И пальцы Тора касаются его предплечья. Он тут же с коротким вскриком отдергивает пальцы, и… вот тут начинается то, ради чего и задумывалось это представление. Локи знает это, потому что сам, пытаясь сломать жертву морально, не раз прибегал к этому приему.
Откуда-то из стены появляются его мучители. Его брата хватают под руки, прижимают к противоположной стене и ловко пробивают его ладони ледяными штырями. То же происходит и с ногами. А около уха Локи раздается шепот. Мягкий, убедительный. Локи должен лишь медленно убить своего брата, и тогда… тогда все это закончится. Кончатся бесконечные пытки, уйдет боль, холод… И его кожа снова станет белой.
Локи вдруг понимает, что все происходящее уже реальность, что… он пропустил момент появления мучителя…
– Нет, – мучительно хрипит он, надрывая воспаленные связки, – никогда!
– Ну, что же ты! Это же твой сводный брат, ты же ненавидишь его, помнишь? Тем более… ты же знаешь, что если сделаешь все то, о чем мы тебя просим – твои страдания кончатся, понимаешь?
– Нет… – сил на слова уже давно нет. Локи просто опускает голову и снова закрывает глаза. Он знает – сейчас начнется настоящий ад.
– Ну, как хочешь, сладкий… Такой сладкий…
Чужие пальцы грязно пробегаются по позвоночнику, намеренно задевая все раны. Его запястья отцепляют от наручников и он падает на пол. Падает, как желе. Он знает, если расслабиться – боль будет не такой сильной. Сильная, огромная рука хватает его поперек груди и переворачивает на живот, насильно ставя на колени.
– Упрись руками в пол, – сухо командует голос, и Локи безвольно и бездумно подчиняется. Если слушаться и не сопротивляться, все закончится быстрее. Это он уяснил.
Пальцы врываются в него с такой силой, что от копчика до шеи позвоночник будто пронзает раскаленный холодом штырь. Да, именно так кажется измученному Богу Лжи… Хотя какой он уже Бог? Давно перестал им быть, да и по сути не был никогда.
Пальцы грубо и резко растягивают его, и это настолько больно, что кажется, будто тысячи ножей разрывают тело изнутри.
Раньше, когда все только начиналось, он из принципа не кричал, а молча вырывался, доставляя себе все новую и новую боль.
Потом, позже, когда стало понятно, что сдерживаться не имеет смысла, он не сдерживал болезненные крики… да даже не крики это были. Он выл, орал, выгибаясь от боли, ненавидя себя за это, ненавидя все свое отвратительное тело, ненавидя своего мучителя, который с нечеловеческой силой вдалбливался в него, с каждым толчком будто выколачивая из него жизнь.
Теперь же… чем больше кричишь и извиваешься, пытаясь вырваться – тем больнее все происходит, это Локи понял. Крик - это напряжение, а нужно расслабиться, закрыть глаза и не думать. Не думать о том, что с тобой делают, как он сейчас отвратительно выглядит со стороны: весь в черной крови, с искаженным от боли лицом, на четвереньках. А сзади вколачивается отвратительный, похожий на него мучитель…
Вот сейчас… пальцы выскальзывают из него, и об отверстие трется огромный член. Локи отрешенно раздвигает ноги и опускает лицо на предплечья, поднимая ягодицы. Расслабиться, и тогда боль будет не такой сильной.
И все равно боль пронзает такая, что предыдущая стирается из памяти напрочь. Из глаз брызжут слезы, и он до крови впивается зубами в запястье.
Не дергаться, только не дергаться! И… О, боги! Эти толчки, кажется, выбивают душу. И уже не хочется выбраться отсюда, ничего не хочется… просто умереть. Навсегда.
– Давай, сладкий, подмахни мне, сожмись! Давай же!
Локи подчиняется, все его тело заполняет боль. Боль от льда, впившегося в предплечья и колени, боль от того, что холодные, огромные руки шарят по пояснице, растравливая кровоточащую рану, и жуткая, перекрывающая всю остальную, боль от вбивающегося члена.
Но он все равно снова и снова послушно подается назад, насаживается на своего мучителя, глотая слезы, и уже даже не чувствуя зубов, прокусивших запястья до мяса.
В этот раз гораздо больнее… Он зажмуривается, пытаясь отгородиться от сальных замечаний истязателя, от вышибающей душу и мысли боли, от всего… Перед глазами встает лицо брата, светлые волосы, голубые, человеческие глаза… «Не бойся, Локи, – твердо говорит он, – я приду, я обязательно найду тебя». И сильная рука гладит его по слипшимся от крови волосам.
И он чувствует, как от этого невообразимо ясно ощущающегося прикосновения тяжелеет внизу живота, пробиваясь через боль, заставляя отвлечься.
– Ты смотри-ка, – с мерзким смешком шепчет в его ухо йотун, – у тебя встал, красавчик! Я тебе нравлюсь, да? Я знал, что рано или поздно…
Локи закрывает глаза и велит себе сосредоточиться. Он унижен до предела, но это… те жалкие остатки магии, что в нем, помогают сконцентрироваться на коротком заклинании. Все его тело пронзает боль, дикая, всепоглощающая, и он теряет сознание. Естественно, через пару мгновений он приходит в себя от разрывающей промежность боли, но своего он добился – эрекции нет. Он отбрасывает все мысли, закрывает глаза и уже больше ни о чем не думает, автоматически выполняя приказы.
Наконец, ледяного великана настигает разрядка. Внутрь будто заливается фонтан ледяной воды, но Локи только вздрагивает. Член с мокрым хлопком выходит из него, и Бог Безумия неловко, боком, валится на пол.
– А теперь вылижи его!
В губы мокро толкается измазанный в отвратительно пахнущей сперме ствол. Трикстер послушно принимает его. Автоматически скользит языком по головке, проходится по всей длине, сглатывает вязкую массу.
– У тебя такой славный ротик, ты не подрабатывал шлюшкой у себя в Асгарде, нет? Жаль, я не успел сегодня кончить тебе на лицо, сладкий!
Локи слизывает последние капли и безучастно опускает голову.
Его тут же вздергивают на ноги, и он чувствует, как вокруг окровавленных, истерзанных запястий, привычно впиваясь шипами, защелкиваются наручники.
– Ну, как тебе, сладенький? Доволен?
Локи молча закрывает глаза. По его лицу проходятся шершавые губы. Холодный язык облизывает скулу. Еще несколько месяцев назад его перекашивало от отвращения, за что он получал тяжелый удар по лицу, теперь же он даже не дергается.
Чужие губы прижимаются к его губам, мучитель проводит по ним языком. Локи послушно приоткрывает рот, принимая поцелуй. Грязный, отвратительный, но это последнее, что с ним сегодня сделают. Поэтому он не дергается, когда чужой язык сплетается с его языком, когда во рту появляется солоноватый привкус крови.
Наконец, все это прекращается и, хлопнув на прощание по ране на пояснице, его мучитель уходит.
И вот тогда Локи отпускает себя. Его бьет крупная дрожь, а из глаз катятся слезы. Он шепчет имя брата – единственное имя, которое не забыл. Просто повторяет его шепотом, как мантру, как заклинание.