Колин замер. Он видел себя? Будущего, повзрослевшего? Почему-то Колин был уверен, что виденное им очень важно. Не ясно почему. Скорее всего, снова проснулась интуиция, которая любую информацию о себе, даже будущем, считала предельно важной. Нет, нельзя сводить шрамы, решил все же Колин. И принялся снова вспоминать детали своего видения.
Значит, бордовые волосы и такие же темные бордовые глаза? Колин попытался усмехнуться. Лицо снова перекосило болезненной гримасой. А вроде ничего так должно получиться. Почему бы не попробовать. Решившись, Колин выбежал из комнаты и отправился на корабль с целью найти косметический отсек.
Встретив Колина, бесцельно бродящего по станции, Райдер, к своему стыду, его не узнал. Просто удивительно, как сильно может изменить человека цвет волос и глаз. Колин, казалось, изменился не только внешне, но и внутренне. Если раньше в его внешности проскальзывало что-то мальчишески-беззаботное, то теперь это ощущение полностью пропало. Темные волосы делали Колина взрослее и серьезнее. А в сумме с неулыбчивым лицом и портящими внешность шрамами и вовсе получался достаточно мрачный тип. Пронзительный, смотрящий насквозь взгляд лишь усиливал это впечатление. И только затаившаяся в глубине глаз неуверенность и грусть выдавали истинное состояние их владельца. Колин внимательно посмотрел на Райдера, словно ожидая его вердикта.
— Хм… тебе идет, — слегка слукавил капитан и заметил, как довольно прищурились глаза парня, обозначая улыбку. — Мы посылали на Землю запрос на твое личное дело. С орбиты, через пространственный тоннель. Пришел ответ… Я тебе на информер скинул…
Райдер вздохнул. Видимо, личное дело Колина его не особо порадовало.
— Там практически ничего нового. Ты зачислен на службу накануне вылета, досье на тебя нет. Нет даже нормальной медицинской карты. По моей просьбе коллеги с Земли попытались собрать информацию о тебе из общих государственных систем. И, что-то нашли, конечно… Но это просто удивительно, как мало этой информации. Это в эпоху, где на Земле чихнуть лишний раз нельзя, чтобы тебя не зафиксировала какая-нибудь камера. В общем, сам посмотришь, — Райдер посмотрел на Колина, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу и продолжил. — Больше не задерживаю. У меня только одна просьба. Если хоть что-то вспомнишь, дай знать.
Колин торопливо кивнул и сразу же отправился к себе.
Капитан оказался прав. Досье оказалось на удивление маленьким. Пятого апреля 2х00 года в небольшом естественном поселке Ноксвил, расположенном на административной территории Северной Америки, вдали от крупных Городов, был зарегистрирован новорожденный Колин Дрейк. Тогда же взяты образцы ДНК. Родители — Стивен и Флора Дрейк. Три пары смазанных голографических фото родителей, сделанных скан-камерами безопасности — одна в управлении и две во время поездки на междугородном фларе… Ребенка не сканировали. За давностью времени видеозаписей не осталось. После регистрации уехали на хутор Вестлейк. Точнее, название "хутор" осталось с тех пор, когда там находилось три-четыре дома. В последние пятьдесят лет, это было скорее крупное частное хозяйство. И все. Дальше огромный пробел на много лет. За это время умерли родители. От несчастного случая. Как в современном мире можно умереть от несчастного случая? Ну да ладно. Регистрация смерти проведена удаленно. Судя по всему Колин жил с бабушкой. Та преставилась буквально перед тем, как он покинул Землю. Ее голографическая фотография, кстати, чудом сохранилась, причем, в хорошем качестве. Ныне почившая бабка — сухонькая, благообразная старушка в платочке, со странной укоризной во взгляде… Ничего не екнуло при виде покойной родственницы — на него смотрела незнакомка. Не смог он найти каких-либо заметных семейных черт, вроде выдающегося носа или особого разреза глаз.
Спустя неделю после ее смерти, Колин по сети продал хутор и уехал в ближайший Город — Североамериканский Централ. Прилагалось голографическое скан-фото Колина и смоделированное видео, где он входит и выходит из междугородного флара, а также копии документов об акте купли-продажи и выписка с банковского счета, показывающая, что туда были зачислены средства. Полтора миллиона общих марок — немалая сумма. Затем еще несколько похожих фото, где Колина зафиксировали городские камеры.
