Ласковая Mustla не дала ему сформулировать желание, застенчиво коснувшись руки мягкими листьями. К чести парня, он не закричал, а всего лишь отшатнулся и влетел боком в подставку с рассадой. Та несколько секунд балансировала на краю и замерла, решив, к моему сожалению, не падать, а гнить дальше.
— Я… — промямлил парень и затих окончательно, оглядывая зал с таким видом, словно не помнил как здесь очутился.
— Вам нужен цветок?
— Да, — с облегчением выдохнул он, и добавил, — Но без цветка, — секунду осмысливал, что именно произнес, потом нервно сглотнул, кадык заходил по тощей шее.
Я улыбнулась, в лучших традициях менеджеров Товарищества. И перестаралась. Светлая кожа покупателя стремительно налилась краснотой. Так, главное, не рассмеяться. Парень не то чтобы годился в сыновья, но я скорее составила бы пару лысеющему археологу, чем нервному мальчишке едва, начавшему бриться.
— Вам нужно лиственное растение? Не цветущее?
— Да — да, — закивал он, а я снова посмотрела на кактус, — Мама, — вырвалось у него, и смущение перешло на качественно новый уровень, из красной кожа стала малиновой, — Любит такие, — он поднял руки и очертил в воздухе два круга, — С большими листьями.
Я с сожалением отвернулась от кактуса.
— Тогда возьмите Сердечник Стыдливый, — я сняла с этажерки высокий куст с листьями в форме сердечек, в центре почти фиолетовые, они светлели к краям.
— А это не чересчур? — с сомнением протянул покупатель.
— Маме? В самый раз. К тому же это растение кинетик.
— Не думаю, что… — парень нервно обернулся к вьюнку, все еще тянущему ветви к не отвечающему взаимностью человеку.
— Смотрите, — я коснулась ближайшего сердечка.
Лист вздрогнул и тут же свернулся вокруг ветки, остальные решили не отставать от товарища и стали один за другим скручиваться у стеблей. Через несколько секунд из горшка рос вполне компактный огрызок некогда раскидистого кустика.
— Переносит перепад температур от минус сорока до плюс сорока, космические перегрузки, никогда не цветет. Размножается, — парень сглотнул, — черенками, и стоит… — я выдержала трагическую паузу, — Десять Вирт.
— Всего? — не знаю, чего было больше в этом вопросе облегчения или удивления.
— Сердечники довольно распространены, но от этого не менее красивы, не так ли?
— Да-да, — поторопился согласиться парень, и словно боясь передумать, протянул карту, — Спасибо.
— Не за что. Доставка? — я снова вывела на экран данные о кораблях станции.
— На Вереск, но мы через час отходим. Лучше я сам.
Данные на экране подтверждали, что второй транспортник уже успел разогнать двигатель, и проверял системы, готовясь к старту.
— Тогда мирного космоса, — считав десяток виртов, я вернула парню карту, и пододвинула цветок.
— А как же…? — он нерешительно посмотрел на огрызок некогда пышного куста.
— Если не касаться, листья развернутся сами через полтора-два.
— Здоровски.
Парень подхватил горшок, Mustilia, с видом брошеной любовницы, вяло шевельнула ветками. Колокольчик звякнул и затих.
По закону черных дыр желание пройти трассу пропало, и следующие полчаса я промаялась, протирая пыль и поливая неблагодарную рассаду. Та была не в восторге от моих действий. Впору просить у соседки любовный роман и начинать мечтать о могучем варваре с Варилиты.
Теперь я смотрела на колокольчик почти с надеждой. Сигнал тревоги, раздавшийся минут через семь после того, как лампы дневного света были настроены в третий раз, я восприняла куда лучше, чем звонок доисторического колокольчика. Три длинных сигнала, двадцать секунд тишины, и снова три «тире».
В последний раз ретрансляторы так надрывались на разведывательном крейсере, а я как раз сидела за штурвалом. Корабль ожидала скорая разгерметизация, а экипаж эвакуация.
