Конечно, наш трудовой десант получился не таким большим, как хотелось бы Полковнику. Многие ребята отказались ехать. Кто-то сослался на слабое здоровье, кто-то собирался с родителями на родное Средиземноморье, а кто-то – в загородное подмосковное имение. Но все равно набралось нас больше двадцати человек, целый взвод, как сказал наш Полковник.
В поезде мы заняли полвагона, ехали весело, почти не спали, съели и выпили все, что собрали нам родители в дорогу и на первое время, а перед самым прибытием к месту назначения Бонифаций вдруг обошел весь вагон и со словами: «Сдавай оружие» – отобрал у нас мобильники и зарядники и сложил в свой черный чемоданчик. С наклейкой в уголке в виде настоящего мультяшного Бонифация – кто-то из ребят налепил, с намеком.
– Это чтобы по ночам вы не жаловались вашим мамам и бабушкам и не слали слезливых эсэмэсок типа…
– Типа: «Мама, я хочу домой!» – продолжил Никитa.
– Никитин, не перебивай старшего, ты не в школе! Собирайте вещи, высаживаемся.
Ясным жарким солнечным утром мы высадились на платформу небольшой станции «Тихорецкая». Папа мне говорил перед отъездом:
– На Тихорецкой не зевайте. Там местные бабульки продают та-а-кие соленые арбузы! А тыквенные семечки – отпад, крупнее наших желудей! А жареные куры…
– Крупнее наших лошадей, – дополнил Алешка. С завистью, что ли?
Бабульки на платформе были. Но не было соленых арбузов, семечек и кур размером с лошадь. Торговали они сигаретами, сникерсами, марсами, молоком в пластиковых бутылках и творогом в пластиковых пакетах. Время нынче другое…
– И стоило в такую даль ехать? – присвистнул Никитa. – Все, как у нас, у любой станции метро. Даже менты такие же.
Тут он не ошибся. Вдоль «торговых рядов» прохаживался распахнутый от жары патрульный и скучно приговаривал:
– Распоряжение администрации… Частная торговля в неустановленных местах… Штрафные санкции в размере до…
Бабульки согласно кивали ему и совали в лапу «штрафные санкции».
Но все равно мне здесь понравилось. Совсем другое солнце, совсем другие деревья. И пахнет совсем по-другому. Неведомыми листьями, неизвестными цветами, незнакомыми травами. И здание вокзала понравилось – небольшое, в завитушках по фасаду, с чистыми окнами. Между которыми висели плакаты с портретом какого-то дядьки с усиками – местная администрация, наверное. Изо рта дядьки облачком вылетали приятные слова: «Я сделаю вас счастливыми!». Правда, кто-то ему не очень поверил и черным маркером написал на лбу слово «Чарлик». Вроде собачьей клички.
Бонифаций тем временем пересчитал наши головы, заставил проверить вещи.
– Здравия желаю! – услышали мы и увидели высокого человека, похожего на офицера в отставке. Он был в военных галифе и сапогах, но в ковбойской шляпе. Владелец фермы «Красные зори» бывший майор Атаков. – Становись! Равняйсь! Напра-у! На погрузку… с места… с песней… шагом арш!
С песней не очень получилось. Потому что наш Бонифаций старательно завизжал старую строевую «Непобедимая и легендарная», а Никитa – еще более старую про елочку, которая родилась в лесу и там же росла. Победил Никитa – он пел густым басом, а Бонифаций жидким тенором.
За зданием вокзала находилось шоссе. Оно было пыльное и пустынное. Зато по его обочине вытянулась живописная колонна: впереди легенькая колясочка на автомобильных рессорах, похожая на легендарную тачанку, запряженная серым в яблоках; затем пассажирская «газелька» и две фуры. Только не думайте, что это наши привычные большегрузные автомобильные фуры. Вовсе нет, это две такие длинные телеги с высокими решетчатыми бортами. В каждой телеге – душистое сено, в каждую запряжена пара коней. Серых в яблоках.
– Стой! Раз, два! – скомандовал военный фермер. – Кто может править лошадьми? Два шага вперед!
Разом шагнул весь «взвод». А ботаник Мальков сделал даже три шага. Этому Мальку я бы не то что лошадь, я бы ему ручную мышь не доверил. Хотя он у нас – будущий золотой медалист и Нобелевский лауреат. Из шибко умных.
