Мафия забивает стрелку - Нестерина Елена Вячеславовна

Елена Нестерина

Мафия забивает стрелку

…Ключи точно соответствовали замкам. Воровская рука в черной перчатке уверенно открыла дверь квартиры. Не зажигая света, люди бесшумно проникли в полутемную комнату. Эти люди знали, чего хотели. Без спешки и суеты они вынесли то, что им было нужно. Тихо, не оставив улик, следов и отпечатков, они покинули квартиру. Блеснуло лезвие ножа – и вот тонкий телефонный провод перерезан. Щелк – закрыта входная дверь. Словно и не было совершено никакого преступления… Оглянувшись по сторонам, воры удалились прочь, унося награбленное…

Глава I

Подготовка к запуску

Хмурым октябрьским днем ученик 8-го класса «В» Антон Мыльченко стоял у окна. В школе только что началась большая перемена, по коридорам с визгом и гиканьем носились мальчишки и девчонки, выбегали на улицу, скакали по лестницам. Но Антоша ничего этого не замечал. Его взгляд был устремлен далеко-далеко – в сине-серую даль низкого неба. Где-то там на просторе гуляли вольные ветры, ревели бури, вспыхивали яркие молнии. Ничего этого было, правда, не видно. Но Антошу такая мелочь не волновала. Он знал, что где-то она есть – наполненная бурными событиями жизнь…

Со стороны можно было подумать: стоит себе просто так мальчик, наматывает на палец белобрысый чубчик, вздыхает, иногда кроссовочкой притопывает. Но на самом деле в голове этого мальчика одна за другой носились сейчас мечты. Антоша мечтал о горячей любви, представлял себя на вершине небоскреба в объятиях прекрасной блондинки. Одновременно с этим ему хотелось совершить какой-нибудь подвиг, прославиться, увидеть свое имя и фотографию во всех газетах, на афишах, столбах и заборах.

А еще в его уме постоянно складывались стихи. Если успевал запомнить, Антоша записывал их в толстую фиолетовую тетрадь, а иногда переписывал красивым почерком на листы почтовой бумаги и отправлял – без фамилии автора и обратного адреса (ведь так романтичнее и загадочнее) – по адресам издательств, газет и журналов. Антон даже не ждал ответа или рецензии. Он верил, что истинное искусство само пробьет себе дорогу. А пока пусть его стихи просто радуют людей. Ведь не раз представлял себе Антоша: открывает читатель газету или журнал – а там напечатано прекрасное стихотворение. «Неизвестный автор» – значится в конце. Вся страна пытается отгадать загадку: кто же он, этот таинственный поэт-невидимка? Проходит год, два, три – сколько нужно… Прогрессивная общественность обеспокоена неизвестностью – кто же он, этот таинственный незнакомец, новый величайший поэт всех времен и народов? Куда пропал? Когда откроет свое инкогнито? И вот тогда-то на мировой арене и появится он, Антоша, с фиолетовой тетрадкой, которая подтвердит подлинность созданных им произведений. Почитатели ликуют, портрет Антона Мыльченко вешают рядом с портретом Пушкина в каждой школе и библиотеке… А он пишет все лучше и лучше, день ото дня его мастерство оттачивается, а стихи радуют и поражают всех людей!

Но в последнее время что-то не заладилось с творчеством. Антоша очень хотел славы поскорее и так волновался из-за того, что она где-то заплутала и все никак не обрушивается на него. Из-за этого стихи не получались, учеба в школе не ладилась, да еще любви, без которой не мог существовать ни один поэт, да и просто знаменитый человек, не было.

Та-ра-ра-ра-ра… И все. А дальше никак. И как Антоша ни старался, стихотворение не получалось. Не было ни рифмы, ни мысли. Ничего…

Антоша встал на цыпочки и прижал нос к стеклу. Он волновался и, точно конь вороной, в нетерпении бил по полу ногой, ерошил свои белесые волосы и скрипел по стеклу пальцем. Мысли скакали, точно взволнованные тушканчики по степи. Напрасно Антоша пытался собрать их в кулак и подумать о чем-то одном…

И вдруг новая, очень свежая мысль пришла ему в голову. Антон ахнул и заговорил, обращаясь к самому себе:

– Творческий кризис! У меня же самый натуральный творческий кризис! Так вот он какой!