Лавка досталась мне от тетки, свято верившей, что каждая приличная девушка обязана любить цветы. В неприличные я записаться не успела и оказалась в наследницах. Смерти тетки я не ждала и корыстных планов не строила, но так совпало, что корабль, на котором я служила, ушел в небытие, и новая пристань оказалась как нельзя кстати, хотя лучше бы тетка была рядом.
Рефлексы сработали быстрее разума, я бросилась к выходу, сигнал как раз пошел на третий круг. Двое мужчин в форме службы безопасности пробежали мимо. Мужчина средних лет, выглянувший из-за соседней двери, посмотрел на меня с удивлением и спросил:
— Что это? Опять кто-то в бар на байке въехал?
Отличное предположение. Тиш держал тут лавочку лет десять, продавал сувениры, старые карты звездных путей, подделки манускриптов первых поселенцев, голографические открытки и прочую лабуду туристам.
— Сигнал тревоги, — ответила я на бегу, — Укройтесь на нижних уровнях с автономными системами подачи кислорода. Если дело обернется плохо, они отстыкуются от станции.
— Плохо? А что может случится? — не понял сосед, или притворился, что не понял, инструктаж по технике безопасности были обязаны пройти все.
— Лучше вам и не знать.
Вряд ли он услышал, потому что я уже бежала по уровню, отчаянно вспоминая, как такой же тройной сигнал сменился визгливой сиреной, и корабль буквально развалился на куски. Спасательные капсулы смогли добраться до ближайшей планеты, тогда как автономные модули еще несколько часов посылали сигнал бедствия в космос.
Сигнал тревоги пошел на пятый круг, я свернула к лестнице. На лифте быстрее, но очень не хотелось застрять в кабине, если откажет электроника. Лестница дребезжала, такая же старая, как и вся эта груда железа и пластика по недоразумению все еще болтающаяся в космосе.
Два уровня вверх, и я выскочила в левый коридор к центру управления станцией. Большой квадратный зал за автоматическими дверьми, десяток кристаллических экранов и в два раза больше виртуальных. Диван, ряд стульев, стол с остатками еды, два автомата с несъедобными шоколадками, поставленные, видимо, в надежде, что кто-нибудь отравится и не успеет подать очередную жалобу. Не командный пункт, а зал с кассами на космодроме.
Похоже простую цветочницу тут не ждали и немало удивились когда автоматические двери распахнулись, пропуская меня в зал. Все, кроме Мирха, тот проверял уровень заряда импульсного пистолета, и удостоил меня лишь хмурым взглядом.
— Чего надо? — рявкнул Лоэн, дергая головой, совсем как василиск Гинского зоопарка на Вешенке перед случкой.
— Директива триста семьдесят «в», тревога второго уровня и выше: всем пилотам надлежит явиться в центр управления, — я коснулась бирки пилота, которую носила на цепочке, в память по старым временам.
— Ты в отставке.
— Не имеет значения, — отрезала я, — При разгерметизации кому-то надо пилотировать капсулы.
— Какая разгерметизация? — по-бабьи вплеснул руками владелец станции и снова дернул шеей, — Какие капсулы? Что она несет? — он повернулся к главе службы безопасности.
— Сигнал тревоги означает потенциальную опасность для жизни людей, в том числе и угрозу существования станции. Она выполнила инструкцию. Сядь, Тень, — Мирх отвернулся и взял у напарника атмосферный жилет, — У нас захват заложников.
— Захват заложников? — пришел мой черед удивляться.
— Верно, девочка, — проговорил мужчина похожий на небритого пенсионера, которого занесло на станцию по дороге на рыбалку. Единственный кто еще называл меня девочкой, как бы странно это ни звучало. Дядька Рэм, муж моей тетки, всю жизнь отпускавший шуточки по поводу ее увлечения ядовитой растительностью. Предложение руки и сердца, она в свое время получила в комплекте с идеей организовать конопляную ферму. Тетка согласилась на первое и отказалась от второго. За свои шуточки дядька и был безжалостно лишен наследства, лавка перешла ко мне. Он вздохнул с облегчением и снова закопался в свои железки. Главный механик станции по выходным приносил в лавку булочки с корицей и грозился сперва погулять на моей свадьбе, а уж потом отправится на свидание с теткой, которая терпением никогда не отличалась. Но пока звезды миловали.