Жданов постарался взять себя в руки. Взглянул на свою невзрачную помощницу, вгляделся в её лицо, всё ещё надеясь нащупать ходы к отступлению.
— Катя, ты ведь понимаешь, что это невозможно?
Эта девчонка упрямо покачала головой.
— Не понимаю. Почему невозможно?
— Да потому что!.. — зло выдохнул он.
Катя перестала сжимать спинку кресла и провела по ней рукой.
— Мне всё равно, что вы думаете, Андрей Палыч. Вы сделаете, как я хочу. И мало того, вы скажете всем, что делаете это по своей воле. Если, конечно, хотите вернуть «Зималетто».
— Я тебя убью, ты понимаешь?
— Попробуйте. Но только в законном браке.
Он в отчаянии покачал головой.
— Я не понимаю, для чего ты это делаешь. На что ты надеешься?
Она помолчала, кажется, всерьёз раздумывая над его словами.
— Я хочу замуж, — наконец сказала она, и этими словами поразила Жданова до глубины души. — Хочу семью.
— Со мной? Катя! — Он даже рассмеялся.
А Пушкарёва вдруг совершенно запросто сообщила:
— Я вас люблю. И хочу за вас замуж.
Жданов замер с открытым ртом, не зная, что сказать ей в ответ, что придумать… Катя же решительно повела рукой.
— Вы не переубедите меня, Андрей Палыч. Вы сделаете так, как я хочу. И тогда я верну вам «Зималетто», через три месяца после заключения брака. Можете считать это испытательным сроком.
— Испытательный срок для семьи? — не удержался от издёвки Жданов.
А Катя спокойно покачала головой.
— Нет, для вас. Иначе в пятницу я всё расскажу совету директоров. Выбор за вами.
Катя сидела на лавочке в парке, смотрела по сторонам, но без особого интереса. Всё вспоминала недавний разговор со Ждановым. Ей уже давно не было ни смешно, ни стыдно за себя. Странная апатия, наблюдала за шустрыми воробьями у лужи, иногда поднимала глаза на людей, проходящих мимо. Некоторые на неё тоже посматривали, кое-кто с недоумением, но совсем не хотелось гадать, к чему именно это недоумение относилось — к её внешности или к печали, с которой никак не получалось справиться, она вся на её лице написана была.
Она загнала Андрея Жданова в угол, но никакой радости от своей победы не чувствовала. О чём тут говорить? Он прямо в глаза ей сказал: она ударила его в спину, он не ожидал. Катя с ним не спорила. Всё так. Она преступница, предательница, и оправдания ей нет. Что может быть более гадко, чем заставить мужчину на себе жениться? Андрей так смотрел на неё… Вспоминать не хочется. Внутри всё сжималось, и становилось всё противнее и противнее, с каждой минутой. Еле дождалась, когда уйдёт из его кабинета, скроется с глаз Андрея. И сейчас хочется лицо руками закрыть, зажмуриться крепко-крепко, и один шанс на то, чтобы всё изменить. Нет, не отступить от задуманного, а хотя бы одну возможность на то, чтобы в её жизни хоть что-то сложилось, как у нормальных людей. Без трагедий, нелепостей, насмешек. Чем она хуже других? Почему у неё не получается, как у всех? Андрей однажды ей сказал, что быть как все — скучно, а она, мол, особенная. Как же, особенная. Она странная, и это клеймо. Другие могут говорить, что это не так, отмахиваться от её слов и доводов, но она всё это чувствует, она живёт, чувствуя себя другой… Хуже.
И даже Андрей. Он когда-то говорил ей, что любит. Смотрел ей в глаза и врал. Правда, Катя тогда этого не знала. Она парила, она жила, окрылённая надеждой, мечтала о будущем, и даже поверила в то, что вот оно, наконец и с ней случилось. Сказка, о которой мама говорила. И Андрей Жданов, в которого она влюбилась с первого взгляда. Он казался ей таким недосягаемым, прекрасным, почти идеальным, и когда он обратил на неё внимание, Катя тут же забыла о реальности, обо всех проблемах и трудностях. Не связала одно с другим, не почувствовала. Пока не стало совсем поздно. Ведь на какое-то мгновение на самом деле поверила, что их с Андреем может связать особенное чувство. И пусть оно возникло в неподходящий момент и на фоне проблем, но, возможно, их это только сблизит?
