За письменным столом сидел знакомый человек с седыми висками, которого так недружелюбно встретил он на крыше.
— Товарищ майор государственной безопасности, ваше приказание выполнено, — сказал Мишкин провожатый.
— Хорошо. Садитесь, товарищ Бураков. — Майор хмуро смотрел на Мишку. — Ну что, парень, рот открыл? Муха залетит. Узнал?
— Узнал.
— Тем лучше. Садись. Как же это ты споткнулся, дружок? Я думал, что ты хороший, честный парень. Так геройски «зажигалки» тушил — и вдруг сумочки воровать.
Мишка сидел в кожаном кресле, опустив голову, и молчал.
— Думал я тебе поручить одно дело, — продолжал майор. — Думал, что ты поможешь нам. Да ничего теперь не получится. Воры нам не нужны. А жаль… жаль..
Потянулось молчание. Бураков поднялся с места.
— Разрешите идти, товарищ майор?
— Идите.
Мишка почувствовал руку, которая легла ему на плечо, и тоже встал. Но он не мог так уйти, ни слова не сказав.
— Я в первый раз… — пробормотал он.
— Сумочку — в первый раз, а прежде чем промышлял?
— Ничем. Никогда. Раньше я с отцом и с матерью жил…
— Знаю, — сказал майор. Теперь он улыбался. — Все знаю про тебя. Пятерку-то так и не отдал дворнику?! Эх ты! Горе наше!.. Ну, пойди подкрепись, а потом еще побеседуем.
Мишка облегченно вздохнул. Если майор и про дворника знает, — стало быть, знает и все остальное и верит ему. На душе у мальчика сразу стало легко и хорошо.
Выходя из кабинета, Мишка обратил внимание на маленький чемоданчик, стоявший около стены. Чемодан отличался от обычных наших чемоданов замками и кожей коричневого цвета, даже ручка у него была необыкновенная, но тем не менее чемодан этот Мишке был очень знаком. Где-то, и совсем недавно, он видел этот чемодан. Майор перехватил пристальный взгляд мальчика, однако ничего не сказал.
Мишка вышел с Бураковым из кабинета. В последней по коридору комнате на столе стояла еда. С того дня, как мать ушла в последний раз на работу и больше не вернулась, Мишка не ел ничего горячего.
— Садись и ешь, — сказал Бураков и, взяв газету, сел в стороне на диван.
— Все?
— Все, все… чтобы ни крошки не осталось.
Мишка жадно принялся за еду и, только когда в мисках было уже пусто, спохватился и пожалел, что впопыхах даже не разобрал вкуса того, что съел.
Когда они вернулись в кабинет, майор по-прежнему сидел за столом, перелистывая бумаги.
— Готово? Быстро же ты справился. Ну, теперь сыт?
— Сыт. Спасибо.
— Тогда давай потолкуем. Во-первых, откуда ты знаешь этот чемодан?
— Видел… а только, где я видел его, никак не могу вспомнить.
— Я помогу, — сказал майор, вынимая черные с золотым ободком часы. — Такие часы ты не видел, случайно?
При первом взгляде на часы Мишка вспомнил все. Сытный рынок… Однорукий… Чемодан… Человек в военной форме без петлиц. Папиросы…
Он толково и подробно рассказал всю сцену, которую наблюдал на рынке. Слово в слово повторил весь разговор и все мельчайшие подробности, подмеченные им.
Когда рассказ был записан, майор похвалил:
— Ты наблюдательный парень. Видимо, я в тебе не ошибся.
Дальше Мишка узнал интересные вещи. Оказывается, в Ленинград проникло много врагов. Во время воздушных налетов они пускают ракеты, указывая противнику военные объекты. Они готовятся к диверсиям, распространяют всевозможные слухи и всячески подрывают оборону города.
Главное — ракетчики. Их нужно быстро выловить. Если бы Мишка собрал группу надежных ребят и установил посты на разных улицах в своем районе, то они могли бы заметить человека, пустившего ракету. Затем нужно за ним следить. Установить его местожительство, куда он ходит, с кем встречается. У ребят будет свой штаб с телефоном.
Весь этот план очень понравился Мишке.
Однорукий, по словам майора, представлял особый интерес, и Мишка дал слово, что он сам найдет его во что бы то ни стало, тем более что знает его в лицо.
К часу ночи разговор закончили и все решили. Домой идти было поздно, и Мишку положили спать на диван, в комнате, где он обедал.
Фантазия разыгралась. Мальчик долго не мог заснуть, мечтая о том, как он выловит однорукого со всей его шайкой и таким путем отомстит за убитую мать.
