В тот же вечер за ужином выяснилось, что Бин Стойерс покинул остров.
— Очень торопился, — рассказывал Риш, который только что сменился с дежурства на Центральном посту управления Главной Базы, — улетел с нашим попутным ракетопланом на остров Гуам. Кое-кого, конечно, опечалит этот неожиданный отъезд.
Риш, как всегда, оказался плохим пророком. О Бине Стойерсе никто больше на Главной Базе не вспоминал. Ирма оставалась такой же, как и раньше, — холодновато-приветливой, ироничной, немного отчужденной. Казалось, ко всем на Главной Базе она относится одинаково дружески и никого не выделяет. После окончания стажировки Вилен назначил Ива в группу Ирмы. В группе было восемь инженеров, и они тогда работали в северозападной части Тихого океана. Работы было много; случалось, что они неделями не возвращались на Главную Базу. Ирма давно собиралась в отпуск и все не могла выбрать время. Как-то вечером — их амфибия находилась тогда у восточных берегов Хоккайдо — Ирма заявила, что завтра уезжает в Европу.
— Ты останешься вместо меня, — объявила она Иву. — С Виленом согласовано. — Она погрозила Иву пальчиком, предвидя его возражения. — И вообще, после отпуска я, вероятно, перейду в другую группу. Иначе, мальчики, мы можем изрядно надоесть друг другу.
Утром она исчезла, ни с кем не попрощавшись. Она просто пересела на рассвете на встречную амфибию Ковоса, которая шла в Токио.
Ива тогда больше всего расстроило именно то, что она уехала не простившись. Он втайне надеялся, что Ирма, после того как они столько проработали вместе, позволит поцеловать себя на прощанье перед долгой разлукой. Что она может не вернуться в группу после отпуска, он просто не верил
А она не вернулась. Месяц спустя Ив узнал, что его назначили руководителем группы. Потом работа так захватила его. что он вспоминал Ирму все реже и реже. Прошло почти полтора года. Ирма не появлялась на Главной Базе.
Как-то разговаривая по видеофону с сестрой — Дари тогда еще училась в Париже, — Ив услышал о выставке картин, посвященных подвигам сотрудников Ковоса. Дари так и сказала: «подвигам»… Слово это показалось Иву таким смешным, что он не удержался от улыбки.
Дари поспешила обидеться.
— Между прочим, дорогой, там есть и твой портрет, — объявила она на прощанье и отключилась.
Ив замер у потемневшего экрана. «Его портрет? Неужели Ирма? Может быть, это ее выставка?…»
Вечером он еще раз вызвал Париж. Но аппарат Дари не отзывался. Лишь спустя несколько дней ему снова удалось связаться с сестрой, у которой в это время шли экзамены.
Дари вначале, как и следовало ожидать, дулась на него, но, поняв, что Ива почему-то взволновало сообщение о выставке и портрете, сменила гнев на милость. Автор работ, посвященных Ковосу, — молодая и уже очень известная художница, которая сама несколько лет работала в Ковосе. Зовут ее Ирма, а фамилию Дари забыла. Впрочем, если его интересует, она узнает и завтра сообщит…
Дальше Ив уже не слышал, что говорила сестра. Сердце его стучало так сильно, что этот стук заглушал все на свете. И в унисон ударам сердца в мозгу звучало: «Ирма, Ирма… Она помнит… Помнит обо мне…»
На другой день он выпросил у Вилена отпуск и полетел в Париж. По пути ему предстояло задержаться на Мадагаскаре — это было условие, поставленное Виленом. Дела на Мадагаскаре требовали не более двух-трех дней, но Ив провел там весь свой отпуск, потому что на Мадагаскарской базе Ковоса он встретил Ирму. Кажется, она обрадовалась встрече, даже подставила ему щечку для поцелуя, а он гак растерялся, что только ткнул ее носом. Они проговорили целый день, хотя по ее вопросам Ив догадался, что она в курсе всех дел его группы. Сама она сменила за это время несколько ячеек Ковоса. Даже работала в ближнем космосе на одной из орбитальных баз. О выставке картин она не упомянула, и Ив не сказал ей, что собирался лететь в Париж. Внешне она осталась все той же изящной, холодновато-внимательной, чуть ироничной Ирмой, но в глубине ее ясных зеленовато-серых глаз иногда читалась то ли скрытая грусть, то ли сомнение. Она внимательно слушала все, что рассказывал Ив, а ему иногда начинало казаться, что мысли ее блуждают далеко… Во время одной из прогулок он осторожно взял ее за руку, но она так же осторожно освободила руку.
