– Могла бы просто сказать, что делаешь свою работу. Всего лишь хорошо делаешь свою работу.
Маше хотелось возразить. Хотелось сказать, что это больше, чем работа. Передумала: гости были пьяны и настроены не по-доброму. Пришли из любопытства, а не для того, чтобы пожелать ей доброго пути. Пришлось сделать вид, что она согласна:
– Ладно, я просто хорошо делаю свою работу.
– Вот! – Парень поднял указательный палец. – Вот за это тебя в отделе и не терпят. Слишком потому что. Слишком хорошо ты все делаешь. Слишком хорошо и правильно. Все остальные на твоем фоне – ничто, серость!
– Ты же самые безнадежные дела раскрыла, Машка, – протянула с упреком секретарша. – Опытные ребята, по двадцать лет работают, и не смогли. А ты раскрыла. Что, не колдовство?
– Да, мистика какая-то, – подхватила бухгалтерша. – Маш, а правда болтают, что мать у тебя была цыганкой?
– Да идите вы! – Она фальшиво рассмеялась. – Цыганка, это же надо придумать! Следующий вопрос, боюсь, будет об алхимии. Налегайте лучше на угощение. Смотрите, сколько всего.
Налегать никто не стал. Через полчаса ее отходная закончилась. А еще через день она уехала с твердым намерением никогда в этот город не возвращаться.
Теперь у нее другая жизнь. Хочется думать, лучше той, которую она уже успела прожить.
– Как котлетки, Мария? – Голос Кошкина вклинился в воспоминания. – Смотрю, ты совсем не ешь.
– Котлетки? – Она очнулась. – Не могу что-то.
– Волнуешься?
– Ага.
– А ты не переживай так. У меня хорошие ребята в отделе. Правильные. Что встретили сдержанно – не обижайся. Присмотреться нужно к тебе.
– А вы, Сергей Иванович, уже присмотрелись? Как вам новый сотрудник? Вернее, сотрудница?
Она сосредоточилась на котлете, чтобы не встречаться с ним глазами.
– Мне-то? – Кошкин допил компот, стряхнул с рубашки крошки от булочек. – Хвалили тебя, Мария, на прежнем месте, это мне Горевой уже сообщил. Хвалили как оперативника. Но как о человеке мало что могли сказать. Неконтактная, сдержанная. Никто о тебе ничего не знает.
– Это так. – Кивнула, прожевала последний кусок котлеты, кстати, вполне съедобной. – Но и нечего особенно было рассказывать.
– Это как? Хочешь сказать, у тебя нет бурной личной жизни?
– Вся моя жизнь – работа. – Маша дернула плечами. – Мне некогда заниматься ерундой.
– Ага. – Кошкин помолчал. – Ты не замужем, задушевных подруг нет, друзей тоже. Я правильно понял?
– Так точно, товарищ майор. – Маша принялась за вторую котлету. – Мои родители умерли семь лет назад. Ушли один за другим – сначала отец, потом мама. Мне нужно было сосредоточиться сначала на учебе, потом на работе.
– Понятно. – И тут же ткнул куда-то в воздух пальцем. – Последний вопрос: почему служба в полиции? Странный выбор для девушки. Служба тяжелая: трупы, вонь, преступники. Приходится общаться с отбросами общества. Почему, Мария? Хотелось помогать человечеству – стала бы врачом. Это благородно. Так как?
Маша хлебнула кисель. Сдержалась, чтобы не поморщиться: несладкий и жидкий. Она такой не любила. Поставила стакан, глянула на Кошкина. Ждет ответа.
– Понимаете, товарищ майор, всю жизнь я хотела найти… – Она поискала нужное слово – не нашлось. Сказала первое, что пришло в голову: – Хотела найти одного человека.
– И кого же?
– Себя, – ответила она просто и угадала по выдоху, что ответ разочаровал. – Да, товарищ майор. И так бывает.
Глава 2
– Станислав Георгиевич, с вами все в порядке?
Глупая секретарша, которую давно пора было уволить, стояла перед ним в довольно странной позе. Пятки и носки вместе, корпус напружинен и наклонен вперед. Если бы не откровенная тревога в коровьих глазах, он решил бы, что она пытается его соблазнить. Но нет, в глазах Эльзы была тревога, и это означало, что все плохо.
Эльза редко за кого переживала. Если начистоту, ни за кого и никогда. Эгоистка махровая, именно это и спасло ее от увольнения. Он сам был такой. Они даже неплохо ладили. Она его не раздражала. Если он срывался – не обижалась. Приглашение съездить за город развлечься воспринимала спокойно – никаких истерик и оскорбленной добродетели. После отдыха, весьма активного, умела держать дистанцию. «Станислав Георгиевич», и ничего лишнего. Это тоже помогло сохранить рабочее место.