6. Новый день
Спал Мишка крепко, не слышал ни тревог, ни зенитной стрельбы. Утром в комнату зашел Бураков и принес завтрак.
— Ну вставай, дружок, — сказал он, поднимая штору.
Мишка сразу открыл глаза и вскочил с дивана, словно только и ждал этого прихода.
— Спишь ты на «отлично», по-настоящему спишь.
— Я чутко сплю, — согласился Мишка. — Чуть что — я уже на ногах.
— Вот именно. Чуть что… бомба, например, если рядом в комнате разорвется, ты моментом проснешься.
— Ну да, бомба…
— Никак не меньше. Я сегодня ночью к тебе раз пять заходил во время тревог. Спал ты как убитый. Стрельба сильная была, а ты только носом сопел.
— Ну да?
— Вот тебе и «ну да».
Мишка быстро надел ботинки, наскоро пригладил свои вихры и направился к столу.
— Подожди, дружок. Умываться по утрам ты не привык?
— Почему не привык? Я всегда умывался утром. С мылом даже.
— Неужели?
Они вышли в коридор. В уборной Мишка основательно умылся и, вернувшись назад, принялся за еду и чай. Пока. Он ел, Бураков сообщил ему дальнейший план действий.
— Сейчас я тебя отпущу, и ты шагай к дому. Работать ты будешь со мной. Я буду заходить к вам ежедневно вечером, а когда поставим телефон, то будем звонить друг другу.
— А как же он? — спросил Мишка.
— Майор? Он, дружок, занятой человек. Ему звонить нужно только в крайнем случае. Понятно? Если что-нибудь особенное случится. Я его помощник и буду ему обо всем докладывать. Приедешь домой и начинай действовать. Собери ребят, но только тех, за которых ты можешь ручаться. Не болтунов, смелых, толковых. Понятно?
— Чего тут не понять!
— Вечером я зайду, ты меня познакомишь с твоими ближайшими приятелями. Васька Кожух и еще как?..
— Откуда вы знаете? — удивился Мишка.
— Знаю. Как второго звать?
— Степка Панфилов, — сказал мальчик и улыбнулся, сообразив, что о ребятах Буракову сказал майор.
Они поговорили еще с полчаса. Затем Бураков проводил Мишку до выходных дверей.
Выйдя на Литейный, Мишка увидел, что по проспекту идет много людей с узлами. Некоторые везли свой багаж на тележках. На одной тележке между узлов лежал большой поросенок со связанными ногами, а рядом шла девочка, ведя на веревочке белую козу. Мишка поравнялся с девочкой.
— Ты откуда? Ты беженка, что ли? — спросил он ее.
Девочка посмотрела на Мишку большими глазами и ничего не сказала, — видимо, не поняв вопроса.
— Ты беженка? — переспросил он.
— Беженка, беженка, — сердито ответила за нее женщина, толкавшая тележку.
— А откуда ты? Издалека? — спросил Мишка девочку, когда они немного отстали от ее матери.
— Мы на улице Стачек жили. Знаешь? — ответила она.
Мишка не раз ездил на Кировский завод и прекрасно знал этот широкий проспект.
— Понятно, знаю. А куда ты едешь?
— На Выборгскую сторону…
— От немцев уходите?
— Да. У нас, наверно, бой будет… Там стреляют.
Они дошли до Литейного моста и здесь расстались. Мишка свернул на набережную. Он шел неторопливо, обдумывая все то, что видел, слышал и пережил за эти короткие дни. Вспомнил проводы отца. Дым пожаров. Отряды ополченцев. Разрывы бомб, их жуткий вой. Раньше слово «война» не вызывало в нем никаких представлений, кроме картинок, которые он видел в книгах да в кино. Теперь перед ним начинали вырисовываться контуры чего-то жестокого, громадного, что неумолимо надвигалось на всех, грозило раздавить, убить, разрушить. Мишка еще не видел близко крови и смертей, и поэтому образ войны только намечался в его сознании.
Пройдя Летний сад, Мишка свернул к Марсову полю. Вдруг что-то ударило в землю и раздался страшный грохот. Не успел Мишка сообразить, что случилось, как последовал второй оглушительный взрыв, крики людей, звон разбитых стекол… Мишка выбежал из-за угла. Навстречу ему бежали перепуганные люди. Недалеко, в каких-нибудь ста метрах от него, стояло большое облако дыма. Снова что-то засвистело в воздухе и грохнуло, но уже дальше.