– Знаешь что, мужик? Вези-ка ты это сам. А я пойду пиво пить.
– Еще чего! – удивится мужик. – Я, понимаешь, о тебе забочусь, кормлю тебя...
– Он кормит! – заржет лошадь. – Я и без тебя сыта буду – вон кругом травки сколько...
Не скажет так лошадь. И медведь не скажет. А жаль...
– А нам билеты не нужны, – огорошил меня Алешка. – Нам какой-нибудь дрессировщик нужен.
– На фига? – удивился я. – У нас с тобой медведей нет. Кого дрессировать-то будем? Тараканов?
Алешка только вздохнул. Тяжко так, безнадежно. Это у него хорошо получается. У мамы научился. Когда она папины дни до пенсии считает. А когда Алешка в мой адрес так вздыхает, я чувствую – рейтинг моего авторитета катастрофически близится к абсолютному нулю.
Мы вошли через служебный вход и оказались в маленькой комнате, где сидел за столиком охранник, еще очень молодой, но уже похожий на сонного бегемота. Алешка очень серьезно сказал ему:
– Вызовите сюда дрессировщика по пернатым птицам. Срочно.
– А может, сразу директора? – усмехнулся охранник. И зевнул. Разинул широкую пасть ну точь-в-точь как бегемот. – Топай отсюда!
Алешка тоже усмехнулся и ответил достойно:
– Я-то уйду, а вот ты – вряд ли!
– Чего? – презрительно протянул охранник.
– Того! – передразнил его Алешка. – У меня информация есть...
Вот тут Бегемотище встрепенулся. И даже вскочил. Опрокинув стул.
– Информация? Негативная? Теракт намечается?
– Что намечается – то намечается, – дипломатически уклонился Алешка от прямого ответа.
– Против пернатых? Сейчас позову. – Он куда-то позвонил и вызвал какого-то Палыча. Пообещал нам: – Ща Палыч придет, разберется.
Алешка тем временем отвел меня в сторону, проинструктировал и исчез, сказав при этом:
– Мне светиться нельзя. Я очень приметный. А ты – среднестатистический юноша.
Это он у нашего Бонифация срисовал, учителя литературы. Тот, когда хотел тактично сообщить ученику, что он несколько туповат, всегда называл его среднестатистическим. Ну а уж если детиной назовет, значит, вообще – дуб дубом.
Главный по пернатым Палыч тоже оказался здоровенным мужиком. Ему бы, по комплекции, не птичек дрессировать, а слонов. Или охранников.
– В чем дело? – прогудел он высоко над моей головой.
– Мы хотели у вас проконсультироваться, – жалобно начал я. – У нас в школе есть зверинец. Ну там... рыбки всякие, птички, мышки...
– Чем кормить, что ли? Давай шустрей, пацан. У меня через пять минут гусиный выход. Кормить, да?
Чем кормить, подумал я, это и так ясно. Птичек – рыбками, мышек – птичками. Или кошками.
– Нет, дрессировать. Вот можно, например, выучить птичку таскать всякие вещи?
– Запросто. У нас вот пеликан ведерко с рыбой таскает. А ворона Глаша чайный стол накрывает. Даже сахарницу приносит в клюве.
– А другие вещи? Деньги, например? Золотые украшения? Не приносит?
– Так... – Палыч навис надо мной, как скала над котенком. – А тебе это зачем?
– На всякий случай, – сказал я. – Фокусы показывать.
– За такие фокусы, пацан, знаешь, что полагается? – и Палыч показал мне четыре скрещенных пальца в виде решетки.
– Потому и спрашиваю, – туманно объяснил я и пошел на выход. – Спасибо за консультацию. – И всей спиной почувствовал тяжелый взгляд Палыча.
Ну что ж, прокол...
Но Алешка так не считал.
– Все получается, Дим! Если пеликан ведро таскает, а ворона сахарницу, значит, сова клетчатая вполне может деньги таскать.
Вот только зачем они ей? На какие покупки? Вслух я этого, конечно, не сказал, но Лешка мою мысль уловил.
– Да не себе она таскает. А своему хозяину.
– Главарю стаи, что ли?
Алешка внимательно посмотрел на меня, подумал и кивнул.
Домой мы вернулись довольно поздно. Перед самым ужином. Во дворе уже почти никого не было. Только на скамейке сидели две грустные бабушки – Аня и Маня – из соседнего подъезда. На коленях у одной лежал батон хлеба, а у другой – полиэтиленовый пакет с пшеном.