Фермер повернулся к Бонифацию и спросил его взглядом. Бонифаций не ошибся:
– Никитин и Оболенский.
Никитa, как универсальный спортсмен, занимался когда-то в конноспортивной школе, а я прошел хорошую практику у папиного друга на подмосковной ферме. И запрягать, и седлать, и ездить верхом, и ухаживать за лошадью – это для меня был не труд, а удовольствие.
– По машинам! – скомандовал фермер.
Мы дружной гурьбой бросились занимать места в телегах. Да не тут-то было.
– Отставить! – рявкнул майор. – Становись! По порядку номеров рассчитайсь!
Да, похоже, мы из школы попали в казарму.
– Первые десять номеров – занять места в фургоне. Остальные – по фурам. Бегом марш!
Майор в отставке внимательно рассмотрел, как мы устроились, и они с Бонифацием сели в легкую коляску. Я разобрал вожжи. Парой я никогда не правил, но это оказалось не труднее, чем править одной лошадью. Мы тронулись. Кавалькадой такой, вроде цыганского табора.
Городок вскоре кончился, и по обе стороны дороги, окаймленной по обочинам какими-то фруктовыми деревьями, потянулись необозримые кубанские степи, засеянные различными полезными злаками и полевыми травами. Вроде кукурузы.
Ехали мы довольно долго. Многие ребята даже задремали на сене, ведь в поезде мы почти не спали.
«Газелька» ушла вперед, а мы неспешно продвигались на «конной тяге». Ярко и жарко светило солнце, сильно пахло всякими травами и растениями, дружно постукивали копытами послушные лошади, заливались в вышине какие-то птицы.
Все вокруг было новое, интересное, необычное. А впереди… Впереди еще интересней станет. Так интересно, что мало не покажется. Скверная история впереди.
Мальков сидел рядом со мной и время от времени хватался за вожжи, делая вид, что он тоже правит.
– Димон, а верхом ты тоже умеешь?
– Могу немного.
– А где ты научился? В каком-нибудь конском клубе?
– В каком еще клубе? Просто мы с моим младшим братом одно время уже жили у одного фермера. Там и научились. И верхом ездить, и коней запрягать, и машину водить, и коров доить, и свиней кормить…
– Интересная у вас жизнь. А я машину только в компьютере вожу.
Да, жизнь у фермера дяди Коли была интересная. Мы многому там научились. Даже с бандитами воевать. Но Мальку я об этом не стал рассказывать, зачем еще больше его расстраивать.
Тем более что тут к нам перебрался еще один бессонный, тоже ботаник, по школьной кличке Матафон. Знаменательная личность. Он удивил нас уже в первом классе. Мы только еще начали знакомиться друг с другом, узнавать – кто ты есть и чего стоишь. И все друг перед другом хвастались. А этот толстенький, со щечками в виде красных яблок, грустно сказал: «А я умею только матафоны собирать». Он еще не умел правильно сказать «магнитофон», но мог сделать его, извините, из двух спичечных коробков, канцелярской скрепки и двух гвоздей. И страдал от таблицы умножения. Но Матафоном так и остался.
Вообще, у нас в классе никогда никому не давали обидные клички. У нас не было Очкариков, мы не насмехались над толстяками – Жиртрест, Сосиска. Вот Никитин… почему его Никитoй прозвали? Не по фамилии, а потому что он занимался всякими единоборствами. И никогда не позволял обижать слабых и маленьких. Малькова мы, наверное, прозвали Мальком просто по фамилии. Но он и в самом деле был чем-то похож на маленькую, шуструю, проворную рыбку, которая все знает и никого не обижает…
Матафон тоже подержался за вожжи и спросил:
– Димон, ведь лошадь большая, умная, сильная, так? Почему же она тогда слушается человека и таскает на себе всякие тяжести?
– А ты у нее спроси.
Впереди показались густые зеленые заросли. Это была небольшая речка, которая, наверное, впадает в большую Кубань. Все берега ее заросли высокими камышами и тростниками; только кое-где поблескивала синяя вода, в которой сверкало южное солнце.
Мы проехали по деревянному мосту, громко стуча копытами и колесами, поднялись на высокий берег и увидели столбик с табличкой: «Колхоз «Красные зори».