Услышав это сообщение, я мысленно легко расставила все события по своим местам. Для подтверждения выводов не хватало некоторых деталей, которые я решила прояснить прямо сейчас же.
— А вы не помните, это произошло до того, как стало известно о беременности Марии, или уже после? — спросила я Ларису.
— После. Надежда еще, когда мне фотографии показывала, усмехнулась: мол, она припугнет теперь немного паренька, может, тот и поумнеет. А так бы она его и вовсе снимать не стала, больно он ей нужен…
Все сходилось: беременная девушка, отказывающийся жениться отец ребенка, разъяренные родители… Похоже, отец и мать Марии действовали каждый по — своему, но ради одной и той же цели: хотели заставить Миронова-младшего жениться на их дочери. Получалось, что Чиликов шантажировал Миронова-старшего бумагами, а его жена тем временем делала то же самое, но непосредственно с его сыном. Цепочка замкнулась.
У меня практически не вызывало сомнений то, что смерть Надежды Валерьевны была нужна больше всего сыну босса, мечтавшему о карьере и не желавшему вешать себе на шею жену с ребенком. О бухгалтерских документах, которые везла Чиликова, парень мог и не знать вовсе, а охотился он именно за фотографиями.
— Вы извините, что нарушаю ваши размышления, — вывела меня из задумчивости Лариса, — но у меня назначена встреча, а я еще не готова. Еще что-то узнать желаете?
— Только одно, — ответила я. — Известно ли вам, где сейчас находятся эти самые фотографии?
— Даже не представляю. Скорее всего — среди остальных бумаг Нади. Но если они вас так интересуют, могу дать адрес фотографа, к которому Надежда всегда обращалась, когда хотела получить хороший портрет. Она любила фотографироваться. Я, кстати, тоже не раз пользовалась его услугами. Уверена, что эти снимки тоже он печатал, может быть, и знает, где они сейчас.
Я прикинула, что даже если фотограф не имеет точного представления о том, где находится пленка, — хотя как раз у него она и могла храниться, никто ж на него не подумает, — то наверняка знает, что именно на ней было запечатлено и когда она была отснята. Это, конечно, не бог весть что, но в данной ситуации любая информация очень кстати. Придя к такому выводу, я согласилась на предложение Ларисы.
Она сходила за своей сумочкой, достала из нее записную книжку и, немного полистав ее странички, продиктовала адрес фотографа. Затем Лариса встала и направилась к двери, тем самым давая мне понять, что разговор наш закончен.
* * *Получив адрес фотографа, я не задумываясь поехала к нему, чтобы сегодня же прояснить кое-какие детали. При этом я очень надеялась, что тому хоть что-то известно или что пленка все еще находится у него. Уж тогда-то мне многое станет ясно.
Доехав до нужной улицы, я свернула на нее и… начала проклинать наши российские дороги: в этом закутке они напрочь отсутствовали, причем уже давно. Вместо асфальта на дороге кучами валялся всевозможный мусор вперемешку со щебенкой, которая разлеталась во все стороны из-под колес. И только через несколько десятков метров асфальт вновь появился. Но, к счастью, мне удалось доехать до нужного дома, не повредив машины.
Быстро найдя квартиру фотографа, я нажала на дверной звонок и стала ждать. Никто не открывал, и даже шума за дверью не было слышно.
«Не повезло, его еще нет дома. Фотографы — народ богемный, для них сейчас день в самом разгаре. И Федор Сергеевич — так звали „придворного“ фотографа Надежды Чиликовой — мог отправиться после работы куда-нибудь с камерой, — мелькнуло у меня в голове. — Если это так, то сегодняшняя поездка окажется бессмысленной».
Еще пару раз надавив на звонок, но так и не дождавшись никакой на него реакции, я решила потревожить соседей, которым вполне может быть известно, где находится фотоателье Федора Сергеевича или хотя бы примерное время его появления дома вечером. Дверь открыли мне сразу же, едва я дотронулась до кнопки звонка квартиры напротив.
— Вам кого? — выглядывая из-за слегка приоткрытой двери, спросила старушка.
