Алана Инош
Аномалия-2, или Операция «Час пик»
Аннотация: Твоё сердце разбито? Ты не можешь найти хотя бы одну причину, чтобы встать с постели сегодня утром? Просто поставь под кухонный стол блюдце с пирожными, а Чучундра с Горыновной и автобусы 308-й и 404-й всё устроят. Просто доверься этим ребятам, они своё дело знают.
Сегодня я опять послала к чёртовой бабушке будильник и проспала. Механизм этого явления был всегда один и тот же: мелодия на телефоне пробивается сквозь карамельно-тягучее кружево сна и рвёт его в клочья, но я не в силах встать сразу же. Потом звучит второй будильник, потом третий... Всего их у меня семь: с шести ноль-ноль до шести тридцати. Полседьмого — это крайний срок подъёма, дедлайн. Если уж тогда не встану, то мне останется только мечтать о телепортации или сказочных сапогах-скороходах: один шаг — и я на работе.
Но сил встать не было. Тело распласталось на постели, вялое и безвольное, как разваренная вермишель. Палец мысленно набирал в поисковике запрос: «Хотя бы одна причина, чтобы открыть глаза навстречу сегодняшнему дню». Как и следовало ожидать, ответ был: «По вашему запросу ничего не найдено».
На самом деле рука свисала с края кровати, не доставая кончиками пальцев до лежавшего на коврике смартфона. Последний будильник, вопиющий в пустыне глас, не докричался до меня.
Эта проклятая слабость по утрам... Чёрт, 6.45! Прикрыла глаза на секундочку, а пролетело пятнадцать минут. Сердце бухнуло и затрепыхалось в груди, а комната поплыла в тошнотворном звоне. Телефон выскользнул из руки, и пальцы принялись ощупывать коврик в поисках тонометра.
Давление — восемьдесят пять на пятьдесят. Кофе, срочно кофе! Нутро болезненно содрогнулось: какой там кофе, я ж опаздываю! Если в семь не выйду из дома, это будет фиаско.
Мебель коварно подставляла углы под мизинцы на ногах, в пустой кухне тикали часы. Чайник на плите дышал теплом и паром из носика, а рядом на столе стояла банка моего любимого кофе — молотого в растворимом. Оставалось только насыпать в кружку две чайные ложки и залить свежевскипячённой водой.
— Спасибо, — улыбнулась я в пространство. — Ты настоящий друг.
Ответом мне была тишина, но я-то знала, что живу не одна здесь. Чарующий аромат кофе уютно обволакивал, ласкал душу, пробуждал силы, воскрешал к жизни. Плеснув в него немного концентрированного молока, я сделала первый живительный глоток.
*
Я обожаю забывать чайник на плите, и он частенько выкипал бы до дна, если бы какая-то невидимая сила не перекрывала газ. Нет, я точно помню, что не делаю это сама. Его выключает Кто-то.
А ещё Кто-то утюжит мои выстиранные вещи, чистит обувь, если я слишком устала или неважно себя чувствую, убирает крошки с кухонного стола и даже иногда моет забытую в раковине посуду. А стоит потеряться какому-нибудь носку, мне достаточно попросить:
— Носочек-носочек, найдись!
Срабатывает это заклинание безотказно. На следующее утро я нахожу пропажу на самом видном месте: на полу посреди комнаты, на тумбочке или на кресле.
Я всегда оставляю для своего невидимого помощника угощения: конфеты, вафли, печенье. Не отказывается он и от колбасы, сгущёнки, сухариков и шоколада. Лакомства я обычно кладу на отдельное блюдце и ставлю вечером под кухонный стол. Ещё не было случая, чтобы утром я находила их нетронутыми. Они всегда исчезают.
А однажды у меня заболела поясница — вскоре после расставания с Мариной. Так бывает иногда: душевная боль становится физической. Полночи я промучилась, ища удобное положение для спины, а потом сквозь дрёму ощутила, будто возле поясницы ворочается тёплый, живой, пушистый комочек размером не больше кошки. Вот только животных у меня нет...
Утром я смогла встать с постели без стонов и слёз: поясницу отпустило. По дороге с работы я купила коробку пирожных, парочку из них положила на блюдце и поставила под кухонный стол.
— Кто бы ты ни был, спасибо тебе.
