Да и, несмотря на свой титул доктора богословия,
ему, как и всякому мужчине, не хотелось казаться нелюбезным по отношению к
красивой женщине. Он позвонил и попросилявившегосяслугупригласитьв
залу Кэшеля Байрона. Вскоре послышалось, какотвориласьвнижнемэтаже
дверь и сквозь нее донесся гул отдаленных голосов. Докторхотелбылоиз
приличия возобновить разговор, но воображение не подсказало ему подходящей
темы. Молчание в зале продолжалось, и только слышно было, как смутныйшум
внизу вырос в громкое: "Бай-рон! Кэш!" - причем последнее восклицание явно
подражало манере приказчиков больших универсальных магазинов,призывающих
заведующего кассой. Наконец,поднялсямногоразповторяемыйпротяжный
крик: "Ма-а-ма-а!" - очевидно, в объяснение приглашенияБайронавзалу.
Доктор смутился. ГоспожаБайронулыбнулась.Вдругзатворившаясядверь
внизу заглушила доносившиеся крики, и на лестнице послышались шаги.
- Войдите сюда, - сказал доктор, чтобы ободрить мальчика.
Кэшель Байрон вошел вкомнату;он,краснея,снерешительнымвидом
направился к матери и поцеловал ее, Как всякий мальчик его лет, он не умел
еще целовать и лишь неловко ткнул в щекуматерисвоимисжатымигубами.
Сознавая свои провинности, он сейчас жеотошелвсторону,гдезадался
целью спрятать не совсем чистые рукивскладкахсвоейкуртки.Онбыл
высокого роста, с сильными плечами и шеей; его короткие, каштановые волосы
мелкими завитками плотно прилегали к голове.Голубыеглазаивселицо
выражали мальчишеское добродушие, которое, однако, не давало уверенности в
его добром нраве.
-Здравствуй,Кэшель!Какпоживаешь?-спочтицарственной
покровительностью проговорила, наконец, госпожа Байронпослебезмолвного
взгляда, показавшегося мальчику невыносимо долгим.
- Спасибо, мама, очень хорошо, - ответил он,стараясьнеглядетьна
мать.
- Садитесь, Байрон, - сказал доктор.
Кэшель вдруг забыл, как это делается, и беспомощно перебегал глазами от
одного стула к другому.Докторизвинилсяипокинулзалу,кбольшому
облегчению своего воспитанника.
- Ты очень вырос, Кэшель; но я огорчена, что ты стал так неловок.
Кэшель вновь покраснел и смутился.
- Не знаю, как мне быть с тобой, - продолжала госпожа Байрон. - Монкриф
говорил мне, что ты очень ленив и дурно ведешь себя.
- Вовсе нет, - хмуро ответил Кэшель. - Это не...
- Пожалуйста, не отвечай мнетакимобразом,-строгоперебилаего
госпожа Байрон. - Я уверена, что все, сказанноемнедокторомМонкрифом,
совершенная правда.
- Он всегда худо говорит обо мне, - жалобно проговорил Кэшель. -Яне
могу учить латынь и греческий; я не понимаю, что в них хорошего.Яучусь
так же прилежно, как все остальные. А мое поведение он бранит лишь потому,
что один раз я гулял с Джулли Молесвортом, и мы увидели толпу за деревней;
а когда подошли, оказалось, что это дерутся два человека. Ведь этожене
наша вина, что они там дрались.
- Да, я не сомневаюсь, что ты можешь привести еще с полсотнитакихже
оправданий, Кэшель.