Я извинилась за беспокойство, показала свои «корочки», которые остались у меня с того времени, когда я работала в прокуратуре. А потом поинтересовалась, не знает ли старушка, где я могу найти ее соседа. После моего вопроса она распахнула дверь шире и, горестно замотав головой, произнесла:
— А ты разве, дочка, не в курсе? Убили Федора Сергеевича на днях. Прямо в квартире и убили. Хороший был человек, добрый, никогда никому не отказывал, — она тяжело вздохнула, а затем вновь обратилась ко мне: — А я было подумала, вдруг ты его родственница какая или невеста…
— Нет, — ответила я, ошарашенная известием, а затем пояснила: — Я хотела задать ему пару вопросов, но никак не предполагала, что его уже нет в живых. А вы не знаете, кто его убил и почему? — полюбопытствовала я у бабульки, предположив, что она наверняка что-нибудь знает по этому поводу.
— Да кто же знает, дочка… Милиция сказала, вроде как фотографии какие-то у него искали, весь дом перевернут был. А убийцу до сих пор не нашли. Ох, что и говорить, у нас так всегда — убьют хорошего человека, и дела никому до этого нет.
«Вот те раз! — подумала я. — Еще одно убийство. Фотограф погиб, и как раз тогда, когда мне понадобилось расспросить его по поводу снимков, сделанных Надеждой Чиликовой. Случайность?»
Не углубляясь пока в подробные рассуждения, я задала старушке следующий вопрос:
— А давно это случилось? Убили его когда?
— Убили-то? Да буквально на днях. Уж не знаю, кому Феденька помешать мог, — все никак не могла угомониться жалостливая бабулька. — Ножичком пырнули… И ведь прямо в сердце, ироды!
— А вы не знаете, у кого сейчас ключи от его квартиры находятся? — на всякий случай полюбопытствовала я. — Может, кто из родственников забрал или членов семьи?
Бабулька тяжело вздохнула и даже пару раз всхлипнула:
— Близких-то не было у него никого. Мать два года как умерла, а с отцом они не ладили. Жену и ребенка завести пока не успел, так что квартира-то совсем без присмотра осталась. Ключи от нее, наверное, все еще в милиции лежат. А как же это ты, дочка, про убийство-то не знала? — неожиданно насторожилась старушка.
— Я из другого отдела и совсем по другому вопросу пришла, — ответила я ей, не вдаваясь ни в какие разъяснения.
Как ни странно, бабушка моим сообщением удовлетворилась и вновь начала причитать, но на сей раз по поводу того, что город заполонили преступники и скоро простому человеку от них совсем житья не станет. Я же, прервав ее восклицания, поблагодарила за помощь и спустилась на этаж ниже. Там я набрала по мобильнику номер рабочего телефона Кирьянова и, дождавшись, когда он возьмет трубку, сразу перешла к делу:
— Володя, извини, конечно, но мне опять требуется от тебя помощь. Я, кажется, выяснила, что одно ваше «висяковое» дело связано с другим убийством, и очень крепко.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Киря.
— Я об убийстве Чиликовой. Тебе случайно не попадало в руки дело некоего Федора Сергеевича Доронина, фотографа, зарезанного на днях в своей квартире? Если мои подозрения верны, то причина его убийства, как и убийства жены Чиликова, одна.
— Вот так новость! А мы тут совсем голову сломали, кому помешал вдруг этот парень, совсем никаких зацепок по его делу нет. Так что ты выяснила?
— Расскажу потом. Мне очень нужно попасть в его квартиру, а ключи, как сказала соседка, находятся в милиции. Можешь достать?
— Ты хоть знаешь, о чем просишь, а, Тань? Кто же мне их даст, если они среди вещей убитого переписаны лежат? Да и делом не я, а совсем другой человек занимается.
— Ну постарайся, тебе же это ведь тоже выгодно, — умоляюще произнесла я, прекрасно зная, что Киря, хоть всегда и упирается, потом находит способ добыть то, что мне надо. — Я тебя у квартиры встречу. Ну так как?
— Хорошо, я попробую. Но обещай, что тогда расскажешь мне все, до чего докопалась, — потребовал он.