Дни отпуска промелькнули стремительно. Ирма проводила его в аэропорт Антананаривы и, протянув на прощанье руку, которую он долго не отпускал, между прочим заметила, что, возможно, она скоро сама появится на Главной Базе.
Она действительно прилетела туда через несколько дней, никого не известив, и сразу отправилась к Вилену…
Ив готовился вылететь к своей группе, когда дежурный сообщил, что его просит к себе Вилен.
Ив удивился — всего час назад он был у Вилена, получил все инструкции, и они распрощались. Удивление Ива сменилось ошеломлением, когда в кабинете шефа он увидел Ирму. Она сидела в низком кожаном кресле у окна, слегка наклонившись вперед и обхватив руками колени. На ней был голубой полетный комбинезон пилота. Шлем с защитными выпуклыми очками лежал рядом на ковре. Посреди кабинета стоял Вилен, задумчиво теребя свою бородку. Онемевший Ив растерянно остановился у дверей.
— Она хочет вернуться в твою группу, Ив, — сказал Вилен, кивнув в сторону Ирмы. — Что ты на это?
— Я готов… передать дела хоть сейчас… Я…
Ирма усмехнулась и отрицательно покачала головой.
— Ты не понял, — прервал Вилен. — Она просит, чтобы ты ее взял рядовым инженером.
— Но… — начал Ив.
— Я согласна и техником, если не найдется инженерной вакансии, — очень тихо сказала Ирма, не поднимая глаз.
— Перестаньте наступать мне на нервы, — вспылил Вилен. — Сегодня вечером у меня важное заседание, и я еще не готов к нему. Пять минут вам на переговоры. Ясно?
И он стремительно вышел из кабинета, оставив их вдвоем.
Ирма подняла на Ива свои большие зеленовато-серые глаза и виновато улыбнулась.
— Это капитуляция, Ив. Сдаюсь.
— Но я не хочу капитуляций, — запротестовал он.
— Называй это как угодно. Хочу остаться с тобой. Если, конечно, ты не возражаешь.
Через час они улетели на атолл Уранао, где тогда базировалась группа Ива.
Те первые месяцы стали овеществленным волшебством. Воспоминания он сохранял в самых сокровенных тайниках памяти. И боялся возвращаться к ним, чтобы не расплескать по каплям пережитое и чтобы не поддаться соблазну сравнений. Ирма, Ирма, где ты теперь? Неужели в бесконечном поиске еще раз перечеркнула весь пройденный путь, и наши ночи на Уранао, и просвеченные тропическим солнцем разноцветные лабиринты рифов, где мы плавали от восхода до заката, и несказанной красоты рассветы, которые мы встречали на своей амфибии, бесшумно парящей над светлеющим зеркалом океана…
***
Под потолком салона вспыхнули плафоны. Капитан появился на центральном экране и объявил, что посадка в Шереметьевском аэропорту Москвы произойдет через две минуты. Сейчас два часа десять минут местного времени. До центра и до района больших отелей быстрее всего сейчас добраться па метро.
Ив прильнул к иллюминатору. В разрывах стремительно проносящихся темных облаков искрилась разноцветная россыпь огней огромного города. Самолет развернулся и резко пошел вниз. Через несколько секунд совсем близко замелькали зеленые огни посадочной полосы. Машина легко коснулась колесами бетона и затормозила возле одного из наземных перронов. Стихли моторы, и капитан пригласил пассажиров к выходу.
Ив выходил последним. Он задержался на трапе, глубоко вдохнул прохладный, влажный после дождя воздух. Ветер прилетел откуда-то из темноты. Принес запах леса, мокрых листьев, свежескошенной травы.
Светились пунктирами зеленых и красных огней посадочные полосы. Подсвеченная голубоватыми рефлекторами полоска перрона вела к ярко освещенной стеклянной коробке аэровокзала. Справа н слева у соседних перронов неподвижно застыли, тускло поблескивая иллюминаторами, похожие на исполинские рыбы воздушные корабли. Эта часть аэропорта принимала только машины ближних рейсов. Поэтому ночью движение тут было минимальным. Освещение на большинстве перронов было выключено. Тишину нарушал лишь легкий шорох шагов — пассажиры адлерского рейса уже подходили к зданию аэровокзала.