Я сидела на койке в капитанской каюте и наблюдала за постепенно удаляющейся линией берега, голова мужа лежала у меня на коленях. Он чуть приоткрыл один глаз и посмотрел на меня. Я убрала тяжелую влажную прядь волос у него со лба. Запах виски и эля витал вокруг него.
— И на кого же ты будешь похож, когда мы прибудем в Шотландию, — сказала я.
Он приоткрыл другой глаз и уставился на скользящие по деревянному потолку полоски света. Затем обратил свои бездонные синие глаза на меня:
— Буду выглядеть не хуже, чем всегда.
Речь его была четкой и ясной. Он закрыл глаза, мягко отрыгнул, затем его длинное тело расслабилось, и он снова погрузился в глубокий сон.
Казалось, лошади испытывали такое же нетерпение, как и мы. Почувствовав близость и конюшни, и сытой еды, они прибавили шагу, навострив уши и высоко поднимая головы. Я тоже мечтала о том, что скоро наконец смогу вымыться и поесть, как вдруг моя лошадь, шедшая впереди, встала на дыбы.
Она заскользила, останавливаясь, копыта глубоко погрузились в красноватую пыль. Кобыла водила головой из стороны в сторону, храпя и фыркая.
— Эй, что с тобой? Или шлея попала под хвост? — Джейми сошел со своей лошади и быстро схватил мою под уздцы. Чувствуя, что ее широкая спина дрожит и подергивается, я тоже спешилась.
— Что это с ней? — Я с любопытством смотрела, как моя лошадь упирается, трясет гривой и таращит глаза. Другие лошади, как по команде, стали делать то же.
Джейми взглянул через плечо на пустынную дорогу:
— Она чувствует что-то неладное.
Фергюс приподнялся в подогнанных ему по росту стременах, приставил ладонь ко лбу козырьком и стал вглядываться в даль. Затем опустил руку, посмотрел на меня и пожал плечами. Я тоже пожала плечами.
Ничего такого, что могло бы испугать лошадь, не было видно. Дорога и поля вокруг были совершенно пустынны. Ближайшие деревья находились от нас не менее чем в ста ярдах. Еще дальше виднелась небольшая кучка камней. Это были, должно быть, остатки дымовых труб. некогда стоявших здесь домов.
Волки редко водились в этих местах, и, конечно, ни лиса, ни барсук не могли испугать лошадь на таком расстоянии.
Оставив попытки заставить лошадь идти вперед, Джейми повел ее по кругу, она повиновалась, а затем охотно пошла назад, в противоположном направлении.
Джейми подал Муртагу знак отвести лошадей с дороги, затем вскочил в седло, наклонился вперед, вцепившись одной рукой в лошадиную гриву, понукая ее и что-то шепча ей на ухо. Она покорно дошла до места нашего последнего привала, но здесь остановилась, снова мелко подрагивая, и уже ничто на свете не могло заставить ее двигаться вперед.
— Ну ладно, — сказал Джейми, — иди, куда хочешь. — Он повернул лошадь, и она направилась к полю. Желтые колосья хлестали ее по животу, но она словно не замечала этого. Мы последовали за ними. Лошади спокойно шли вперед, время от времени лакомясь тучными колосьями.
Как только мы обогнули небольшой гранитный валун, я услышала впереди тревожный лай. Мы вышли на дорогу и увидели ощетинившуюся черную с белыми пятнами сторожевую собаку. Она тявкнула несколько раз, и тут же из зарослей ольхи выскочила другая, очень похожая на первую, в сопровождении высокой, худощавой фигуры человека, завернутого в коричневый охотничий плед.
— Айен!
— Джейми!
Джейми бросил мне поводья моей лошади и поздоровался с зятем. Двое мужчин обнимались, хлопая друг друга по спине и смеясь. Успокоившиеся собаки прыгали вокруг них, виляя хвостами и путаясь в ногах лошадей.
— А мы вас ждали только к завтрашнему утру, — проговорил Айен. Он так и сиял от радости.
— Нам споспешествовал попутный ветер, — объяснил Джейми. — Хотя, по правде говоря, сам-то я этого не чувствовал. Это Клэр мне сказала. — Он бросил на меня насмешливый взгляд.
Айен подошел пожать мне руку.
— Сношенька, — ласково сказал он после официального приветствия и широко улыбнулся. Его карие глаза светились добротой и симпатией. — Клэр! — Он с чувством поцеловал мне руку и продолжал: — А Дженни вовсю готовится к встрече, занимается уборкой и готовит. Сегодня вы наконец-то будете спать в своей постели. Она выбила и прожарила на солнце все матрацы.
