Я бы обняла ее, если бы могла, утешила бы, сказала, что все еще придет, однажды обязательно придет, но маленькая Меган уже ушла в недра сознания.
Стало грустно. Взгляд снова упал на нож; чайник на плите закипел. Рассерженно буркнул желудок – хоть бы кусок плесневого батона к чаю, но откуда? Если только позвонить… Позвонить по странному номеру, переливающемуся на лезвии.
Но ведь на дворе почти ночь?
Ночь, которую придется провести в голодных судорогах, если не попробовать.
Что, действительно? Звонить непонятно кому и пытаться объяснить, что ко мне в руки по ошибке попал чужой предмет?
Я вздохнула, прижалась затылком к холодной стене и закрыла глаза.
Бездействие еще никогда не помогало выжить, а вот действие… Да, оно порой подводило под риск и заканчивалось плачевно, но изредка все же приносило доход, способный обернуться куском колбасы или сыра.
Я выругалась вслух.
И это на ночь-то глядя. Свихнулась я должно быть уже… Не хватало, чтобы меня еще и побили за кражу.
Одеяло резко отлетело в сторону. Лязгая зубами теперь уже не только от холода, но и от волнения, я пересекла комнату, выключила плиту и застыла у стола, мысленно собираясь с силами. Ладно, пью чай, потом звоню.
И будь, что будет.
*****
Как сердце узнает, когда начинать бешено колотиться? Подумаешь, телефонная трубка в руках… Ведь ни единая цифра еще не набрана, всегда можно отступиться, тогда зачем так стучать, как будто мир через секунду рухнет?
Ладони тоже дрожали.
Совсем нервы ни к черту.
Нож рядом, телефон в ожидании, пальцы медленно обводят плоские черные кнопки, не решаясь нажать.
Все, поехали. Если не сейчас, то уже никогда.
Ежесекундно сверяясь с голограммой, я принялась набирать номер - первый пик, пауза, еще два, снова пауза… восемь, девять, четыре, три, двадцать два, триста сорок пять. Когда раздался первый длинный гудок, трубку пришлось вжать в ухо, чтобы не выскользнула из трясущихся пальцев.
Что я делаю?… Даже если ответят в двенадцатом часу, то сразу же пошлют и будут совершенно правы.
Второй гудок… Тишина. Третий. Казалось, все тело превратилось в единый ходящий ходуном пульс.
Наверняка, номер заброшен, иначе каждый бы звонил… Настороженность сменилась сначала радостью, затем облегчением. Четвертый гудок. Все, уже не возьмут…
- Да.
В своей жизни я часто радовалась раздающимся щелчкам, означавшим «у меня получилось открыть замок», но именно этому щелчку, возникшему при соединении абонентов, я почему-то не обрадовалась совершенно. Ответивший голос принадлежал мужчине.
- Здравствуйте.
Только бы не лепетать и не заикаться, ведь я ничего не крала, я звоню по делу, по важному делу.
- Здравствуй.
Я прочистила горло.
- Простите, что беспокою вас в столь позднее время, но, мне показалось, будет правильным позвонить вам.
Мужчина на том конце молчал. Определить, была ли тишина дружелюбной или враждебной, не представлялось возможным. Затем он спросил:
- Где ты взяла этот номер? Он не числится в телефонных книгах.
Обращение на «ты» вкупе с интонацией выдавало в собеседнике взвешенного, уверенного в себе человека. Хорошая и иногда опасная комбинация.
- Конечно нет, то есть… возможно, что нет, но он написан на той вещи, что я сегодня нашла. Именно поэтому я и звоню.
На этот раз секундная пауза дыхнула холодом.
- Какой вещи? – Эти слова были произнесены медленно и настороженно, будто даже неохотно.
- На ноже.
На том конце повисла мертвая тишина. Ни дыхания, ни шума, ни слов.
Мой взгляд заметался с лежащего рядом ножа на темное окно и обратно. Затем на мокрые джинсы, висящие на стуле, на чайник, снова на нож, но я не видела ничего из того, на что смотрела.
Почему он молчит? Если нож никогда не числился в списке принадлежавших ему вещей, то почему бы не сказать об этом? Мол, гражданочка, что вы мелете? А если числился, то почему бы не выказать облегчения?
Внутрь закралось нехорошее предчувствие – липкое, похожее на стягивающуюся пружину. Что-то шло не так.
- Я всего лишь подумала, что раз на ноже ваш номер, то…
- Я скоро буду у тебя. Жди.
