Рекс заглянул в свой рюкзак. Учебника английского там не было.
— Слушай, мне надо смотаться к шкафчику. Займешь мне место?
— В заднем ряду?
— А где же еще? — Он фыркнул. — Я, конечно, изменился, но не настолько же.
Мелисса медленно кивнула, потом прищурилась.
— Может, мне пойти с тобой?
— Не беспокойся за меня.
Рекс ощупал языком зубы. Они никогда не оказывались такими острыми, как он ожидал, и клыки у него вовсе не выросли. Но иногда воображаемые части тела болели по ночам — говорят, так болят отрезанные руки и ноги.
Рекс глубоко вздохнул и выбросил эти мысли из головы. Хватит ныть из-за неприятных ощущений. Зато на его долю выпала уникальная возможность, за которую любой следопыт душу бы продал: узнать о темняках больше, чем сказано во всех летописях, вместе взятых, понять их изнутри. Да он должен судьбу благодарить за то, что его похитили и переделали!..
Если только однажды темняк внутри него не возьмет верх…
— Все в порядке, Ковбойша, — сказал Рекс. — Я могу сам позаботиться о себе.
В коридоре, как обычно, было до омерзения светло: солнечные лучи лились сквозь распахнутую входную дверь, лампы дневного света неумолчно гудели над головой.
Рекс прищурился и мысленно напомнил себе купить темные очки. В его преображении был один весомый плюс: теперь он видел значительно лучше и больше не нуждался в очках с диоптриями. Раньше он без очков видел четко только то, что в Фокусе, — то, что имело отношение к тайному часу. Теперь в Фокусе было почти все. Зрение хищника открыло Рексу многочисленные признаки присутствия людей, следы миллиона жертв, налагающиеся друг на друга. Такие четкие, такие аппетитные…
От этого впору было с ума сойти. Иногда Рексу хотелось, чтобы школа снова стала размытой и нечеткой, отделенной от него толстыми стеклами очков, которые он носил с третьего класса. Все сделалось таким резким… Не только гудение ламп раздражало Рекса; он ощущал пожарную сигнализацию и систему оповещения в стенах, все те бесконечные провода, которыми люди от большого ума опутывают здания. Ему казалось, что он находится в клетке и прутья ее — под напряжением.
И еще человеческие строения были жутко уродливыми. Впервые за два года учебы в этой школе Рекс заметил, что плитки пола имеют точно такой же оттенок, как пальцы его отца, пожелтевшие от никотина. Кому могло прийти в голову выбрать такой цвет?
Хорошо хоть, коридор был пуст — все сидели на собрании.
Подходя к своему шкафчику, Рекс машинально пригладил колючий ежик волос. Когда белое пламя Джессики освободило его из тела темняка, волосы сильно обгорели, поэтому пришлось укоротить их с помощью электрической машинки, которой отец когда-то подстригал на лето их собаку, Магнитосферку.
Вид собственного отражения до сих пор заставлял Рекса останавливаться перед витринами магазинов. Он часто ловил себя на том, что проводит рукой по голове, зачарованный тем, как колют ладонь короткие торчащие волоски. Возможно, это подтверждало правоту Мелиссы: это ведь так… так по-человечески: в нем произошли жуткие, фантастические изменения, а его волнует непривычная новая прическа.
Рекс потянулся к своему шкафчику и стал открывать его на ощупь, не глядя на дверцу. Фокус был в том, чтобы не думать о цифрах, этом самом хитроумном и опасном из человеческих изобретений. К счастью, в комбинации цифр на его шкафчике не было ничего такого, что приумножило бы Отторжение. Рексу и без того было нелегко: пальцы соскальзывали, и приходилось начинать все сначала, прорываясь сквозь последовательность цифра за цифрой, как какой-нибудь новичок в первый день в школе.
Когда он решился посмотреть на наборный диск, Отторжение почти сошло на нет, скрылось за зыбким пятном тумана между двенадцатью и четырнадцатью. Мозг спрятал ненавистное число, как в теленовостях скрывают лицо какого-нибудь информатора ФБР.
