- Вот, - сказал он, подрагивая пальцами и разглаживая страницы. – «Все преобразовывает любовь: и неумного делает мудрым, и красноречие дает молчаливым. Старцев в юнцов превратить может любовь. Грубую силу ломает любовь, а слабых быть сильными учит; в робких силу вдохнет любовь».
- Да… А ведь сколько уже прошло столетий, а эти мысли верны и сейчас, ибо они есть вечная истина, - сказала Ася - Харита.
А потом добавила с улыбкой:
– Но мне кажется - от жизненной философии, что есть мудрость, нам нужно перейти к моему пирогу.
Мужчины застыли в молчании. а Харита, красноречиво посмотрев на настенные часы, умчалась в кухню, сверкнув красными огнями платья.
Вообще, вечером она преобразилась - сменила джинсы и блузу на красное платье, на ногах были белые туфли, в которых рубинами и янтарем отражался свет ламп и свечей.
Виталий почувствовал себя немного неловко наедине с Олегом. Какое-то мгновение они молчали, а потом Виталий нашелся:
- Вот вы пишите песни. Вы их записываете где-нибудь?
Олег кивнул, польщенный вниманием Виталия к своему творчеству.
- Конечно. Опять же, благодаря стараниям Хариты. Она нашла недорогую студию, так что через месяц должен родиться на свет наш альбом.
- Туда войдут песни, которые мы слышали, сегодня?
- Да, и «Блюз», и «Мы встретились», и «Город», и песня «Асе» на стихи Андрея Белого, еще будет семь композиций. Они объединены общим названием «Небесные песни харит». Хотите спою одну?
- Конечно!
- Вот. На стихи Андрея Белого. Ее еще вы не слышали.
Олег взял акустическую гитару. Какое-то время настраивал, а потом полетела в мир песня.
Асе
Ты – отдана небесным негам
Иной, безвременной весны:
Лазурью, пурпуром и снегом
Твои черты осветлены.
Ты вся как ландыш, легкий, чистый,
Улыбки милой луч разлит.
Смех бархатистый, смех лучистый
И – воздух розовый ланит.
О, да! Никто не понимает,
Что выражает твой наряд,
Что будит, тайно открывает
Твой брошенный, блаженный взгляд.
Песня получилась задушевной, как романс.
- Но в сопровождении группы она звучит лучше, - пояснил Олег.
- Это здорово, - протянул Виталий. – Мне ваша музыка очень нравится. Выйдет альбом – обязательно куплю…
Олег смешался:
- Зачем? Я вам подарю. Вы ведь свой человек… Но, послушайте… Мне как-то неудобно, я мало знаю этого немца, как его … Роттердамского…
- Эразма Роттердамского, - напомнил Виталий…
- Да, да, а Ася его знает… Не хочу ударить в грязь лицом… Дадите что-то почитать из него?
- Конечно, - вспыхнул Виталий, - правда, читать его трудновато. Но только он не немец. Родился в Нидерландах, потому и Роттердамский. Считал себя больше французом, так как та часть Голландии, где он родился, находится ближе к французским землям, и там живет много французов. Писал в основном на латыни, но у меня есть переводы его редких вещей…
Олег кивнул.
- Это хорошо… Дадите? Но каков он был, этот Эразм?
Виталий пожал плечами.
- Каков? Он был робким человеком, хотя и веселым по нраву. Он родился от страстной любви…
- То есть?
- Его отец – типичный бюргер, не лишенный таланта к стихосложению, влюбился в юности в одну девушку. Юноша увидел очаровательную брюнетку на улице и сразу был сражен ее красотой. Они познакомились и тайно встречались. Но родители готовили сына к карьере священника, и всячески препятствовали браку сына.
