Почему он — подполковник? Почему улица Софьи Перовской вымощена плиткой и превращена в пешеходную зону? И кто такой Саша Панов?
Видимо, болельщик начинает понимать, что что-то не так. Он торопливо бормочет:
— Ладно, извини…
И возвращается обратно к друзьям под синий тент, на котором огромными белыми буквами написано "Балтика".
Балис поворачивается к жене. Рита молча смотрит на него. Она почти совсем не изменилась, только появились чуть заметные морщины в уголках глаз, да первая седина пробилась за годы, прошедшие после ее смерти.
Смерти?
Смерти! Пустынная предрассветная улица Вильнюса, красное лицо за ветровым стеклом «Москвича», тела Риты и Кристины на снегу, натекающая лужица крови, темные внутренности реанимобиля, кожаная кушетка в приемном покое, бесконечная усталость в глазах врача…
— Мы сделали все, что можно, но…
Балис смотрит на Риту, не решаясь задать вопроса, но жена понимает его без слов. Они часто чувствовали мысли друг друга.
— Ты помнишь нас, Балис. Ты любишь. И до тех пор, пока ты будешь помнить и любить — для тебя мы будем живы.
— Я буду помнить и любить тебя всегда. И Кристинку. И Ирмантаса.
— Значит, для тебя мы всегда живы. Mes visada gyvi. [1]
— Jыs visada givi[2] , - повторил Балис и проснулся.
Небо уже начинало бледнеть, а звезды — меркнуть: начиналось утро нового дня. Тишину нарушало только тихое пофыркивание отсыпающегося после праведных дневных трудов коня. Спутники Гаяускаса еще крепко спали. Слева от Балиса с головой завернулся в одеяло Мирон, справа Серёжка, спавший одновременно беспокойно и крепко, как умеют только дети, отбросил на сторону одеяло и сжался почти в комочек, подтянув острые колени к подбородку. Позади Мирона в темноте угадывался Сашка. Женька и Анна-Селена ночевали внутри повозки. А вот Наромарта нигде не было видно.
Балис быстро намотал портянки, натянул сапоги, тихонько, стараясь не потревожить спящих, поднялся на ноги и обошел повозку. Эльф неподвижно сидел, прислонившись спиной к заднему колесу. Плащ, скрывающий фигуру, не давал понять, спит ли он или бодрствует. Капитан на мгновение замялся, стоит ли попробовать разбудить спутника или подождать, пока тот проснется сам, но тут Наромарт повернулся к нему.
— Вы что-то хотите мне сказать? Я не сплю. Я же говорил, что почти не нуждаюсь во сне, — негромко, чтобы никого не разбудить, произнес эльф.
— Да, я хотел посоветоваться, — Балис присел рядом, оперевшись спиной на борт фургона. — Со мной происходит что-то странное… Я привык принимать рациональные решения, но сейчас ничего разумного мне в голову не приходит.
Эльф вздохнул, и это прозвучало как-то трогательно по-человечески.
— Вы не можете поверить в реальность Дороги?
— Это другое… Дорога, встреча с Мироном и даже с вами — это, так сказать, в пределах допустимого.
— Тогда что же за его пределами?
— Помните, мы вчера утром говорили о наших тайнах? Вы сказали, что мои тайны не меньше чем Ваши. Что Вы имели в виду?
— Я сказал "может быть".
— И все же…
Наромарт сделал неловкое движение, пытаясь повернуть корпус к собеседнику. Балис мысленно выругал себя, что присел с покалеченной стороны, не подумав о последствиях. Точнее, подумал только о том, как удобнее присесть самому.
— Я врач, Балис. А для врача самое главное — не навредить тому, кто просит у него помощи. Вы сказали мне слишком мало…
— Спрашивайте, я отвечу.
— Спрашиваю. Что все-таки не так? Конкретно.
— Сны… Иногда я вижу странные сны.
— Вас это удивляет?
— Еще больше меня удивляет то, что это не удивляет Вас.
— Та-ак… — с минуту эльф молчал, обдумывая услышанное. Затем решительно произнес. — Давайте так: Вы рассказываете мне хотя бы один странный сон. Полностью, ничего не скрывая.
— Хорошо.
Гаяускас на мгновение задумался, выбирая, какой из снов этой ночи рассказать Наромарту.