его усталым взглядом.
Он хлопнул дверью.
Холодный вечерний воздух немного освежил его, приводя в порядок разгоряченные мысли и чувства.
Он сел на скамейку. Сейчас ему захотелось вернуться. Там было тепло. Уютно кипел чайник.
А с Катькой последнее время происходит что-то странное. Она нервная.
Он посидел на лавке еще минут десять, решив, что именно столько времени необходимо для того, чтобы Катька почувствовала, как она не права.
Потом вернулся.
Катька сидела за столом и улыбалась. Самое гадкое было, что он мгновенно понял: улыбка предназначена не ему.
Тогда кому? Просто так? В пространство?
Сашка подавил приступ бешенства. Подошел и чмокнул ее в щеку, пробормотав:
— Прости…
Она посмотрела на него. И улыбка ушла с ее губ.
Глава 5
Мельников приветствовал меня детской улыбкой и словами:
— Однако ты, Иванова, похудела. Просто тростинка стала. Это оттого, что ты вермишелью питаться отказываешься.
— Нет, — покачала я головой, — просто я, в отличие от некоторых следователей, верна своим принципам и в очередях не торчу. Я другой отдых предпочитаю.
— Ну и ладно, — незлобиво согласился Мельников, — и не стой. Тебе идет худенькой быть.
Он понял, что я намереваюсь приступить к интересующему меня вопросу, и вздохнул.
— Начинай, — махнул он рукой, — иногда ты бываешь невыносимо скучной.
— А ты, милый, иногда потрясаешь чрезмерной веселостью, — отомстила я.
— Это все из-за кризиса, — печально согласился он, — мои мозги перестали получать достаточное количество сахара. Но я постараюсь тебе помочь. Хотя у меня с соображением туго.
— Я тебе буду приносить сахар, — милостиво предложила я, — как Мандельштам Цветаевой таскал папиросы.
— Понял, — улыбнулся Мельников. — Ты мне — сахар, я тебе — сигареты. Так и продержимся.
Я вкратце поведала ему о событиях в Адымчаре. Некоторые подробности алексановских развлечений я опустила. Он нахмурился сразу, как только услышал алексановское имя.
— Вечно тебя, милая, в болото тянет… — вздохнул он. — Ты хоть знаешь, что за фрукт твой Виктор Степанович?
— Примерно, — пожала я плечами.
Он поднялся и подошел к сейфу. Открыв его, долго что-то искал. Потом нашел папку и протянул ее мне.
— Предыстория такова, — начал он. — Год назад Тарасов терроризировал маньяк. Довольно долго. Девчонки пропадали, как в Бермудском треугольнике. Мы хватались за голову, но поделать ничего не могли. Никаких свидетелей. Никаких следов этот паразит не оставлял. История ужасная.
Я слышала про прошлогодний кошмар. История потрясла весь Тарасов. Девочек старались не выпускать на улицы. По радио и телевидению без конца передавали просьбы быть осторожнее.
— И ты считаешь, что маньяком был Алексанов? — обрадовалась я. Это освобождало меня от необходимости дальнейшего сотрудничества с неприятной личностью.
— Да нет… Ничего я не считаю, — махнул он досадливо рукой. — Ты слушай дальше. Пропало восемь девочек от тринадцати до шестнадцати лет. Все они были, как бы помягче выразиться… В общем, мама их называет «девицы легкого поведения». Можешь посмотреть… Запущенные, отчаянные девчонки… Родители в основном алкоголики. Поэтому искать их никто особенно не рвался. Заявлений о пропаже несчастных девчонок было мало. Два тела вообще остались неопознанными… Искать убийцу было трудно. Мы проверили все связи, всех сутенеров — ничего. Пусто. Так и мыкались, как слепые котята. Решили пойти даже на «подсадку». Не вышло… Наша сотрудница все ночные тарасовские улицы прошла — безрезультатно! В Тарасове — тишина и спокойствие. Ладно, решили, что маньяк наш либо успокоился до поры до времени, либо в отъезде…