Неужели он в самом деле так плох? Неужели страх написан у него на лице?
– Эльза, что? – глянул зло. – Что тебе нужно?
– Простите. Я просто беспокоюсь. – Она выпрямилась и поспешила положить перед ним папку с документами. – Сегодня в четыре у вас встреча с Воропаевым в ресторане «Алия».
– Помню, – процедил он. Глянул вслед ее юбочке, едко поинтересовался: – Думаешь, что ли, совсем с катушек слетел?
Здесь она его удивила. Остановилась неожиданно, развернулась – юбка метнулась вокруг ног. Утвердительно кивнула:
– Думаю.
– Что? – Взбесился, полез из-за стола, в три шага настиг ее у двери и больно схватил за плечо. – Что ты сказала, курица? Я? Слетел с катушек? А ты ничего не перепутала?
– Нет. – Эльза поморщилась от боли, но вывернуться не попыталась. – Что-то происходит, Станислав Георгиевич. Что-то нехорошее. Я вижу, но помочь ничем не могу.
Он отпрянул. Такого человеческого взгляда у Эльзы он еще не видел. Видел алчность, похоть, скуку. Но чтобы вот так на самом деле, с заботой…
Так она не смотрела на него ни разу. И от этого стало совсем погано.
– Что случилось, Стас? – Надо же, сама посмела нарушить собственное правило. – Скажи мне, я помогу.
– Поможешь, ага. – Он сгорбился, вернулся за стол. – Если бы мне кто-то мог помочь.
Эльза не ушла. Уселась напротив за столом переговоров, как будто он разрешил. А, уже неважно. И так все барьеры сметены. Все из-за его страха. А вздумай он кому рассказать – рассмеялись бы в лицо.
– Это из-за встречи с Воропаевым? – Эльза картинно сцепила пальцы в замок. – Та еще сволочь! Я наслышана.
– Да? И что ты о нем слышала?
Спросил, просто чтобы отвлечься. И ее отвлечь. Пусть будет Воропаев.
– Слышала, что конкурентов он просто съедает на завтрак. – Она сделала страшные глаза. – Он ведь не просит, а требует сделать его соучредителем. Узнал, что дела нашей фирмы не ахти, вот и…
– Что значит «не ахти»? – Он разозлился. – Это ты чьи слова сейчас повторяешь?
– Ничьи. Сама не слепая, документы читаю перед тем, как нести на подпись. – Эльза обиженно поджала губки. – У меня же высшее экономическое, Станислав Георгиевич. Кое в чем разбираюсь.
– Так в чем ты разобралась? – Он сделал вид, что заинтересован.
– Если в течение месяца у нас не будет финансовых вливаний, фирма окажется в полной заднице, Станислав Георгиевич.
– Ты смотри!
– Именно так. Со следующего месяца начинается выплата по закладным. Проценты по кредитам мы платим, но тело кредита до сих пор не тронуто. Мы кругом в долгах, Станислав Георгиевич. И Воропаев.
– Что ты пристала к нему, Эльза? Воропаев, не Воропаев – какая разница, чья рука пустит все под нож? – Он прикрыл глаза ладонью. – Воропаев хотя бы предлагает нормальные условия сотрудничества.
– А есть и другие? – встрепенулась она. – Кто же?
– Что? – Стас вздрогнул, съежился, как будто у него живот разболелся. Взглядом указал ей на дверь: – Ступай уже, любопытная. Давай.
Ушла. Но каждые полчаса под любым предлогом потом заходила к нему. Проверяла, не сдох ли он от горя, не свел ли счеты с жизнью. Глупая. Он за жизнь свою трясется, он за нее держится, он никогда и ни за что не пойдет на грех.
В половине четвертого снова сунулась к нему.
– Станислав Георгиевич, вам пора. С учетом пробок…
– Да-да, Эльза, спасибо. Я готов, – пробормотал он, хоть дверь за ней уже закрылась.
Про себя добавил: «Почти готов». И еще через минуту: «Главное, понять, к чему быть готовым».
Взял в руки мобильный, который странно молчал вторые сутки. Нет, ему звонили, конечно, звонили. Но того звонка не было. Того самого, с которого начался его кошмар. Или не начался, а вернулся. Только тогда, несколько лет назад, когда на телефон пришло сразу два сообщения, ему на все было наплевать. Он их прочел, удалил и забыл. Еще и посмеялся.