– Эй, Гуманоид, опять сам с собой разговариваешь? – раздалось вдруг над самым Антошиным ухом.

– Стихи, что ли, сочиняешь?

– Снова какая-нибудь хрень? Любовь-морковь?

– Розы-мимозы?

Антошу окружили девочки из параллельного 8-го «А» класса. Веселые, шустрые, они не давали спуска никому – всегда находили, над чем посмеяться. Антоша сразу смутился и попытался забиться в угол. Но девчонки не отставали. Наоборот, они обступили его плотным кольцом и тормошили. Вот уже неделю они не давали ему проходу – то стихи пытались заставить про них придумать, то на дискотеку зазывали, а то принимались щекотать его, щипать, дергать за нос, за уши. А то как-то губной помадой изрисовали, Антоша даже заплакал и еле-еле отмылся, из-за чего опоздал на урок алгебры. И учительница по кличке Овчарка его чуть не загрызла.

– Придумай про меня стих! – трепала Антошу за рукав Аська – чрезвычайно стильная девчонка высокого роста.

– И про меня! Давай! Я поэт, зовусь Незнайка! – дергала с другой стороны Лариска, рыжеволосая бестия с вечно прищуренными ехидными глазами.

– Эй, поэт Гуманоид!

Антон Мыльченко вжался в угол еще сильнее и попытался соскользнуть на пол. Но девчонки тут же схватили его за воротник, поставили на ноги.

«Да что ж это за женские персонажи такие мне попадаются! – с ужасом думал Антоша, отворачиваясь от нахальных девиц. – В прошлые века ради женщин стрелялись, на дуэль вызывали. А эти… А из-за этих… В них и влюбиться-то невозможно… Противные». Антоша сжал зубы и решил не сдаваться.

– О чем мечтаешь? – с хохотом тыкая пальцем в Антошу, спрашивала Лариска. – Знаем, о девочках. Когда же ты признаешься, о каких!

– Давай выкладывай свои секреты!

– А мы послушаем!

– Хи-хи-хи!

Пока девчонки прыгали вокруг него и верещали, Антон только и мог, что мстительно думать: «Ничего. Я про вас так пропишу… Будете у меня в новой мифологической поэме злобными летающими монстрихами! Гаргулии! Вот вы кто!» Неожиданно для себя Антон произнес последнее слово вслух, причем очень громко. Девочки на миг примолкли.

– Так, значит, мы гаргулии? – первая опомнилась Аська. – Я не ослышалась?

Антоша и сам удивился – как это у него вдруг вырвалось. Но все равно ничего не ответил и только набычился еще больше.

– Ну, чего молчишь, Гуманоид?

С детских лет привязалось к Антоше это прозвище – Гуманоид. Он протестовал против него всеми фибрами своей поэтической души. Но ничего не помогало. И в школе, и в родном дворе все с удовольствием называли его Гуманоидом. И Антону приходилось откликаться.

Гуманоидом его прозвали давно. Еще дошкольником отправился как-то Антоша погулять по близлежащей стройке. Ходил, бродил, лазил везде. Откуда-то сверху упал на него разорвавшийся мешок с сухим цементом. Антон и пискнуть не успел, как оказался под кучей порошкообразной смеси. Засыпало Антошу всего – и шорты, и ботинки, и курточку. Строители, конечно, прибежали, вытащили бедного ребенка из-под мешка, довели до родного двора.

И вот перепуганный Антон, весь обсыпанный блестящим сухим порошком, двигался по направлению к своему подъезду. Двигался медленно и неровными шагами, потому что глаза Антоши тоже порошком засыпало. Его приметила любознательная старушка. Она только что оторвалась от чтения любимой газеты «Вести родных просторов». Газета писала о том, что космические пришельцы уже готовы к братанию с людьми. А старушка очень хотела с ними брататься. Она мечтала быть первым человеком, подружившимся с гуманоидами. Когда же старушка увидела, что к ней движется маленькое, заторможенное и чрезвычайно блестящее существо, она поняла, что ее мечта сбылась.

– Гуманоид! – крикнула она громко. – Наконец-то! Слава тебе, господи!