Десс предлагала снять замок и переделать его, сменить комбинацию на гладкую цепочку из двенадцати и двадцати четырех. Пожалуй, над этим стоило подумать. Десс теперь постоянно делала за Рекса домашние задания по математике — изобилие числовых сочетаний на страницах учебника парализовало принадлежавшую темняку часть его мозга, и единственным результатом усилий Рекса были сломанные карандаши и пульсирующая головная боль.
Математика для него была теперь смерти подобна.
На сей раз Рексу удалось набрать код с первой попытки. Он услышал легкий щелчок и с облегчением открыл дверцу… И только тут заметил, что, пока он размышлял о числах, кое-кто подкрался к нему сзади. Знакомый запах нахлынул, включив сигнал тревоги, всколыхнув тяжелые и жуткие воспоминания.
Рекс захлопнул дверцу (стук оглушительно прозвенел в пустоте коридора) и стремительно обернулся.
— Привет, Рекс. Че, окуляры потерял?
Тимми Хадсон. В пятом классе этот тип избивал его почти каждый день. Вот почему от одного только его запаха желудок Рекса свело судорогой страха. С такой же ясностью, с какой вспыхивали в его мозгу воспоминания темняка, Рекс припомнил, как однажды Тимми с тремя приятелями поймали его за школой и так сильно избили, что ему потом неделю было больно писать. И хотя Тимми уже давно не кидался на него с кулаками и не швырял об стену, страх никуда не делся.
— Нет, не потерял, — ответил Рекс, и собственный голос показался ему слабым и жалобным. — Я больше не ношу очки.
Тимми ухмыльнулся и шагнул ближе; изо рта у него сильно несло кислым молоком.
— Контактные линзы? Ха! Вот умора: без очков у тебя еще более дурацкий вид, чем раньше.
Рекс промолчал, пораженный внезапным открытием: Тимми Хадсон смотрел на него снизу вверх. Оказывается он, Рекс, перерос своего мучителя. И когда успел?
— Думаешь, без окуляров ты крутой, а? — Тимми подчеркнул свои последние слова сильным толчком, и цифровой замок врезался в поясницу Рекса, твердый, как ружейная мушка.
Это ощущение помогло Рексу сосредоточиться, и он почувствовал, как его губы начали изгибаться, натягиваться, обнажая зубы. Во рту внезапно пересохло.
Что-то зашевелилось в глубине его души, что-то огромное и сильное.
Он отрицательно качнул головой. Нет. Он — Рекс Грин, следопыт, а не животное.
— В чем дело? Че, так зазнался, что и разговаривать со мной не хочешь? — Тимми засмеялся, протянул руку к макушке Рекса и провел ладонью по торчащим коротким волосам. — И прича новая? — Тимми печально покачал головой. — Типа так никто не вспомнит, какой ты мелкий засранец?
Рекс вдруг поймал себя на том, что смотрит на горло Тимми, на артерию, пульсирующую под тонкой кожей. Стоит только вспороть ее — и жизнь выплеснется наружу, теплая и питательная…
— Че, думаешь, подстригся под экстремала, так теперь круче тебя только яйца?
Рекс обнаружил, что улыбается в ответ на эти слова. То, что произошло с ним, было куда более экстремальным, чем мог вообразить Тимми.
— И че смешного?
— Твоя слабость. — Слова сами сорвались с языка.
Тимми отступил на полшага назад, не веря своим ушам. Он посмотрел в один конец коридора, потом в другой, будто пытаясь понять реакцию невидимой аудитории.
— Чего?! — выдохнул он наконец.
Рекс медленно кивнул. Да, теперь он понял: он чуял запах слабости, и этот запах разбудил хищника внутри него. Еще немного — и зверь вырвется на свободу.
Надо было срочно придумать, как обуздать темняка. Рекс попытался сосредоточиться на символах знания, но они вылетели у него из головы. Остались только слова. Может быть, если он будет непрерывно говорить…
— Ты вроде тех, кого мы отрезаем от стада.
Брови Тимми поползли на лоб.
— Че ты сказал, недоумок?
— Ты слаб и боишься.
— По-твоему, я боюсь, Рекс? — Хадсон попытался ухмыльнуться, но лишь правая половина лица повиновалась ему, левая часть была будто парализована, сведенная судорогой, с выпученным глазом. Страх так и выплескивался наружу. — Боюсь тебя?
Рекс видел, как участился пульс Тимми, как задрожали его руки.