*Блим-блим*
Юзова уже ненавидела этот звук, а ведь с момента подписания договора прошли всего сутки. Разблокировала телефон и приподняла брови.
Пришло письмо с рекомендациями по фасону и цвету платьев. Более того, этот самодур, даже фотографии приложил.
Юзова скрипнула зубами и с шумом выдохнула, усмехнувшись.
- Ну, сволочь же, а! - выругалась в сердцах и ещё раз взглянула на фото.
Кирилл вероятно решил вылепить из неё вторую Адлер. Иначе как объяснить его выбор цвета: красный и чёрный, а фасон... Ну тут и так всё понятно: платья футляры, юбки и блузки, чуть ли не точная копия тех, что носит его бывшая «благоверная».
- Извини, дорогой: не в этой жизни, - открыла «диалог» и настрочила:
- «Мне нужно знать историю нашего знакомства, чтобы представить её родителям. Версия о «любви с первого взгляда» - не прокатит».
- «Придумайте что-нибудь. Я вверю в ваши интеллектуальные способности», - пришёл незамедлительный ответ, будто Кравцов вообще телефона из рук не выпускает.
- Злобный тролль никогда не дремлет, да? - риторически поинтересовалась она, заломив бровь и ответила:
- «Вы, как руководитель огромного холдинга, должны знать, что раскидываться такими выражениями очень опасно. Я могу придумать всё, что угодно. Моя фантазия не знает границ. Не зря же мы договор составили...»
- «Я инспектировал головной офис в Москве, вы - помощница моего отца, понравились мне как сотрудник. Заинтересовался. Стал пытаться переманить к себе, а там...»
- «... как в лучших мелодрамах...», - не удержавшись, закончила Юзова и поморщилась.
- «Не любите мелодрамы?», - показалось, что это намёк на что-то. Мол, вы же женщина, одинокая, тридцатилетняя, неудовлетворённая. Вы должны любить мелодрамы.
- «А у вас самого скулы от этой версии не сводит? Не слишком ли... «розово»? Уверена, ваша бывшая жена не поверит...»
- «А вам важно, чтобы поверила?»
- «Мне кажется,... вам важно...», - отправила и замерла. Ответа не было долго. Юзова даже заволновалась, не умер ли её начальник-самодур от инфаркта, но когда приняла решение начать собираться, пришло сообщение:
«Я подумаю... Но для ваших родителей - сойдёт и такая версия. Удачи».
- Блин, спасибо, - усмехнулась она и убрала телефон. Удача пригодится. Хотя не поможет.
Каждая встреча с родителями напоминала что-то среднее между собеседованием в исследовательский секретный центр НАСА и допросом в НКВД. Вот честно! Юзова даже подозревала, что в квартире на Новом Арбате уставлено скрытое видеонаблюдение, чтобы потом хозяева могли подробно изучит допрос своих гостей.
«Ага, сглотнул... Врёт! Однозначно, врёт».
«Моргнул два раза... Нервничает, так и запишем...»
«А этот почесал левую руку. Точно хочет присвоить себе наше фамильное серебро. Больше на праздники не приглашаем...».
Это только кажется, что смешно. На самом деле, всё очень и очень грустно.
Юзова росла в атмосфере тоталитаризма, где любое неповиновение или «отход» от системы, установленного порядка, считалось государственной изменой. Радовало, что на огнестрельное окружение всегда требовалось разрешение, а на убийство - лицензия, которую могли себе позволить немногие «организации». Есть вероятность, что её давно бы расстреляли...
Нет, не всё так плохо. Это, конечно, преувеличение, но любое неповиновение строго возбранялось, наказывалось. Личное мнение - не приветствовалось. О свободе слова и демократии, родители никогда не слышали.
Поэтому, прилично одевшись, а это абсолютно безвкусное совдеповское платье и такие же туфли лодочки, приобретённые специально для таких случаев, Юзова отправилась в ювелирный магазин. Прийти к родителям без помолвочного кольца и заявить, что выходишь замуж, это всё равно, что подписать себе смертный приговор и привести его в исполнение.
«И ты согласилась? - сказала бы Юлия Павловна. - После всего, что мы для тебя сделали? Какое воспитание дали... Ты согласилась выйти за мужчину, который даже не подарил кольца?
- Он бомж? - спросил бы Алексей Георгиевич, глядя строго из-под толстых стёкол очков...»