Конечно, утром я нашла блюдце мало того что пустым, так ещё и вымытым — на сушилке для посуды.
А потом я начала подозревать, что мой домовой — девочка. У меня то и дело пропадала косметика: то тушь для ресниц куда-то запропастится, то помады не досчитаюсь... Через пару дней они обнаруживались в самых неожиданных местах. Помаду я находила в сахарнице, тушь — в холодильнике, тени были подброшены мне в ботинок.
— Слушай, чужой косметикой пользоваться — не гигиенично, — обратилась я к тишине в прихожей, когда опять нашла пудреницу в ящичке с кремом и щётками для обуви. — Если хочешь, я тебе подарю, но мою больше не таскай, ладно?
Я исполнила обещание, купив недорогой комплект косметики и оставив его на тумбочке в прихожей. Как я и ожидала, к утру набор исчез, а мои принадлежности для макияжа перестали пропадать.
Но на этом домовиха не прекратила свои проделки. Когда у меня загадочно испарился планшет, а потом нашёлся в хлебнице, я сразу поняла намёк и купила второй гаджет — в подарок моей проказнице. Я оставила его на тумбочке, а утром обнаружила на кухне готовый завтрак — кашу, варёные яйца, бутерброды с сыром и кофе с молоком. С моим вечным полукоматозным состоянием по утрам это пришлось очень кстати.
— Ты чудо, — засмеялась я.
А про себя подумала, что это мой первый смех после ухода Марины.
*
...6.55. Допив кофе, я обнаружила, что моя одежда уже приготовлена и аккуратно разложена на стуле. Сумочка, косметичка, кошелёк, ключи, телефон — всё на тумбочке. Оставалось только одеться за одну минуту и выскочить из дома. А накраситься можно и на работе.
Я успела на автобус, который обычно приходил в десять минут восьмого. Но, не проехав и трёх остановок, он сломался.
— Чух-чух-пффф-дррр-дррр, — сказал двигатель и заглох.
— Да жёваный крот! — ругнулся водитель. — Кажись, приехали...
Завести двигатель не удалось. Тётенька-кондуктор сказала:
— Извините, автобус дальше не поедет. Вышел из строя.
Пассажиры, недовольно ворча, покидали салон. Я тоже вышла на остановку, озабоченно и хмуро думая: «Этого ещё только не хватало!» Впрочем, через пять минут я залезла в следующий автобус, радуясь, что легко отделалась и задержка вышла не слишком большой. Сидячих мест не было, и я встала на пассажирской площадке у окна, держась за поручень.
Через две остановки вошла необычайно высокая и худощавая девушка с короткой стрижкой, в чёрных джинсах и чёрной ветровке. Из её ушей тянулись белые провода наушников, большие зеленовато-серые глаза были подёрнуты задумчивой дымкой. Не глядя ни на кого, она вскочила в автобус и заняла освободившееся возле меня одиночное сиденье. Двигалась она гибко, с мягкой пластичностью, преодолев расстояние от двери до сиденья одним длинным шагом-прыжком. Вынув смартфон из кармана куртки, она несколько раз тронула экран большим пальцем.
Ехать мне было ещё далеко. С каждой остановкой салон заполнялся всё плотнее, и вот меня уже почти прижало к плечу сидевшей девушки. Не знаю, что меня в ней зацепило, но я то и дело опускала взгляд на её коротко стриженную, золотисто-русую макушку. Длинные, худые ноги в кедах, тонкие запястья с голубыми жилками. Округлый подбородок, чувственные губы. Брови, почти прямые, густые и красивые, придавали её лицу мальчишеское выражение. Изящная андрогинность проступала в её облике, но с парнем всё-таки не спутаешь. Слушая музыку в наушниках, незнакомка смотрела в окно и не замечала, что я её разглядываю.
А между тем я чувствовала, что кофе мне, увы, не помог. Меня накрывало колпаком звенящей дурноты, а люди сзади всё напирали и напирали. Последнее, что я успела сделать, это тронуть девушку в чёрном за плечо и пробормотать:
— Извините... Я, кажется, сейчас на вас упаду.
Она рассеянно вскинула глаза и вынула один наушник. Автобус вдруг крепко тряхнуло на выбоине, и моя рука сорвалась с поручня.