Джеймс не понял, когда все изменилось. Когда взаимные шутки стали по-настоящему злыми и обидными, когда их нежелание пересекаться стало почти манией. Заметив это, Джеймс испугался. Детские конфликты недолговечны и забываются быстро, но ссоры подростков, стремительно становящихся взрослыми, могут стать той стеной, которая разрушит семью. Он уже собрался поговорить с обоими, но…
Джеймс никогда так не краснел и не чувствовал себя подростком, которого поймали на чем-то нехорошим. Первую секунду он даже не понял, что чувствует, слишком много разных эмоций вихрем закружило внутри: от облегчения до страха и возмущения. Они целовались. Артур и Даймонд. Стоя прямо на лестнице. Так яростно, исступленно и жарко, что сомнений в том, что его не заметили, не было. Растерявшийся от напора собственных чувств Джеймс отступил, а потом и вовсе сбежал из дома на подумать. Засел в каком-то баре и, наедине с кружкой пива, принялся размышлять, раз за разом прокручивая в голове невольно подсмотренную сцену. Странно и странно-правильно. Словно сошлись две половины одного целого, и плевать, что они не похожи друг на друга. В конце концов, между ними тоже нет кровного родства. Но это будут тяжелые и болезненные отношения. Особенно когда они еще так молоды, играют гормоны, все так открыто и больно. Но запрещать нельзя. Таким эмоциям нужен выход, иначе все станет только хуже. Они должны это пережить. И либо закончить, либо вырастить что-то совершенно иное. Джеймс поставил на второе, хотя, положа руку на сердце, мечтал о первом. И беспокоился-беспокоился-беспокоился, поневоле приглядываясь к остальным: не мучают ли их сердечные раны, нет ли проблем? Как оказалось, проблем не было только у Тыгриску.
Как помнил из рассказов Нейта, Тыгриску родился вторым после Яранга. И именно ему досталась львиная доля отцовских генов каноанни. Именно у него был самый пушистый и красивый хвост, являющийся предметом черной зависти Даймонда. И именно его глаза завораживали окружающих своими янтарными переливами. Как и его мурлыкающий голос, в который хотелось завернуться, как в пуховый платок. Это он сворачивался на коленях Джеймса, пока был маленьким и подставлял ухо под нежную ласку. Это он откровенно ластился ко всем братьям и был единственным, кто выходил из потасовок с наименьшим количеством синяков и ссадин. Истинный кот до самых кончиков своих пушистых ушек, торчащих из гривы иссиня-черных волос. Его повадки и переменчивый характер помогали ему идти по жизни легко, и Даймонду еще повезло, что Тыгриску не интересовали лавры самого красивого, иначе он взял бы их с легкостью. Но Тыгриску, которому хоть и нравилось чужое внимание, интересовался исключительно химией. И в кого он такой уродился, Джеймс даже не мог себе представить. Нейт никогда не страдал тягой к наукам, его короткая связь, принесшая ему пятерых сыновей — насколько знал Джеймс — тоже. Однако Тыгриску души не чаял в формулах, знал периодическую систему наизусть в семь лет и мечтал стать великим ученым. С его упорством, любопытством и знаниями он мог добиться этого легко, но Джеймса волновало, что кроме химии и семьи Тыгриску не замечал ничего и никого. У него была куча поклонников обоего пола и обеих рас, но он вряд ли вообще понимал, чего хотят от него все эти странные существа, что крутятся рядом. Джеймс только посмеивался про себя, замечая все эти чужие удивленные, непонимающие или откровенно тоскливые взгляды, которые бросали на Тыгриску. И надеялся, что, когда придет время, его самый умный сын не упустит свой шанс и заметит ту или того, с кем свяжет свою жизнь. Впрочем, так же сильно Джеймс надеялся и на то, что Илеар когда-нибудь повзрослеет.
