- Но Ваше…
- Берн, называй меня просто Шайли, сколько можно говорить? Все, я пошла готовиться, никто не должен ничего заподозрить. Еще раз большое спасибо, я рада, что именно тебя наняла моя кормилица.
- Спасибо Вам, - мужчина грустно вздохнул, - если бы не Вы, лишение работы было бы смертным приговором моей семье.
- Я рада, что мы оба были полезны друг другу, - Шайли еще раз улыбнулась мужчине и, подхватив юбки, быстро пошла в сторону дома.
Сегодняшний день был тем самым моментом, который был обязан поменять жизнь девушки. Или она сможет сбежать и возьмет свою судьбу в свои руки, либо завтра отправится в карете на событие, которое воспринимала хуже смерти.
Слуги вокруг не понимали настроения молодой хозяйки – что плохого она увидела в браке? Все шептались за ее спиной, обсуждая сплетни, одна смешнее другой и успокаивали девушку, говоря, что она полюбит своего мужа, что он молод и хорош собой.
Шайли только смеялась. Те, кого слепо отправляют под венец, по ее мнению делились на три категории: первые романтично верили, что найдут любовь всей жизни и ожидали увидеть рядом с алтарем молодого, красивого мужчину, который подарит им счастье. Вторые относились крайне плохо к подобному вопросу, с ужасом думая о том, что окажутся в постели либо с извращенцем, либо со стариком. Сама же принцесса-бастард относила себя к девушкам, реально смотрящим на мир. Ее жених мог быть вполне молод и хорош, но это все равно останется брак по договоренности. Со временем они просто привыкнут друг к другу, Шайли будет воспитывать детей, муж, возможно, менять любовниц каждую неделю, но ужинать исправно со своей семьей.
Вот и все.
Мысли обо всем этом терзали сердце девушки, и она мучительно кусала губу, чтобы не заплакать от обиды – почему ее жизнь такая? Ведь она могла быть сейчас с матерью и беззаботно танцевать в лесах под полной луной…
Девушка сердито тряхнула головой, отгоняя подобные мысли. Могло быть, не могло… к чему эти глупые мечты? Реальность такова, что либо нужно бороться, либо плыть по течению, ожидая, пока найдется рыбак, что поймает легкую добычу.
Шайли быстро зашла в комнату и закрыла дверь. Она проверила заранее собранную сумку с едой, кошельком, наполненным монетами небольшого достоинства, картой, сменной одеждой, огнивом и парой бутылочек с лекарствами. Под одеялом лежал костюм для побега в виде простых шерстяных брюк, льняной рубашки и шапочки. Еще фея заготовила несколько метров ткани нарезанной полосками, что бы обмотать грудь и талию, делая фигуру бесформенной, уголь из камина и маленькую плошку с землей. Все на месте, ничего не забыто, оставалось только ждать ночи.
Как ни в чем не бывало, Шайли спустилась за общий стол, поужинала, перебросившись парой отвлеченных фраз с остальными людьми, затем пожаловалась на усталость и раннюю дорогу с утра, и направилась к себе, наверх.
Последним штрихом, после того, как ей помогли раздеться, стал браслет дворфов, дающий право Шайли воспользоваться личным счетом. Тонкая стальная полоска, не привлекающая лишнего внимания, сжала запястье.
Как положено забравшись под одеяло, фея старательно изображала сон до того самого момента, как солнце ушло за линию горизонта. После этого, она быстро встала, оделась, измазалась в грязи и саже, убрала волосы как можно выше и натянула бесформенную шапку. К поясу девочка привязала сумку и в таком виде подошла к двери. Вспотевшие от волнения пальцы на секунду замерли у ручки, но потом Шайли все же потянула ее на себя и, танцуя, вышла в коридор.
Обычно феи завлекали зевак в свои хороводы, заставляя двигаться и плясать с ними до самой смерти, не чувствуя усталости, однако девушка на такое еще не была способна, а потому первая же встреченная служанка не пошла вслед за принцессой и не начала повторять ее движения, а замерла, расширенными глазами смотря на хозяйку. Следующей жертвой лунной магии стала экономка, вышедшая из комнаты, чтобы что-то спросить. Старая чопорная женщина так же замерла, ничего не видя и не слыша. Шайли чуть расслабилась, заглушив волну адреналина, из-за которой сердце забилось где-то в районе горла, и направилась вниз по лестнице. На первом этаже под ее силу попали еще две служанки и новый начальник охраны, присланный месяц назад, затем еще трое стражей и вот он – путь наружу.