А потом была бы трёхчасовая лекция на тему: «Какой Слава был замечательный мужчина. А ты свела его с ума своим никчёмным сарказмом, неумением держать язык за зубами. Удивительно, что ушёл, а не сбежал. Куда-нибудь в Мексику...» - и Юзова всегда молчала в такие моменты, не желая говорить, что сарказм - это у них семейное...
Но как бы она не готовилась, сидя в такси, как бы не проговаривала вступительную речь, разговор вышел тяжёлым.
Мать приветствовала холодно, отец слегка удивлённо, Юзова ощущала неловкость. Вроде в доме родных и близких, а не знает, куда сумку поставить, куда лучше пойти: на кухню или в гостиную. Сначала вымыть руки, а потом рассказывать или сразу, чтобы потом не услышать упрёк: «И ты молчала?».
- Привет, - улыбнулась она, делая всё по-своему. Сняла туфли и поставила их рядом с мамиными, а не на гостевую полку. Шарф бросила на комод, а пальто повесила на крючок, а не на вешалку. Это вообще преступление, но Юзова лишь улыбалась. - У меня для вас новость.
- Твоя «новость» сверкает у тебя на пальце, - сухо отозвался Алексей Георгиевич. - Хоть бы постыдилась.
Вдох... считаем до десяти, улыбаемся.
- Анечка, ну как же... - деланно запричитала Юлия Павловна. - А спросить родительское благословление? Согласие дала, а жениха не представила...
- Не представила, - не стала отрицать Юзова и всё же прошла на кухню: пить хотелось страшно. - По техническим причинам.
- Он инвалид? - раздался беспристрастный голос отца за спиной.
Что они там про её никчёмный сарказм говорили?
- Жив, здоров, полон сил и энергии, - невозмутимо отчеканила она, натянуто улыбаясь. - Но живёт в Лондоне. Имеет двойное гражданство, здесь бывает редко. Он был очень занят, пришлось срочно возвращаться: дела. Просил передать свои искренние извинения и вот: личное приглашение на помолвку, - протянула бело-розовый конверт, купленный и подписанный в пути, он всё равно особой роли не сыграет, родители найдут к чему прицепиться.
- Здесь не указана дата, - растерянно протянула Юлия Павловна. - А почему же ты не познакомила нас раньше?
- Боялась, - соврала Аня, уговаривая себя не сглотнуть, не моргнуть, не вздохнуть лишний раз.
- Познакомить боялась, а выйти замуж без нашего одобрения, не боялась, - хмыкнул Алексей Георгиевич и сел за стол.
- Слушайте, - сдалась Юзова, тяжело вздохнув. - Я выхожу замуж и переезжаю в Лондон. Очень надеюсь увидеть вас там на своей помолвке и свадьбе и сохранить наши дружные и тёплые отношения.
- Не благодарная, - буднично заметил отец и раскрыл газету. Оставалось только поражённо моргать, пока Юлия Павловна как ни в чём не бывало разливала чай.
- Не надо, - тихо отрезала Юзова. - Я всю жизнь выполняю ваши требования. Я глупая. Наивная. Дура, но не неблагодарная. Я могла давно выйти замуж и родить, но ваша опека, ваш контроль... Неумное желание распоряжаться каждой минутой моей жизни...
- Не рассчитывай, что перепишем на тебя квартиру, - безразлично прервал Алексей Георгиевич, оторвавшись от увлекательно чтения. - Может, только внуку...
- Как скажите, - сделав усилие, улыбнулась она, громко поставив стакан на стол. - На свадьбу прилетите?
- Подумаем, - ровно отозвался он, вернувшись в мир «жёлтой» прессы.
- Отлично! - Юзова решительно направилась в коридор. - Тогда не смею вас больше задерживать. Мне ещё надо вещи собрать и платье выбрать. Удачи, не болейте, пишите, - оделась стремительно быстро: преодолев себя, чмокнула маму в щёку, обещала звонить, не пропадать и покинула отчий дом.
На улице лишь выдохнула, как-то обречённо, запрокинув голову в небо. Уже голубое, весеннее, но ещё холодное, недружелюбное.
«Отставить нюни!» - строго приказала себе и отправилась в торговый центр, намереваясь выиграть маленькую войну за платья, за свободу выбора, у своего фиктивного мужа тирана и самодура. И план, как это сделать, уже созрел.