Нет, на самом деле Илеар был вполне себе взрослым. Учился, как и остальные — отлично, регулярно получал подзатыльники от Яранга за забывчивость и грязную посуду, встревал вместе с братьями в переделки и иногда ходил с Даймондом по магазинам, «потренировать силу воли». Он был взрослым, но Джеймс все равно считал его еще ребенком, чей интерес в жизни замкнулся на компьютере и компьютерных играх. На первый свой серьезный заработок в курьерской службе, в которую он устроился «от скуки», Илеар купил детали и комплектующие и сам собрал компьютер, позже докупив навороченную приставку и другие геймерские штучки. В его комнате всегда было темно, перемигивались какие-то светодиоды, мерно шумели кулеры, и светилась парочка экранов из пяти имеющихся. В четырнадцать он собрал свою первую систему видеонаблюдения, что на самом деле здорово облегчило жизнь Джеймсу и его попыткам поддерживать порядок. В пятнадцать он на целый год с головой ушел в какую-то игру и в итоге умудрился выиграть в каком-то чемпионате чуть ли не планетарного масштаба. Но Джеймс все равно считал его маленьким. Потому что во всех остальных сферах Илеар был почти беспомощным. Он знал, как включается микроволновка, но в стиральную машину мог положить цветную одежду вместе с белой, и перепутать соль с перцем, хотя из-за него Джеймс специально ставил их в принципиально разные места. Он мог заварить кофе холодной водой или обжечься горячей и даже не заметить этого. Такая рассеянность пугала Джеймса и слава всем богам, что у Илеара было, по крайней мере, еще шестеро братьев, готовых всегда прийти ему на помощь. Но так будет не всегда. Они не всегда будут жить в одном доме, да и он не вечен. А это значит, что Илеар останется без присмотра. И что ему нужен внимательный и заботливый партнер, который возьмет на себя заботы об этом большом котенке. Котенке, который, кстати, и в отношении одежды был таким же рассеянным. Хотя, надо отдать ему должное, эта рассеянность ему безумно шла. Эта копна густых светлых волос вокруг головы, дымчатая шерстка хвоста и ушек, светлая кожа и светло-голубые глаза мечтателя создавали ему образ какой-то совершенно неземной. И неправильно застегнутая рубашка его только усиливали. Но то в детстве…
Больше и одновременно меньше беспокойства вызывал только Шарант. Родившийся третьим, он словно вобрал в себя черты тех, кто родился до него и, пропустив через себя, передал тем, кто родился позже. Ничем другим Джеймс объяснить его характер, да и все остальное не мог. Иногда приземленный до примитива, иногда — словно парящий в облаках, то дерзкий и наглый, то тихий и незаметный, то ластящийся, то выпускающий клыки в ответ на любую попытку почесать за ушком. Не такой высокий, как Яранг, но такой же гибкий, как Даймонд, надевающий строгие костюмы на вечеринку, и идущий в кожаных штанах на зачет или экзамен — он весь состоял из противоречий. И Джеймс, в общем-то, ничуть не удивился, когда после подростковой ломки у Шаранта вдруг прорезался голос и талант. И он начал петь. Красиво, сильно, но страшно фальшивя. Так, что Джеймс, немного поразмыслив и урезав пару статей семейного бюджета, отправил его на уроки вокала. И Шарант с головой ушел в музыку. А уже через полгода упорных занятий вместе с учителем отправился на песенный конкурс в столицу и даже занял там второе место. Вернувшись домой, какое-то время задирал нос, но быстро был поставлен на место остальными, которые «звездой», конечно, гордились, но и шансов зазнаться давать не собирались. И Шарант, под бдительным присмотром Яранга, вместе со всеми занимался уборкой, мыл посуду и помогал по хозяйству. Разумеется, львиную долю его времени занимали занятия, но Джеймс, если честно, с большим бы удовольствием запер его дома. Мир сцены, шоу-бизнеса его пугал, а Шарант одной ногой был уже там. Предложения сыпались одно за другим, продюсеры, композиторы, авторы — всем было дело до юного каноанни, обладающего просто роскошным голосом и воистину безграничными возможностями этого самого голоса. И Джеймс внутренне рычал, мгновенно становясь ежиком, стоило только подумать о том, что Шаранта, его малыша Шаранта приберет к рукам какой-нибудь скользкий делец-продюсер. И ладно, если все закончится только работой на сцене, а если нет? Шарант красив, юн, просто мечта для любого извращенца, так что желающих затащить его в постель будет немало. И его, Джеймса, рядом не будет, чтобы помочь. И это приводило его в отчаяние. Но и запирать Шаранта — тоже не выход. Ему не десять лет, да и вокал — это то, что ему было по-настоящему нужно. Лишать его этого будет, как минимум, несправедливо, да и вообще предательством. Так что иного выхода, кроме как взять под контроль его карьеру, Джеймс не видел. И, как только позволили обстоятельства, сам назначил себя агентом и провел жесткий кастинг среди желающих получить Шаранта в свое пользование. И выбрал каноанни в солидном возрасте, имеющего четырех внуков, огромный опыт общения с подростками, отсутствие сексуального и наличие всех остальных интересов. По условиям договора они спорили до хрипоты почти шесть часов, но в итоге разошлись довольные друг другом. Кроме всего того, что давала работа в шоу-бизнесе, Шарант получал возможность закончить образование, в том числе и музыкальное, Джеймс — полный контроль и право вето на любое действие продюсера, а сам продюсер — голос Шаранта со всем к нему прилагающимся.