Улица встретила тишиной ночного леса и полной луной, покрывающей серебряным цветом сад и дорогу. Шайли еще немного продолжила двигаться, танцуя, но потом резко остановилась и перешла на бег. В лес! Ее там не найдут – она это точно знала, как и то, что с первыми лучами солнца, ее магия развеется как наваждение. Пропажу обнаружат не сразу, люди ничего не вспомнят об этом вечере, а когда станет ясно, что Шайли нет на территории дома, поднимется паника. Но к этому моменту, фея будет уже далеко.
***
Утро четвертого дня побега встретило девушку в лесу, скрытой от чужих глаз низкими ветками старой ели. Принцесса потянулась, наслаждаясь и холодной землей и одеревеневшими мышцами и болью в шее. Все происходящее было для нее сказкой, она не замечала укусов насекомых, холода, усталости, думая только об одном: она справилась, она смогла это сделать! Она сбежала от отца и его службы безопасности, и теперь осталось только покинуть земли людей. Шайли еще не до конца знала, как это провернет, но у нее были деньги, а подобное решало многие проблемы. Впереди находился первый большой город из всех, что ей предстояло преодолеть на пути к порту – Вердок. Надеясь на свою, не самую выдающуюся на данный момент, внешность, принцесса собиралась пройти в него, хотя бы для приобретения еды. Свои запасы хлеба и колбасы девушка уже израсходовала. Винить в таком можно было лишь себя – будучи ребенком, воспитанным в достатке, фея мало понимала, что нужно брать с собой в такие походы и искренне полагала, что собрала свою сумку идеально.
Тяжело пыхтя, Шайли выползла из-под своего укрытия и вытащила заметно полегчавший дорожный мешок. Быстро проверила, скрыты ли волосы шапкой, не выглядит ли она слишком женственно и, засунув свободную руку в карман грязных и даже уже местами порванных штанов, двинулась дальше, ориентируясь частично по солнцу, частично по собственному чутью, дарованному кровью матери.
К Вердоку она вышла через пару часов, с интересом рассматривая открывшуюся картину. Город был стандартным для человеческих земель: высокие стены, торчащие из-за нее крыши зданий… и вполне приличная очередь людей на вход. Шайли вытащила медную монетку и уверено направилась к толпе. Браслет на ее запястье был надёжно скрыт, а если ее вещи решат перерыть, ничего кроме еще пары медяков все равно не отыщут. Девушка понимала, что если у такого мальца, которого она изображает, найдут большую сумму денег, точно арестуют, обвинив в краже. Или просто все заберут, пользуясь властью. Да и мало ли, сколько воров скрывалось за стенами Вердока.
Встав в конце очереди, девушка задумчиво стала разглядывать толпу людей. Тут были и довольно зажиточные крестьяне и такие же оборванцы, как она на данный момент. Кстати один такой же сейчас пытался пройти через ворота. Мужчину, одетого в грязную, местами порванную рубашку, грубым тычком остановили стражники, в латах.
- Куда прешь, отребье? Плата один медяк.
- Но у меня нет денег! Я рассчитывал заработать в городе!
- Много больно вас таких, умных, - сплюнул мужик, - а на кой ляд вы нам дались? Проваливай отсюда и пока деньги не заработаешь, даже не думай возвращаться!
Мужчину пинком отправили в лужу с грязью под громкий хохот стражников.
Шайли вздрогнула от такого. Живя у себя в доме, девушка хоть и слышала разные истории про мир за пределами, но не сталкивалась никогда с настоящей жестокостью. Девушка уже хотела было помочь упавшему, но потом резко отдёрнула себя. Да, пусть у нее есть деньги, да, пусть у нее есть возможность. Однако же – мальчик с таким как у нее сейчас внешним видом, раздающий кровно заработанные, привлечёт внимание. А последнее ей было не нужно – если отец уже узнал о побеге дочери, то значит вся стража предупреждена. Спасает только то, что портреты, которые высылались королю после каждого дня рождения Шантэль, сильно отличались от реальной внешности феи, например, глаза всегда делали мягче. Её собственные слишком пугали тех, кто пытался в них заглянуть – было что-то совершенно не человеческое и чужое в малышке. От чего даже бывалые воины вздрагивали.