Мы прошли мимо, поздоровавшись, но они не обратили на нас внимания, занятые важным разговором.
– И не говори, – жаловалась бабушка Аня, – совсем другая жизнь пошла. С энтими реформами. Даже птички-голуби исчезли. Хлебца покрошить некому.
– И не говори, – вторила ей бабушка Маня. – Вишь, пшенца-то скоко скопила. Куды его девать? Воробьишкам скормила бы.
Эти бабушки были одинокие, и для них, конечно, большая радость – птичек покормить. Потому что на этих бабушек никто внимания не обращает. Кроме птичек, которые облепляли их, как два старых сухих дерева. Они и сами на птичек похожи – маленькие, взъерошенные, беззащитные...
Мы уже было совсем прошли мимо, но Алешка затормозил и стал делать вид, что рассматривает новую машину вредной тетки Модесты. Глазами рассматривает, а ушами прислушивается.
– ...И не говори. Разлетелись птички. Куды делись? В теплые края, что ль, слиняли?
– В края, как же! По весне-то!.. – бабушка Аня придвинулась к бабушке Мане и громко зашептала (обе глуховаты были): – Какие края? Модеста говорила, что какая-то хичная сова в нашем парке объявилась. Малых птах забижает. Гнезда рушит, птенцов таскает. В свое логово.
– Гляди ты! – изумилась старушка. – Ишо детишек таскать повадится. Вот тебе и реформы!
...В лифте Алешка покачал головой:
– Видишь, Дим, слухи-то подтверждаются. Разогнала эта сова всех голубей. Может, она на них и не охотится, но они ее боятся, на всякий случай.
– Ну и что?
– Что – что? Значит, она где-то в нашем районе гнездится. Понял?
И это его предположение неожиданно подтвердилось самым серьезным образом. В этот же вечер.
Папа еще не вернулся с работы, а мама на кухне готовила ужин.
– Как там крокодилы? – спросила она.
– Жрут, – сказал Алешка. – Все подряд.
– А папа где? – мама вдруг почему-то испугалась.
– На работе, – успокоили мы ее. – Крокодилы ни при чем.
– Ужинать будете? Или папу дождемся? Дим, тебе Бонифаций звонил. Очень просил отозваться.
Наш косматый Бонифаций одержим манией превратить нашу школу в драмтеатр. Чуть ли не каждый день оставляет нас на репетиции. Впрочем, очень кстати он позвонил.
– Дима, – сказал Бонифаций, – я тут немного приболел. Но мы должны продолжить работу над спектаклем. Творческий процесс нельзя прерывать. Мы не боимся трудностей, да? Ведь мы преданы искусству, так ведь? Работу продолжим по телефону. Выучи свою роль по первому акту и постарайся развить образ Скалозуба. Вникни в его психологию, раскрой его изнутри...
Он еще очень долго говорил, я не перебивал его, только листал от скуки телефонный справочник – тихонько, чтобы Бонифаций не услышал шелеста страниц.
– Что ты молчишь? – вдруг спросил он. – Ты не согласен с такой трактовкой?
– Она мне не кажется достаточно глубокой, – брякнул я. Бонифаций любил, когда ученики с ним спорят.
– Обоснуй! – обрадовался великий режиссер.
– В другой раз, Игорь Зиновьевич. Вы извините, я сейчас реферат пишу по ловчим птицам.
– А! Это интересно! – ему все интересно. – И какова концепция? Есть неясные моменты?
– Есть, – признался я, вздыхая. – В какой степени вообще наши пернатые друзья оказывают нам помощь?
– А как же, Дима! – возмутился моим невежеством Бонифаций. – Это элементарно. Уничтожают вредителей садов и огородов. Поставляют очень ценное удобрение. – Это мне хорошо известно. Когда вороны в парке тусуются – мимо лучше не ходи. Эти ценные удобрения дождем сыплются. На голову. А потом, что немаловажно, пернатые друзья облагораживают нашу жизнь... А как поют соловьи на рассвете! И вороны каркают, подумалось мне. – А ловчие птицы! Ведь это же песня!
– А могут они, например... – попробовал я вставить вопрос.
И Бонифаций тут же подхватил его:
– Могут, могут! История сохранила тому массу фактов. Два века назад, к примеру, в странах Европы большое распространение получила так называемая голубиная почта. С помощью этих милых птиц разлученные судьбой влюбленные обменивались нежными посланиями. И в армии голуби очень широко использовались для срочной передачи информации. Так, первые сведения о победе французского войска в битве при...