Короткая фраза и череда коротких гудков сразу после.
Господи спаси!
Я ошалело посмотрела на телефон; выбросившаяся в кровь порция адреналина заставила тяжелый сердечный ритм перейти на бег.
Почему сразу у меня? И как скоро? Что вообще за странная реакция и не менее странный диалог? У МЕНЯ?! Я с ужасом смотрела на мобильник, экран которого уже погас. Мне все-таки надают по шее за кражу!?
Хотелось громко выругаться. Как он узнает куда ехать? Ох, о чем это я - каждый, кто имеет доступ к телефонной базе, за минуту вычислит адрес.
Что я наделала? Кто толкал меня на этот звонок? Лежал себе нож и лежал, есть-пить не просил… нет же, давай позвоним, еще разок сыграем благородную роль, побудем быть честной…
Тихо! Без истерик.
Мысли тут же сиганули в сторону и затихли; в навалившейся тишине барабанный бой крови, отдающийся в ушах, зазвучал оглушительно.
Кем бы ни оказался незнакомец, он посмотрит телефонную базу, приедет и заберет нож. Все.
Все?
Да. Все.
Не думая о том, что делаю, я положила телефон на кровать, подошла к стулу и принялась натягивать на ноги мокрые джинсы; от прикосновения холодной ткани кожа покрылась пупырышками.
Сколько теперь ждать - всю ночь? Пока отыщет адрес, пока подъедет, пока выслушает мой путаный рассказ…
Черт бы меня подрал! Оставила бы нож себе и забыла о нем, и уже спокойно видела бы десятый сон, так нет же…
Одевшись, я наскоро расчесала волосы, переложила нож с кровати на стол, заварила чай и погасила свет. Наощупь вернулась к столу, села на стул, обхватила пальцами горячую кружку и попыталась успокоиться.
Уснуть все равно не смогу. Буду ждать здесь.
*****
Когда Дэлл Одриард, светловолосый мужчина, сидящий в кресле, отнял от уха телефон и медленно опустил руку, сохраняя непроницаемое выражение лица, его друг по имени Мак Аллертон всерьез обеспокоился.
- В чем дело?
Костяшки пальцев на руках Дэлла, держащего в руке стакан с коньяком, который они неспешно пили, беседуя о работе, побелели от напряжения, лицо окаменело, губы сжались, а в глазах застыло странное выражение.
- Седьмой. – После молчания ответил он.
Аллертон напрягся. Дай Бог это не то, о чем он подумал, вот только его обычно расслабленный спокойный друг редко выглядел вот так, значит, не ошибся. То был седьмой человек, нашедший нож и позвонивший по поводу находки.
- Твою %№. – Выдохнул Мак и потер темную щетину. Сложно было добавить что-то более емкое, учитывая глубину той ямы, в которую Одриарду, специалисту по взрывчатым веществам, работающему в отряде специального назначения, скоро придется оказаться.
- Мужчина? Женщина?
- Женщина.
Дэлл на секунду прикрыл глаза, затем залпом осушил стакан, не желая даже думать о том, что это все-таки случилось снова. Блеснули в свете лампы на широком запястье дорогие серебристые часы. В жесткий взгляд закралась злость и неуловимая обреченность. Он усилием воли заставил себя разжать пальцы, чтобы стакан в руке не треснул.
От прикуренной стоящим напротив него темноволосым человеком сигареты под потолком поплыл дым.
- Сколько времени прошло с последнего раза? – Аллертон - убийца на службе Комиссии, прозванный за особое умение ощущать жертв на расстоянии Чейзером - прищурил зеленовато-коричневые глаза.
- Три месяца. Три месяца спокойной жизни… - Дэлл вдруг взорвался. – Я должен был забрать его из того кювета!!!
- Ты не мог! Не имел права.
Тот жестко выругался, поминая недобрым словом в каком гробу он видел это и все остальные права. Мак понимал его, это ему предстояло остаться сегодня вечером в кабинете собственного дома, чтобы допивать коньяк, а после работать или отдыхать, в то время как его коллеге придется нестись на машине через ночь, чтобы ублажить мелочное желание очередного идиота. Идиотки. Еще неизвестно, кто хуже, вдруг подумал он, мужчины или женщины. Наверное все-таки женщины. Слабый пол умел наилучшим образом давить на болевые точки, выворачивая на поверхность всю извращенность, которую зачастую скрывали за холеными лицами и длинными ресницами их умы. Алчные, похотливые, однажды дорвавшись до власти над другим, жаждущие отыграться по полной.