Свои изображения и трехмерные модели Колин пересмотрел особо тщательно, со странной щемящей грустью. Да, это было его лицо, живое, улыбчивое… не обезображенное шрамами… но по-прежнему незнакомое.
Больше ничего. Ничего личного, что могло бы как-то помочь. Колин еще и еще раз перечитал свою биографию. Прошлое вертелось на краю сознания, выглядело таким близким… будто стоит немного напрячься, и оно вернется… Словно только что ускользнувшая мысль, оно казалось столь значимым, будто ничего важнее нет в целом мире. И чем дольше не получалось ничего вспомнить, тем сильнее накатывало отчаяние и разочарование.
И это все, что можно было собрать за всю жизнь? За целых двадцать четыре года! Неужели его существование было столь серым и неприметным? Колин, забывавший дышать во время просмотра личного дела, с разочарованием выдохнул.
Правда, к досье прилагалась модель хутора и небольшого участка земли вокруг. Новый владелец любезно позволил его просканировать. Он не успел туда въехать и перепланировать помещения. Поэтому обстановка должна была остаться прежней. Никаких личных вещей, к сожалению, не сохранилось.
Колин выбрал одну из комнат, передал искину данные и попытался смоделировать ее интерьер прямо у себя. Силовые поля послушно перестроились, собирая невидимую, но прочную мебель, затем подкрасились под цвет дерева — именно так, как это выглядело в хуторском доме. Обстановка прежнего жилища оказалась ничем не примечательна. Понадеявшись на память тела, Колин попробовал пройти по нему с закрытыми глазами — наткнулся на ближайший угол. Врет, видно, древняя поговорка, что в родном доме мимо печи не пройдешь. Может, если бы вживую увидеть…
В следующий раз, встретив Колина, сидящего на траве у края базы и неотрывно смотрящего на море, Райдер с удивлением заметил, что чувствует к нему неожиданное расположение. Раньше парень, взявшийся из ниоткуда, вызывал в нем неприятие, приправленное ноткой раздражения. Надежда, что он прояснит, куда делась команда Гонщицы, разбилась вдребезги. Плюс примешивалось легкое колючее чувство вины — он не знал, что делать с самим Колином. Видимо, поэтому охотно уцепился за просьбу доктора, оставить его в покое, хотя следовало проявить больше участия.
Теперь же этот потерянно бродящий по базе парень напомнил капитану его самого восемь лет назад, когда умела Галия, его жена. Вот так же бесцельно он переходил с места на место, смотрел в никуда отсутствующим взглядом, погруженный в невеселые думы, и не понимал, как жить дальше.
— Сержант Дрейк! — капитан столь внезапно сменил тон на официальный, что Колин мгновенно вскочил и даже честь отдал. — Думаю, для отдыха было достаточно времени. Пора тебя к делу пристроить.
Райдер понятия не имел, умеет ли хоть что-то его новый подчиненный. Равно как не понимал, как в принципе можно получить звание сержанта без малейшей профессиональной подготовки. Одно дело повышение — мало ли за какие заслуги или проявленный героизм тебя могут наградить. Но базовое звание… это как диплом, элементарное подтверждение твоих знаний и навыков. А тут даже не базовое.
— Кроме того, тебе придется учиться… — сказал капитан. Одновременно небольшим обманным движением отвлек внимание собеседника, сделал короткую подсечку и удивлением пронаблюдал, как легко тот свалился ему под ноги, — … и тренироваться. Много-много тренироваться.
Райдер подал руку, помогая парню встать.
— Это не моя прихоть. Через пять лет тебе придется пересдавать аттестационные экзамены. А может, и раньше… ты ведь не сдавал их раньше, верно? Хотя… да, чего это я… судя по документам, не сдавал. И если ты этого не сделаешь, то либо попрощаешься со службой, либо отправишься на канцелярскую офисную работу. Вопрос только в том, хочешь ли ты служить, — Райдер на секунду замолчал, исподлобья взглянул на парня. Сорвал длинную травинку, закусил ее… и наконец, продолжил. — Сам-то ты чего хочешь?