Потом уже ругала себя. И смеялась над собой. И в подушку рыдала. И себя проклинала, и Жданова. И всё вспоминала, как он извинялся перед ней за инструкцию. Он так перепугался тогда, но не за неё, а за себя. И за «Зималетто», конечно. Всё ради «Зималетто». А она, Катя Пушкарёва, лишь средство, разменная монета, чьи чувства слишком мелки по сравнению с семейным бизнесом.
Катя видела, что Андрей раскаивается. Он даже отношения наладить пытался, хотел сделать вид, что не было никакой инструкции. Вот только улыбаться начал более проникновенно и старательно, за руку брал и в глаза смотрел, пытаясь понять, о чём Катя думает. Жданов стал предсказуем, и оттого, все его действия казались банальным притворством. Кате потребовалось много душевных сил, чтобы отдалить его от себя. Показать, что она обижена, зла, и его присутствия рядом больше не хочет. Что не простит. Тогда уже понимала, что всё, что было до этого, по меньшей мере, неправда. В инструкции всё было описано подробно — как, что и для чего. Для чего она нужна была Жданова и как долго это должно было продолжаться. Ровно столько, что выжать из неё всю возможную пользу и способности. А потом… потом…
Андрей поверил ей, вполне спокойно принял то, что всё между ними закончилось. Поначалу насторожился, правда, приглядывался к ней с недоверчивостью, всё ждал чего-то, наверное, ответного удара. Но ничего не происходило, Катя держала их отношения в рамках официоза, и довольно скоро Жданов начал успокаиваться. Катя замечала, как он расслабляется, перестаёт буравить её взглядами и больше не замирает, замечая её рядом. Дела в компании наживались, Андрей всё веселел, и не только он, даже Кира повеселела. Этот факт Катя отметила с горечью, понимая, что благодушное настроение Воропаевой напрямую зависит от поведения и настроения Жданова. Значит, они нашли общий язык, а, возможно, и помирились.
Вся Катина жизнь, работа в «Зималетто», превратились в одно сплошное мучение и враньё. Дома она отсиживалась в своей комнате, обдумывая своё незавидное положение и неудачно складывающуюся жизнь, а появляясь утром в офисе, начинала притворяться — улыбалась подругам и старалась выглядеть спокойной и равнодушной рядом с Андреем. Он даже не подозревал, что у неё в душе творится. Понятия не имел о том, что она до сих пор хранит его открытки, подарки, даже жуткую инструкцию, и время от времени её перечитывает. Это было похоже на мазохизм, Катя откровенно издевалась над собой, чувствуя саднящую боль внутри, а когда поняла, что начинает получать от этого какое-то извращённое удовольствие — испугалась. Что она с собой делает? Ещё больше похудела, осунулась, и только продолжала улыбаться всем вокруг — родителям, подругам, партнёрам «Зималетто». Только Андрею не улыбалась, не могла себя пересилить. Несколько месяцев прожила, как в тумане. Снова преданная, снова осмеянная. Пусть не всеми, как было в институте, но ей перешёптываний Жданова и Малиновского хватало. Иногда казалось, что в душе настоящий пожар, жжение настолько нестерпимое, что кричать хотелось. А вместо этого молчком, бочком, проходила мимо Андрея и Киры, и продолжала делать свою работу, время от времени выслушивая рассуждения Жданова о том, как замечательно всё будет, когда «Зималетто» вернётся к истинным хозяевам.
А потом одна встреча, один разговор всё изменил. Катя словно очнулась ото сна. Вдруг поняла, как она живёт — без конца жалея себя. А разве это правильно? Она, которая всегда шла вперёд, ради себя самой, ради родителей, старалась не зависеть от негативного мнения окружающих, вдруг оказалась в собственной ловушке. А виной тому Андрей Жданов. Его предательство выбило её из колеи. Но ведь любить его она не перестала. Просто погрузилась в свою боль и обиду, перестав ощущать реальность. Задержалась в этом состоянии, ещё ниже опустила голову, хотя, казалось бы, что ниже уже некуда. Продолжала работать рядом с ним, делала всё, о чём он её просил, как по-другому — не помнила. Сердце билось с болью, но она к этой боли привыкла, сумела приспособиться, она казалась неизбежной и вечной. Вспоминала их с Андреем встречи, разговоры, шёпот, прикосновения рук и поцелуи… Это ведь всё было, и она ему рассказала о себе всё, она ему верила, а оказалось, что всё ложь. Очередная ложь, и она снова никому не нужна. Она сама, настоящая, ему не нужна. Он даже напивался, чтобы быть с ней. Как тут не закричать?