Вначале всяческое восхваление чудо-самоварчика, позволяющего туристу обходиться без традиционного костра, а потом «гимн костру»! Никакого противоречия я не усматриваю — ведь из приставной трубы валят дымок и язычки пламени, а если в его жерло попадали еловые сучки, то и искры уносились в небо.
Закончив несложные приготовления ко сну, я вновь вспомнил о конвертах своего оставшегося в городе товарища.
«Вскрыть после окончания приготовлений к ночлегу». Приготовления были окончены и можно было посмотреть, что написано в этом первом письме.
«Робинзону!
Прошу покинуть гамак, спальный мешок и устроиться на ночлег с помощью подручных материалов, приняв возможные меры против простуды, холода, дождя и других неблагоприятностей!
Выбери самый оптимальный вариант для устройства ночлега в имеющихся условиях, но, кроме того, припомни все известные тебе варианты устройства ночлегов в различных условиях».
Сон — это треть нашей жизни. О сне написано множество книг. Философы и физиологи, поэты и прозаики, физики и химики — каждый по-своему рассмафивал это блаженное для уставшего человека состояние. Теперь же мне предлагалось выполнить все возможные в моем положении приготовления, чтобы заслужить его.
Итак, приступаю к выполнению задания. Напрашивалось самое простое решение — разжечь большой костер, обеспечив запас топлива, которого хватило бы до рассвета. Перед костром с наветренной стороны можно настелить подстилку из елового лапника, ветвей, травы, сена, мха, и вот так, как это обычно делается туристами и охотниками, ворочаясь с боку на бок, поочередно отогревать то одну, то другую часть тела.
Но этот вариант был сразу отброшен как неоригинальный (чему, надо признаться, способствовала теплая безветренная погода) да еще из-за того, что на земле появилось бы еще одно пятно кострища, против чего я так ополчился в своих записках. Но теплый вечер сменяется прохладой ночи, а рассвет приносит такое «предвестие хорошего дня», от которого не остается ни одной сухой нитки. Поэтому, достав «мачете» (нечто вроде косаря — тяжелого ножа, отлично заменяющего мне туристский топорик), я нарубил ворох елового лапника и ветвей, стараясь сообразовать эту ампутацию у деревьев с их пользой, то есть удаляя только нижние и переплетающиеся ветки, боковые паразитические приросты. Даже торопясь, я делал все возможное для того, чтобы не нанести опушке леса уродливой отметины.
Я постарался выбрать место повыше, под сосной, ибо там всегда суше, чем, скажем, под елью или другими деревьями. После этого я начертил на земле две параллельные линии в 70–80 сантиметрах одна от другой, соединив их полукругом с одного конца. Затем по контуру этого удлиненного латинского «U» через 15–20 сантиметров воткнул концы толстых веток. Получилось нечто вроде частокола, который я старательно, виток к витку, оплел еловым лапником. После этого соединил, пригнув друг к другу, обе стороны плетня наподобие свода, и шалаш был почти готов. Осталось только прикрыть свод лапником, накладывая его так, как кроют крестьяне соломенные крыши. На подстилку пошел остаток веток с несколькими пригоршнями сухого мха, надерганного у подножия сосен.
Теперь осталось подумать над тем, как утеплить свою одежду. На мне были бумажная ковбойка и тонкая курточка цвета хаки, которые обычно носят туристы. Будь рядом стог сена или соломы, проблемы не было бы. Я натолкал бы их в брюки и под куртку сколько мог и, округлившись таким образом, не побоялся даже слабых заморозков. Но если бы да кабы… Ни того, ни другого поблизости не просматривалось. Да и до жнивья еще оставалось полтора-два месяца. Пришла мысль «набить» себя мхом, но я сразу отказался от этого, так как на «подушку» еще можно было набрать кусочки без «населения». А в больших количествах… Мне пришлось бы спать в муравейнике.
Значит, «одеяло».