- Ну да, по католическим законам ему нельзя было жениться…
- Именно, - сказал Виталий. - Но любовь остановить нельзя… И вот – редкий по тем временам случай! Влюбленные жили вместе, так сказать – в гражданском браке, что в те времена жестко осуждалось. Представьте себе – на дворе пятнадцатый век и… свободная любовь! И венцом этой любви стал их сын…. Так родился Гергард, что означает «желанный». И у него еще брат родился! Когда Гергарду – Эразму было четыре года, его отправили в «закрытую школу». Там были телесные наказания, тупая зубрежка, жестокость. Один раз его так запороли – чуть не умер! Его пытались сломать. Он бежал, пришел к дому и никого не застал. Его родители умерли от чумы. Он стоял, плакал, а на его плечи ложился мокрый снег… Так в тринадцать лет он стал сиротой! Представьте мальчишка – один на всем белом свете. Его единственный путь был – в монастырь!
- А как же Гергард стал Эразмом?
- Точнее Дезидерием Эразмом. – тактично дополнил заинтересованный Виталий. – Впоследствии он взял литературный псевдоним. Эразм стал несчастным и одиноким, носящим всю жизнь клеймо незаконнорожденного. Со временем он превратился в скрытного, недоверчивого человека… Хотя, не на всю жизнь.
- Ему помогла любовь, - послышался голос Аси, входящей с пирогом.
Виталий и Олег шумно приветствовали ее приход. Роскошный бисквитный пирог был украшен свечами. Ася одела синее платье. Одно плечо было оголено, другое закрыто и дугой украшено серебринками бисера.
- Мальчишки, давайте отпустим на свободу «князя гуманистов». Отведайте лучше этого чудесного пирога с малиной и вишней.
- И вином, – добавил Олег.
За окном начал бить в стекла, метаться ветер с дождем.
Глава пятая. Харита
Ночь была холодной и неистовой. Виталий стоял у высокого окна и наблюдал, как плачет дождь, как осенний ветер швыряет в стекло тонкие ветки и мокрые листья. Мерно и глухо стучали часы за стеной.
Он обернулся и оглядел комнату.
На низкой тумбочке стоял графин с водой. За ним сумрачным золотым кристаллом горела лампа.
Желтый свет озарял распахнутую, сияющую белизной постель. Комод-бюро, секретер… На комоде - ваза с цветами и изящная статуэтка.
Виталий подошел ближе. Как он раньше ее не заметил?
Статуэтка была небольшой и представляла собою трех харит. Скульптор представил своих граций стоящими рядом. Три стройные женские фигуры слились в объятии, их объединяли сплетение рук и шарф, спадающий с руки одной из харит.
Красотой и изяществом веяло от этой скульптуры.
Виталий обернулся к распахнутой постели, дрожа от холода лег в нее, скрутился, стараясь согреться. Наконец-то ему это удалось, и он начал погружаться в дремоту, но его разбудил скрип старых деревянных половиц.
Кто-то медленно и мягко шел по коридору, потом, остановившись у двери комнаты, скрипнув половицей замер на одном месте, постоял, и шаги стали удаляться.
«Кто-то хотел зайти в мою комнату. Она? Неужели она? Шаги как будто легкие, осторожные… Или мне показалось? А может все это лишь игра ветра, стук и шорох непогоды?»
Виталий нерешительно приподнялся, и набросив на плечи теплый плед, осторожно приблизился к двери. Из окна лилась серая мгла, и желтый лист припечатался к мокрому стеклу.
Виталий осторожно приоткрыл дверь.
Во мраке он различил туннель коридора и далекий свет конце него.
Повинуясь какому-то внутреннему ощущению, он сделал несколько тихих шагов по коридору. Над закрытой дверью горела изумрудным светом лампа.
Виталий осторожно потянул дверь на себя.
Щелочка открылась, и он замер, не в силах более шевельнуться.
В большой, обложенной кафелем комнате, в клубах пара, спиной к нему стояла обнаженная девушка. Сложена она была удивительно, напоминала собою спелый плод. Девушка закинула руки за голову, выгибаясь дугой и снова выпрямляясь, намыливая длинную сильную шею, подставив твердые груди с набухшими сосками навстречу струям льющейся воды.
Капли янтарем блестели на гладкой, загорелой до смуглости коже плеч и гибкой спины. Ниже ее стан сужался к высокой и узкой талии, переходившей в четко очерченные широкие бедра. Зад круто выделялся широкими полушариями, по нему легко сползала струйка мыльной пены.