— После трех ночей на море я усну и на полу, — сказала я. — Ну а как Дженни, дети, все здоровы?
— Да. И она ждет ребенка, — добавил он. — В феврале.
— Опять?! — одновременно воскликнули мы с Джейми, вогнав Айена в краску.
— Бог мой, ведь Мэгги нет еще и года, — укоризненно произнес Джейми. — Ты что, не можешь остановиться?
— Я?! — возмутился Айен. — Думаешь, это моя вина?
— Ну, если ты тут ни при чем, тебе следовало бы по крайней мере поинтересоваться, чья тут вина, — сказал Джейми, с трудом сдерживая улыбку.
Айен еще больше покраснел, и здоровый цвет лица в сочетании с гладко зачесанными каштановыми волосами делали его удивительно симпатичным.
— Черт возьми, ты же понимаешь, что я имею в виду. Два месяца я спал отдельно от нее, вместе с малышом Джейми, но затем Дженни…
— Ты хочешь сказать, что моя сестра распутница?
— Я хочу сказать, что она такая же упрямая, как и ее братец, и всегда добивается, чего хочет, — ответил Айен. Он сделал ложный выпад в сторону, затем назад и в шутку ударил Джейми в живот. Джейми со смехом ответил ему тем же.
— Как только вернусь домой, я помогу тебе держать ее в руках.
— Правда? — скептически улыбнулся Айен. — А я призову всех соседей в свидетели.
— Вы что, потеряли овец? — уже серьезно спросил Джейми, кивком указывая на собак и здоровенную клюку.
— Да, двенадцать ярок и барана, — горестно вздохнул Айен. — Это мериносы — собственное стадо Дженни. Она держит их ради шерсти. Баран оказался настоящим хулиганом. Сломал ворота. Я думал, что они где-нибудь здесь, в пшенице, но их нигде нет.
— Мы тоже их не встретили по пути, — заметила я.
— Да там их и не могло быть, — возразил Айен. — Ни одна скотина не пройдет мимо жилого дома.
— Дома? — переспросил Фергюс, сгорая от нетерпения поскорее прибыть на место. — Я не видел никакого дома, милорд. Только груду камней.
— Это все, что осталось от дома Макнаба, парень, — пояснил Айен. Он бросил быстрый взгляд на Фергюса, силуэт которого отчетливо вырисовывался на фоне предвечернего неба. — И я бы советовал тебе держаться подальше от того места…
Несмотря на жаркую погоду, мурашки поползли у меня по телу. Именно Рональд Макнаб выдал год назад Джейми английским стражникам. И погиб в тот же день, как только выяснилось, кто предатель. Он сгорел, насколько я помнила, в собственном доме, подожженном жителями Лаллиброха. Груда камней, мимо которой мы проезжали, казалась теперь надгробным памятником. Я проглотила горький комок, подкативший к горлу.
— Макнаб? — спокойно переспросил Джейми. Выражение его лица сразу же изменилось. — Ронни Макнаб?
Я рассказывала Джейми о предательстве Макнаба и о том, что он погиб, но ни словом не обмолвилась о причине его гибели.
Айен кивнул:
— Да. Он погиб здесь в ту же ночь, когда англичане схватили тебя, Джейми. Должно быть, соломенная крыша загорелась от искры, а вместе с домом сгорел и он. Ведь ты знаешь, он был большим любителем выпить. — Айен стойко выдержал взгляд Джейми, в котором не осталось и следа от шутливой задиристости.
— Вот оно что. А его жена и сын? — Выражение лица Джейми было таким же, как у Айена, — холодным и бесстрастным.
— Они остались в живых. Мэри Макнаб работает на кухне в доме, а Рэбби — в конюшне. — Айен невольно взглянул через плечо туда, где когда-то стоял дом Макнаба. — Мэри часто приходит на родное пепелище. Она — единственная в округе, кто бывает там.
— Наверное, она любила его? — Джейми повернулся и тоже посмотрел на пепелище. Я не видела его лица, но почувствовала по голосу испытываемое им волнение.
Айен пожал плечами.
— Не думаю. Пьянчужкой, и к тому же задиристым, был этот Ронни. Даже его старой матери доставалось от него. Мне кажется, Мэри ходит сюда из чувства долга, помолиться о его душе, — добавил Айен.